Исповедь юмориста

«Исповедь юмориста» (англ. Confessions of a Humorist) — рассказ О. Генри 1903 года из сборника «Беспризорные и бездомные».

Цитаты

	Инкубационный период длился, не причиняя мне беспокойства, двадцать пять лет, а затем появилась сыпь, и окружающие поставили диагноз. Только они назвали болезнь не корью, а чувством юмора.
	There was a painless stage of incubation that lasted twenty-five years, and then it broke out on me, and people said I was It. But they called it humor instead of measles.

А потом я превратился в гарпию, в Молоха, в вампира, в злого гения всех моих знакомых. Усталый, издерганный, алчный, я отравлял им жизнь. Стоило мне услышать острое словцо, удачное сравнение, изящный парадокс, и я бросался на него, как собака на кость. Я не доверял своей памяти: виновато отвернувшись, я украдкой записывал его впрок на манжете или в книжечку, с которой никогда не расставался.

And then I became a harpy, a Moloch, a Jonah, a vampire, to my acquaintances. Anxious, haggard, greedy, I stood among them like a veritable killjoy. Let a bright saying, a witty comparison, a piquant phrase fall from their lips and I was after it like a hound springing upon a bone. I dared not trust my memory; but, turning aside guiltily and meanly, I would make a note of it in my ever-present memorandum book or upon my cuff for my own future use.

Да простит меня Бог! Я вонзил когти в невинный лепет моих малолетних детей. Гай и Виола являли собой два неиссякаемых источника уморительных детских фантазий и словечек. Это был ходкий товар, и я регулярно поставлял его одному журналу для отдела «Чего только не выдумают дети». Я стал выслеживать сына и дочь, как индеец — антилопу. Чтобы подслушать их болтовню, я прятался за дверьми и диванами или в садике переползал на четвереньках от куста к кусту. Единственным моим отличием от гарпии было то, что меня не терзало раскаяние. Однажды, когда в голове у меня не было ни единой мысли, а рукопись надо было отослать с ближайшей почтой, я зарылся в кучу сухих листьев в саду, зная, что дети придут сюда играть. Я отказываюсь верить, что Гай сделал это с умыслом, но даже если так, не мне осуждать его за то, что он поджег листья и тем погубил мой новый костюм и чуть не кремировал заживо родного отца. Скоро мои дети стали бегать от меня, как от чумы. Нередко, подбираясь к ним подобно хищному зверю, я слышал, как один говорил другому: «Вон идет папа», — и, подхватив игрушки, они взапуски мчались в какое-нибудь безопасное место. Вот как низко я пал!

Guy and Viola were two bright fountains of childish, quaint thoughts and speeches. I found a ready sale for this kind of humor, and was furnishing a regular department in a magazine with "Funny Fancies of Childhood." I began to stalk them as an Indian stalks the antelope. I would hide behind sofas and doors, or crawl on my hands and knees among the bushes in the yard to eavesdrop while they were at play. I had all the qualities of a harpy except remorse. Once, when I was barren of ideas, and my copy must leave in the next mail, I covered myself in a pile of autumn leaves in the yard, where I knew they intended to come to play. I cannot bring myself to believe that Guy was aware of my hiding place, but even if he was, I would be loath to blame him for his setting fire to the leaves, causing the destruction of my new suit of clothes, and nearly cremating a parent. Soon my own children began to shun me as a pest. Often, when I was creeping upon them like a melancholy ghoul, I would hear them say to each other: "Here comes papa," and they would gather their toys and scurry away to some safer hiding place. Miserable wretch that I was!

Источник

Перевод М. Лорие

Ссылки

оригинал рассказа