Иоганнес Брамс: различия между версиями
| [непроверенная версия] | [непроверенная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Givi (обсуждение | вклад) мНет описания правки |
Givi (обсуждение | вклад) Нет описания правки |
||
| Строка 1: | Строка 1: | ||
* Писать музыку не так уж трудно, труднее всего - зачёркивать лишние ноты. |
* Писать музыку не так уж трудно, труднее всего - зачёркивать лишние ноты. |
||
* Густота виолончельного тембра лучше всего приспособлена для передачи ожидания и мучительного нетерпения. В мире не существует силы, которая могла бы ускорить движение мёда, текущего из наклонённой склянки. Поэтому [[виолончель]] могла сложиться и оформиться только тогда, когда европейский анализ времени достиг достаточных успехов, когда были преодолены бездумные солнечные часы и бывший наблюдатель теневой палочки, передвигающейся по римским цифрам на песке, превратился в страстного соучастника дифференциальной муки и в страстотерпца бесконечно малых. Виолончель задерживает [[звук]], как бы она ни спешила. Спросите у [[Брамс]]а — он это знает. Спросите у [[Данте]] — он это слышал. ''([[Мандельштам, Осип Эмильевич]]: из [[s:Разговор о Данте/VII|«Разговора о Данте», VII, 1933]])'' |
|||
[[Категория:Персоналии по алфавиту]] |
[[Категория:Персоналии по алфавиту]] |
||
Версия от 10:00, 6 октября 2006
- Писать музыку не так уж трудно, труднее всего - зачёркивать лишние ноты.
- Густота виолончельного тембра лучше всего приспособлена для передачи ожидания и мучительного нетерпения. В мире не существует силы, которая могла бы ускорить движение мёда, текущего из наклонённой склянки. Поэтому виолончель могла сложиться и оформиться только тогда, когда европейский анализ времени достиг достаточных успехов, когда были преодолены бездумные солнечные часы и бывший наблюдатель теневой палочки, передвигающейся по римским цифрам на песке, превратился в страстного соучастника дифференциальной муки и в страстотерпца бесконечно малых. Виолончель задерживает звук, как бы она ни спешила. Спросите у Брамса — он это знает. Спросите у Данте — он это слышал. (Мандельштам, Осип Эмильевич: из «Разговора о Данте», VII, 1933)