У этого термина существуют и другие значения, см. Дождь (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Синий (значения).
Си́ний дождь, а также голубо́й дождь — метафорическая разновидность цветного дождя, имеющая в основном образное или поэтическое значение, встречаясь, как правило, в художественной прозе или лирической поэзии. Впрочем, изредка встречаются и реально синие разновидности дождя, имеющие, в основном техногенное происхождение.
Образ синего или голубого дождя, связанный с лазурным цветом неба или моря чаще всего представляет собой просветлённую метафору прозрачной, доброй влаги, проливающейся из облаков на землю.
Небо загромождали огромные, но легкие и причудливые, лилово-дымчатые облака. Они собирались по горизонтам в синеватые тучки, и туманно-голубыми полосами опускался на них дождь.[2]
И буря, дѣйствительно, не заставила ожидать себя; ударилъ громъ, хлынулъ ливень, и какой! Что могло быть видимо по пути до ближайшей станціи Бялово, сказать нельзя, потому что окрестность мгновенно затянуло такою густою голубою завѣсойдождя съ градомъ, величиной въ каленый орѣхъ, что даже ближайшія къ дорогѣ деревья едва виднѣлись. Ямщикамъ сидѣвшимъ на козлахъ пришлось поднять свои руки и прикрывать ими, какъ козырьками, лица обжигаемыя градинами, которыя, щелкая по лошадямъ, отскакивали на дорогу, превратившуюся, не болѣе какъ въ двѣ минуты, въ быстро текущую рѣку; края дороги, которые должны бы были быть ниже, для пропуска воды въ канавки, выходили наружу, въ видѣ береговъ, буря эта нанесла, какъ сообщено намъ было послѣ, много вреда и прошла отъ Петербурга къ Москвѣ въ 8 часовъ времени.[1]
Увы, начиная с XX в. люди перестают верить в кровавые дожди: если на них начинают падать алые яркие капли воды из облаков или влага иных цветов, они прежде всего предполагают (и почти никогда не ошибаются), что дело тут не в природном феномене, а в очередном злостном нарушении экологических норм со стороны химических, металлургических и иного рода предприятий, способных выбросить в небо такие залпы красителей, что никакой Сахаре, а уж тем более ― бабочкам, и не снились. В нашей стране подлинный чемпион по кислотным дождям ― Норильск, где дымят могучие трубы металлургических заводов комбината «Норильский никель» ― крупнейшего отечественного производителя цветных металлов. С неба нередко льётся вода чуть ли не всех цветов радуги: и красная, и синяя, и жёлтая. В той же палитре зимой выпадает снег.[7]
— Сергей Филатов, «Кровавые дожди», 2012
Синий дождь в мемуарах, беллетристике и художественной литературе
Вон налево, еще дальше, за Воргольскими лугами ― бедные степные деревушки: Каменка, Сухие Броды, Рябинки… Небо загромождали огромные, но легкие и причудливые, лилово-дымчатые облака. Они собирались по горизонтам в синеватые тучки, и туманно-голубыми полосами опускался на них дождь. А невидимые мельницы все махали и махали крыльями даже и в этих полосах… Разве лечь, подремать?[2]
Ветры бьют и топчут нивы. Ветер июльский ― страдный, и по степям ― страда. Гнутся колосья под острым синим дождем. Год этот ― мокрый, в грозах ― люблю. Копило небо тогда тучи, по седым степям шептались деникинцы, а на железной дороге ― на рельсах, русых, как женские косы, собирались красные. Те, что в степях и шляхах, ― летели пухом легким и серым; те же, что на железных путях, ― крепче и суше песка. Но ветры рвались и шумы шумели, и звери, пугаясь ветра, крылись в оврагах, но и там стонало ― там стонала трава чугунная ― чернобыльник литыми своими листьями.[8]
Верочка, закусив губы, смотрела в сторону, мускулы бледного ее лица дрожали. Сорока с хохотом перелетела с березы на березу, синим, с блестками, дождем сыпался с сучьев снег.
― Все бегут на восток, ― говорит дядя. ― Войска, и за войсками ― обыватели: торговцы, купечество, чиновники, ну, словом ― буржуи, как теперь по-новому, и всякий люд.[9]
Всё прошедшее не оставило на нем никаких следов. Казалось, фиолетовый дождь рассвета начисто смыл с него воспоминания ночи, и оно даже несколько удивленно и неподвижно смотрело прямо перед собой. И вдруг физически ощутимо, как рвота, со дна горбом поднялась жесточайшая жалость к этому неподвижному.[10]
От мокрых гнедых лошадей подымался пар. Вдали на взгорье в синем дыму туч и дождя показался крошечный, будто игрушечный город. Ветер донес оттуда протяжный звон колокола.
― Это и есть Хенцины, ― сказал возница.[3]
Я прошел в кабину. Ханна, ставшая от злости еще красивее, всматривалась в штормовойгоризонт. Тучи то и дело вспыхивали, разряжаясь молниями. Синяя завеса дождя висела слева.
― Пассажир, в салон! ― рявкнула она, перекрывая шум моторов. Я пробрался к креслу второго пилота и нагло уселся.
― Вам может понадобиться помощь! ― проорал я в ответ.[4]
Вниз на лифте. Знакомый двор. Машина. И вдруг ливень! Как из ведра! Из голубого неба! На солнце сияет бриллиантами! Грибной дождь! И также вдруг кончился! Раздвигаются знаменитые ворота. В машине на сиденье цветы. Со мной рядом садится на сей раз майор с очень смешной фигурой: туловище почти нормальное, но чуть тонковатые ноги, на груди мундир как будто накачали воздухом. От этого майор похож на головастика. Кузнецкий мост! Тоже сияющий, омытый, вниз рекой несется вода. Попросила остановить машину у водосточной решетки, жаль, что у меня нет орденов: выбросила свои только что возвращенные медали: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «Восемьсотлетие Москвы», еще какие-то.[11]
И вот серебряно-тусклое небо цвета вощёной аптечной бумажки, где маленькие, чуть побольше солнца, облака были будто видный на просвет лекарственный порошок, ― это небо, ничего, кроме горечи, не обещавшее, вдруг разразилось невесть откуда взявшимся дождем. Скорые капли, тяжелей и драгоценней обычной воды, крупно засверкали в солнечных лучах, вприпрыжку обогнали Рябкова, на бегу обсыпали зеркально заблестевший, заморгавший куст, где впору было искать и собирать небесное стекло; заулыбавшийся Рябков ощутил холодный щелчок, будто ему столовой ложкой стукнули по лбу. Восторженно взвизгнув, ребенок вырвался от матери и, шатаясь, неровно раскинув ручонки, закружился в пустоте, среди неуловимых в воздухе дождин. С тою же внезапностью, с какой начался, радужный горящий дождь унесся прочь, оставив на асфальте голубоватые кляксы, похожие на следы, по которым, казалось, можно было догнать счастливого беглеца.[12]
— Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1999
Москва сквозь стекло переливалась, пестрела, вспыхивала золотыми россыпями церквей, полосатыми дымными трубами, стальными кружевами мостов и башен. Храм Христа Спасителя казался огромной золотой дыней, созревшей посреди города под падающими голубыми дождями. Белосельцев, оглядывая Москву, любуясь ее женственной красотой, не забывал ни на минуту, что в городе царствует враг. Захватил Кремль, засел в министерствах и военных центрах.[13]
Он принял дороги войны как свои, хотя был моложе фронтовиков. Он бродил по детству, слышал, как грохочет кирзовый мяч волейбола на Сретенке. Он предсказал свой последний миг последнего прикосновения к земле. Назвал время ― сентябрь, осень, которая идет по земле, опираясь на синие посохи дождей. Он мог прочертить жизнь назад и вперед. А это дано только прозрению художника.[5]
Отгремели в дымных тучах разыгравшиеся громы, Отблистали молний жгучих быстролетные изломы, Вырывалася, как лава, струйкой яркою, нежданно Из расщелин и из трещин огнедышащих вулкана;
И весенний дождь весёлый голубыми полосами
Пал на нивы и на долы, окаймленные лесами,
Пал счастливыми слезами первой страсти, вешней страсти,
У которой все богатства, вся вселенная во власти.[14]
— Александр Фёдоров, «Отгремели в дымных тучах разыгравшиеся громы...», 1898
Есть лица, где проходят облака Над сонною холмистою равниной, Есть лица ― как вечерняя река, Где дремлет город с крепостью старинной,
В одни посмотришь ― голубым дождем
Сверкает сад, сбегающий отлого,
В другие ― тускло светит старый дом
И тянется осенняя дорога.[16]
Вот я. Послушайте меня. А впрочем,
Вас, может быть, и нет. Позвольте мне
Все объяснить: там были голубые
Дожди осенних дней. Потом зима,
Крещенский вечерок в дыму Ташкента,
Седом от жалкой изморози. Карты
Лежали на столе цыганской вязью.[17]
как прядь волос за ухом чуда,
томится каменная знать.
косого почерка причуда ―
в письме дождя есть буква ять.
гнал ветер тучи на убой, усы обвисли слов «норд-вест»,
и на тесемке голубой
висел дождя нательный крест.[18]
― Мы вышли из ворот под синий дождь флоренский,
В жемчужной сеточке жужжащий на весу ―
Как туча пчельная, как воздух полуженский,
Как вдох, которого уже не донесу...[6]
— Олег Юрьев, «Дождик во Флоренции: снаружи и внутри», 2009
И пою я тихо сыну Днём и под луной: Дождь бывает жёлтый, синий, Серый, голубой. Голубой, он самый добрый, С ним цветы цветут. Голубой идёт недолго — Его долго ждут.
А приходит летний вечер, шмель в траве гудит,
и летят земле навстречу
синие дожди.
Синий дождь раскрасит сливы
у тебя в саду.
Синий дождь — он самый сильный,
от него растут... — песня получила широкую известность в 1960-е и 1970-е годы и была популярной в исполнении Майи Кристалинской
По витринам улиц, по асфальтовым тропинкам
Прогремело небо фиолетовым дождем
И со стороны город стал, как сумасшедший
Как один водой залитый дом. Это ли не то, что бывало со мной Это летний дождь стал над миром стеной Это ли не то, что бывает шутя Просто летний дождь вспоминает тебя
Город выпускает беспощадно из трамвая
Нежное создание, хризантему под зонтом
И она бежит, не снимая, босоножки
Под безумным, солнечным дождем...
.svg){kind=logo}
