Идиот (роман)

Идио́т — пятый роман Фёдора Михайловича Достоевского, впервые опубликован с января 1868 по февраль 1869 в журнале «Русский вестник».

Цитаты

Дело в жизни, в одной жизни, — в открывании её, беспрерывном и вечном, а не в открытии.

Дура с сердцем и без ума такая же несчастная дура, как и дура с умом и без сердца.

Подлецы любят честных людей, — вы этого не знали?

Русский элемент забубенных ругательств за погибшую миску.

Трус тот, кто боится и бежит, а кто боится и не бежит, тот еще не трус.

После меня хоть потоп.

…люди и созданы, чтобы друг друга мучить.

Не хочу в ворота, разбирай забор!

	Какие мы еще дети, Коля! и… и… как это хорошо, что мы дети!
	— Князь Мышкин

	Кого боишься, того не презираешь
	— Настасья Филипповна

Мир спасёт красота.

	Деликатности и достоинству сердце учит, а не танцмейстер
	— Лизавета Прокофьевна

В его душе будто бы странно сошлись страсть и ненависть.

Гласность — есть право всеобщее, благородное и благодетельное.

Ничего нет лучше для исправления, как прежнее с раскаянием вспомнить.

	Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества.
	— Князь Мышкин

Убивать за убийство несоразмерно большее наказание чем самое преступление. Убийство по приговору несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье. Тот, кого убивают разбойники, режут ночью, в лесу или как-нибудь, непременно еще надеется, что спасется, до самого последнего мгновения. Примеры бывали, что уж горло перерезано, а он еще надеется, или бежит, или просит. А тут, всю эту последнюю надежду, с которою умирать в десять раз легче, отнимают наверно; тут приговор, и в том, что наверно не избегнешь, вся ужасная-то мука и сидит, и сильнее этой муки нет на свете. Приведите и поставьте солдата против самой пушки на сражении и стреляйте в него, он еще всё будет надеяться, но прочтите этому самому солдату приговор наверно, и он с ума сойдет или заплачет. Кто сказал, что человеческая природа в состоянии вынести это без сумасшествия? Зачем такое ругательство, безобразное, ненужное, напрасное? Может быть, и есть такой человек, которому прочли приговор, дали помучиться, а потом сказали: «ступай, тебя прощают». Вот эдакой человек, может быть, мог бы рассказать. Об этой муке и об этом ужасе и Христос говорил. Нет, с человеком так нельзя поступать!

В голосе Гани слышалась уже та степень раздражения, в которой человек почти сам рад этому раздражению, предается ему безо всякого удержу и чуть не с возрастающим наслаждением, до чего бы это ни довело.

Лизавета Прокофьевна была дама горячая и увлекающаяся, так что вдруг и разом, долго не думая, подымала иногда все якоря и пускалась в открытое море, не справляясь с погодой.

— Как вы думаете, Афанасий Иванович, не сошла ли она с ума? То-есть, без аллегории, а настоящим медицинским манером, — а?

Разве можно жить с фамилией Фердыщенко? А?

Я пришел вас предупредить: во-первых, мне денег взаймы не давать, потому что я непременно буду просить.

Стоило некоторым из наших барышень остричь себе волосы, надеть синие очки и наименоваться нигилистками, чтобы тотчас же убедиться, что, надев очки, они немедленно стали иметь свои собственные «убеждения».

И всё это, и вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, всё это одна фантазия, и все мы, за границей, одна фантазия…

Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье!