Рододендрон: различия между версиями

Материал из Викицитатника
[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
→‎Рододендрон в поэзии: комментарий к ударению
м →‎Рододендрон в прозе: тулья, если кто не знает
Строка 25: Строка 25:
{{Q|Слезли с [[лошадь|лошадей]] и по узкой тропинке, среди перепутанной зелени рододендронов взбираемся на батарею.
{{Q|Слезли с [[лошадь|лошадей]] и по узкой тропинке, среди перепутанной зелени рододендронов взбираемся на батарею.
Картина перед нами величава и прелестна. Тихое утро, горные [[снег]]а, тёмная синева ущелий и гроза войны под снежными вершинами. Прекрасно и жутко. Против солнца смотреть трудно. В бинокль видно, как по гребню подснежной высоты в щетине опавших [[лес]]ов испуганно бегают [[турки]]. <...>
Картина перед нами величава и прелестна. Тихое утро, горные [[снег]]а, тёмная синева ущелий и гроза войны под снежными вершинами. Прекрасно и жутко. Против солнца смотреть трудно. В бинокль видно, как по гребню подснежной высоты в щетине опавших [[лес]]ов испуганно бегают [[турки]]. <...>
Гребень обстрелян достаточно, орудия замолкают. [[Солдат]]ы предаются отдыху на [[солнце]], лежат на рододендронах и [[папоротник]]ах мечтательно и тихо. Сидим с одним в стороне рядом, ноги под гору, лицом к ущелью. Он снял фуражку и вынул из тульи [[письмо]], просит прочитать. Я читаю, взволнованный любовной [[нежность]]ю, которой проникнуто письмо.|Автор=[[Степан Семёнович Кондурушкин|Степан Кондурушкин]], «Вслед за войной», 1915}}
Гребень обстрелян достаточно, орудия замолкают. [[Солдат]]ы предаются отдыху на [[солнце]], лежат на рододендронах и [[папоротник]]ах мечтательно и тихо. Сидим с одним в стороне рядом, ноги под гору, лицом к ущелью. Он снял фуражку и вынул из [[:w:тулья|тульи]] [[письмо]], просит прочитать. Я читаю, взволнованный любовной [[нежность]]ю, которой проникнуто письмо.|Автор=[[Степан Семёнович Кондурушкин|Степан Кондурушкин]], «Вслед за войной», 1915}}


{{Q|Рододендроны ([[:w:Rhododendron dahuricum|Rhododendron dahuricum]] L.) были теперь в полном цвету, и от этого скалы, на которых они росли, казались пурпурно-фиолетовыми. Долину Фудзина можно назвать [[луг]]овой. Старый [[дуб]], ветвистая [[липа]] и узловатый [[осокорь]] растут по ней одиночными [[деревья]]ми. Невысокие горы по сторонам покрыты смешанным лесом с преобладанием [[пихта|пихты]] и [[ель|ели]].
{{Q|Рододендроны ([[:w:Rhododendron dahuricum|Rhododendron dahuricum]] L.) были теперь в полном цвету, и от этого скалы, на которых они росли, казались пурпурно-фиолетовыми. Долину Фудзина можно назвать [[луг]]овой. Старый [[дуб]], ветвистая [[липа]] и узловатый [[осокорь]] растут по ней одиночными [[деревья]]ми. Невысокие горы по сторонам покрыты смешанным лесом с преобладанием [[пихта|пихты]] и [[ель|ели]].

Версия от 15:57, 29 ноября 2014

Цветущий рододендрон понтийский

Рододéндрон (лат. Rhododéndron), иногда альпи́йская ро́за — так называются вечнозелёные, а также листопадные и полулистопадные кустарники, небольшие деревья и совсем маленькие кустарнички из крупного рода (более восьмисот видов) Рододендрон семейства Вересковых (лат. Ericaceae). К роду рододендрон в сравнительно недавнее время были присоединены такие широко известные в цветоводстве (садовом, комнатном и оранжерейном) растения как азалия,[комм. 1] а также несколько видов лесных багульников, выделяемые некоторыми систематиками в подрод.[комм. 2]

Многие рододендроны — необычайно красиво и обильно цветущие растения. За века их культивирования были выведены сотни сортов и гибридов, известных как под именами «азалий», так и собственно рододендронов. Во многих странах существуют целые парки рододендронов, в период цветения покрытые сплошным ковром цветов.

Рододендрон в прозе

  •  

Я люблю и теперь взбираться мыслию по этим отвесным утесам восточной Швейцарии, на которых рука трудолюбивого Сирийца иссекла бесчисленные уступы, сделав из них лестницу, ведущую на небо, и куда из пропастей принесла она землю, питающую ряды стройных шелковичных дерев и виноградных лоз, обвешанных огромными гроздами, или скромный ячмень. Люблю переноситься на этот нагой и съёженный гранит, как бы преграждающий вселенную чёрною грудью своею, вспаханный человеком от подошвы до самых облаков, из любви к независимости, из ненависти к кровавому притеснителю. Вижу ещё под моими ногами эти глубокие долины с зелёным дном, с голубым шумящим потоком, с розовою полосою цветущего подле воды рододендрона...[1]

  Осип Сенковский, «Воспоминания о Сирии», 1822
  •  

Два часа. День на день не приходится. Сегодня я и в маленьком ресторане почти ничего не ел. Стыдно сказать отчего. Я всегда завидовал поэтам, особенно «антологическим»: напишет контурчики, чтоб было плавно, выпукло, округло, звучно, без малейшего смысла: «Рододендрон-Рододендрон» - и хорошо.[комм. 3] В прозе люди требовательнее, и если нет ни таланта, ни мысли, то требуют хоть какого-нибудь доноса. А мне именно приходится написать такую «антологическую прозу».

  Александр Герцен, «Скуки ради», 1869
  •  

Рододендрон (Rhododendron dauricum) ― весьма распространён в окрестностях озера Байкала и по Амуру, довольно редко попадается в Уссурийском крае, где растёт по горам. Сирень (Syringa amurensis) встречается, хотя и не особенно часто, по берегам и островам рек. Лещина (Corylus manshurica, С. heterophylla) во множестве растёт по всему краю. В особенности распространён первый вид, который образует густейшие, непроходимые заросли и в лиственных лесах.[2]

  Николай Пржевальский, «Путешествие в Уссурийском крае», 1870
  •  

Слыша теперь завывание бури, я благодарил судьбу, что успел добраться до жилья, а то пришлось, бы целую ночь мёрзнуть на дворе. Замечательно, что ещё накануне этой метели я нашёл в лесу вторично расцветший куст рододендрона, который так отрадно было видеть среди оголённых деревьев и иссохших листьев, кучками наваленных на землю.[2]

  Николай Пржевальский, «Путешествие в Уссурийском крае», 1870
  •  

― Вы можете любить? ― О! ― начал было он, но в это время одна из танцующих дам подвела ей двух кавалеров: ― Гиацинт или рододендрон? ― Гиацинт, ― ответила она и умчалась скользить по паркету. Через три месяца, на Красную горку, была их свадьба.[3]

  Михаил Салтыков-Щедрин, «Мелочи жизни», 1887
  •  

Япония представляет из себя как бы роскошный парк, местами дикий, с непроходимыми чащами, с потоками, ключами, утёсами гор самого разнообразного вида и с красивыми долинами, покрытыми как ковром цветами азалий и рододендронов.[4]

  Надежда Лухманова, «Японцы и их страна», 1901
  •  

Налево от нас, за поворотом, начинается Via Tasso. Это — широкая, почти вечно пустая улица; справа тянутся заборы, за ними, по террасам высоких гор, громадные виноградники; изредка: куща рододендронов, высокие зонты пиней да широколистые пальмы какого-нибудь парка, окружающего поэтично белую виллу, с опущенными зелёными жалюзи окон, которые почему-то говорят мне о тайне любви.

  Надежда Лухманова, «Исповедь (Не посланное письмо)», 1901
  •  

Капитан Г. только что приехал с высоты 521, приглашает к себе:
— Поедемте завтра ко мне, вот и увидите, как мы воюем. Есть наука военного дела, стратегия. В этой науке всё рассчитано на то, что люди могут передвигаться большими массами в известном порядке… Чтобы воевать на Кавказе, нужно всякие стратегии позабыть. Здесь не ходят, а лазят как обезьяны. Если не скалы, так перевитой колючим плющом рододендрон — не продраться. Выше — снега. А он сверху жарит!.. Великое вдохновение нужно для такой войны!

  Степан Кондурушкин, «Вслед за войной», 1915
  •  

Слезли с лошадей и по узкой тропинке, среди перепутанной зелени рододендронов взбираемся на батарею.
Картина перед нами величава и прелестна. Тихое утро, горные снега, тёмная синева ущелий и гроза войны под снежными вершинами. Прекрасно и жутко. Против солнца смотреть трудно. В бинокль видно, как по гребню подснежной высоты в щетине опавших лесов испуганно бегают турки. <...>
Гребень обстрелян достаточно, орудия замолкают. Солдаты предаются отдыху на солнце, лежат на рододендронах и папоротниках мечтательно и тихо. Сидим с одним в стороне рядом, ноги под гору, лицом к ущелью. Он снял фуражку и вынул из тульи письмо, просит прочитать. Я читаю, взволнованный любовной нежностью, которой проникнуто письмо.

  Степан Кондурушкин, «Вслед за войной», 1915
  •  

Рододендроны (Rhododendron dahuricum L.) были теперь в полном цвету, и от этого скалы, на которых они росли, казались пурпурно-фиолетовыми. Долину Фудзина можно назвать луговой. Старый дуб, ветвистая липа и узловатый осокорь растут по ней одиночными деревьями. Невысокие горы по сторонам покрыты смешанным лесом с преобладанием пихты и ели.
Дикая красота долины смягчалась присутствием людей.[5]

  Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917
  •  

Сразу с бивака мы повернули вправо и пошли по ключику в горы. Подъём был продолжительный и трудный. Чем выше мы подымались, тем растительность становилась скуднее. Лесные великаны теперь остались позади. Вместо них появились корявый дубок, маньчжурская рябина (Sorbus ancuparia L.) с голыми ветками и слабо опушёнными листьями, жёлтая берёза (Betula ermanii Cham.) с мохнатой корой, висящей по стволу лохмотьями, рододендроны (Rhododendron dahuricum L.) с кожистыми, иногда зимующими листьями и белая ясеница (Dictamnus albys L.)[5]

  Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917
  •  

Весёлый шофер звонким ударом согнул железный флажок таксометра, мимо полилась улица, и Фред то и дело соскальзывал с кожаного сиденья и всё смеялся, ворковал сам с собою. Он вылез у входа в Гайд-Парк и, не замечая любопытных взглядов, засеменил вдоль зелёных складных стульев, вдоль бассейна, вдоль огромных кустов рододендрона, темневших в тени ильмов и лип, над муравой, яркой и ровной, как бильярдное сукно.[6]

  Владимир Набоков, «Картофельный эльф», 1924
  •  

Всё это производило впечатление марта месяца. 30 июня мы подошли к водоразделу и здесь увидели любопытную картину. Почва была совершенно промерзшей, мох хрустел под ногами. Всюду лежал снег, который под влиянием солнечных лучей принял фирновую структуру, и рядом с ним большие заросли золотистого рододендрона с ветвями вышиной до плеч человека, усаженными кожистыми блестящими тёмно-зелёными листьями и с шапками золотисто-жёлтых цветов.[7]

  Владимир Арсеньев, «Сквозь тайгу», 1930
  •  

Были парники, была маленькая оранжерея. Смутно помню тёплый, парной её воздух, узорчатые листья пальм, стену и потолок из пыльных стёкол, горки рыхлой, очень чёрной земли на столах, ряды горшочков с рассаженными черенками. И ещё помню звучное, прочно отпечатавшееся в памяти слово «рододендрон». На всё, что кругом, отец не мог смотреть, не пытаясь вложить в это своих знаний и творчества.[8]

  Викентий Вересаев, «Воспоминания», 1935
  •  

— С прислугой осторожно! — предупреждал доктор Сомов, покачивая головой, а на темени её, в клочковатых волосах, светилась серая, круглая пустота. Взрослые пили чай среди комнаты, за круглым столом, под лампой с белым абажуром, придуманным Самгиным: абажур отражал свет не вниз, на стол, а в потолок; от этого по комнате разливался скучный полумрак, а в трёх углах её было темно, почти как ночью. В четвертом, освещённом стенной лампой, у кадки с огромным рододендроном, помещался детский стол. Черные, лапчатые листья растения расползались по стенам, на стеблях, привязанных бечевками ко гвоздям, воздушные корни висели в воздухе, как длинные, серые черви.[комм. 4]

  Максим Горький, «Жизнь Клима Самгина (Сорок лет)», 1936
  •  

Белые круги с чёрной «свастикой» смягчают резкость красного цвета полотнищ. Везде ― цветы. В садах зацветает белый и розовый боярышник, висят на голых ветвях большие лиловые колокольчики японских магнолий. У памятников на площадях, в тенистых, укромных уголках Тиргартена ― нежная белая паутина цветущих кустов рододендрона. Погода ― праздничная. По синему небу, играючи, плывут белые облака, как яхты по озеру Ваннзее. С утра прохладно.

  Пётр Краснов, «Ложь», 1939
  •  

На гольцах кое-где еще лежали сугробы снега, хотя лето уже перевалило на вторую половину. Некоторые впадины на склонах гольцов можно было считать карами, оставшимися от ледникового периода. Склоны гольцов были частью покрыты густыми, но не высокими зарослями рододендрона с крупными жёлтыми цветами, частью же осыпями камня. Цветущий рододендрон я видел впервые.[9]

  Владимир Обручев, «Мои путешествия по Сибири», 1948
  •  

Поднявшись на кафедру, она открывала журнал и кого-нибудь вызывала: ученик такой-то, расскажите о рододендронах. Тот начинал что-то говорить, говорить, но что бы он ни рассказывал, и что бы ни рассказывали о рододендронах другие люди и научные ботанические книги, никто никогда не говорил о рододендронах самого главного ― вы слышите меня, Вета Аркадьевна? ― самого главного: что они, рододендроны, всякую минуту растущие где-то в альпийских лугах, намного счастливее нас, ибо не знают ни любви, ни ненависти, ни тапочной системы имени Перилло, и даже не умирают, так как вся природа, исключая человека, представляет собою одно неумирающее, неистребимое целое. Если где-то в лесу погибает от старости одно дерево, оно, прежде чем умереть, отдаёт на ветер столько семян, и столько новых деревьев вырастает вокруг на земле, близко и далеко, что старому дереву, особенно рододендрону, ― а ведь рододендрон, Вета Аркадьевна, это, наверное, огромное дерево с листьями величиной с небольшой таз, ― умирать не обидно. И дереву безразлично, оно растёт там, на серебристом холме, или новое, выросшее из его семени. Нет, дереву не обидно. И траве, и собаке, и дождю.[10]

  Саша Соколов, «Школа для дураков», 1976
  •  

Над сундуком висели два неродных портрета, тщательно и прекрасно написанных масляной краской. На одном был купец, бородатый, с глазами как незабудки, скатерть кружевная, на которой лежала купцова рука с перстнем, а на другом ― его жена в зелёном платье. Позади купца было растение рододендрон, а позади жены ― бордовая штора.[11]

  Михаил Анчаров, «Самшитовый лес», 1979
  •  

И стал разглядывать народные масляные портреты купцовой жены с бордовой занавеской и купца с рододендроном. А потом вдруг осведомился, а что, мол, это за растение в горшке, на что получил незадумчивый ответ ― дескать, это рододендрон. ― Нет, ― сказал Аграрий, ― это не рододендрон. Это дерево ― самшит. Только ещё маленький. Так Сапожников впервые услышал про дерево самшит.[11]

  Михаил Анчаров, «Самшитовый лес», 1979
  •  

Мне рассказывал мой покойный дед: у них в лесу водилось оленей видимо-невидимо. Как их там? косулей ― невпроворот. И пруд был весь в лебедях белых, а на берегу пруда цвёл рододендрон. И вот в деревню эту приехал лекарь, по имени Густав… Ну уж не знаю, насколько он был Густав, но жид ― это точно. И что же из этого вышло? <...> Ты можешь представить себе, что ты на берегу пруда… произрастаешь… тебя зовут Рододендрон. А на той стороне пруда ― жид, сидит и на тебя смотрит? Вова. Нет, я не могу себе представить… что вот расту и… Прохоров. Ну, к чертям собачьим рододендрон. Вот, вообрази себе, Вова: ты ― белая лебедь и сидишь на берегу пруда ― а напротив тебя сидит жид и очень внимательно на тебя… Вова. Нет, белой лебедью я тоже не могу, это мне трудно.[12]

  Венедикт Ерофеев, «Гиева ночь, или Шаги командора», 1985
  •  

Человек десять незнакомых мне людей с лицами рябыми, как я догадался, от оспы, ходили по двору и почему-то очень громко, словно сквозь бурю случившегося, переговаривались. Двое или трое, стоя посреди двора, сжигали какую-то ветошь и домашнюю рухлядь. Мне показалось, что языки пламени, то захлебываясь от бессилия, то яростно вздымаясь, пожирают заражённые вещи. Остальные тащили из ближайшего леска заострённые колья и вязанки свежих, очищенных от листьев ветвей рододендрона. ― Для чего это они? ― спросил я у охотника Щаадата, который, как и я, стоял возле усадьбы и следил за тем, что происходит во дворе. ― Они хотят обнести усадьбу новым плетнём, ― сказал Щаадат.[13]

  Фазиль Искандер, «Сандро из Чегема», 1989
  •  

Мы проходим коров и подходим к строению из плетёных ветвей рододендрона. Это загон для коз, примерно на полтора метра приподнятый над землей. Здесь живут козы почти круглый год, за исключением нескольких самых холодных зимних месяцев, когда их держат в сарае. По звону колокольцев и шуму, доносящемуся оттуда, видно, что козы ведут себя беспокойно. По наклонному мостику, сделанному из того же плетёного рододендрона, мы подымаемся к дверям загона, и тётушка приподымает фонарь.[13]

  Фазиль Искандер, «Сандро из Чегема», 1989

Рододендрон в поэзии

Цветы рододендрона даурского
  •  

Рододендрон! Рододендрон!
Пышный цвет оранжереи,
Как хорош и как наряден
Ты в руках вертлявой феи!
Рододендрон! Рододендрон!
Рододендрон! Рододендрон!
Но в руках вертлявой феи
Хороши не только розы,
Хороши большие томы
И поэзии и прозы![14]

  Афанасий Фет, «Рододендрон», 1856
  •  

Как элегантна осень в городе,
Где в ратуше дух моды вне́дрен!
Куда вы только ни посмотрите —
Везде на клумбах рододендрон...[15]

  Игорь Северянин, «Городская осень» (из сборника «Громокипящий кубок»), 1911
  •  

На азалии смотрел я, как на райские кусты,
А лиловый рододендрон был пределом красоты. [16]

  Саша Чёрный, «В оранжерее», 1912
  •  

И, как пятна крови, рдея,
Будто битвы той следы,
Меж камней глядят, пестрея,
Рододендрона гряды.[17]

  Николай Холодковский, «Рододендрон» (Rhododendron ferrugineum L.), 1922
  •  

Помню ровный,
остриженный по моде сад,
шесть белых мячиков и ряд
больших кустов рододендро́на;[комм. 5]
я помню, пламенный игрок,
площадку твёрдого газона
в чертах и с сеткой поперёк.[18]

  Владимир Набоков, «Университетская поэма», 1927
  •  

Линолеума путь
Под рододе́ндрон
Не стану я тянуть:
Подробно ― вредно
И не пристало вовсе.[19]

  Георгий Оболдуев, «Я видел мглу невзгод...» (из сборника «Я видел»), 1940-е

Комментарии

  1. И тем не менее, различия между рододендроном и азалией значительны (и видны невооружённым взглядом). Цветы азалий в подавляющем числе случаев имеют по пять тычинок, в то время как у рододендронов — их десять или более (и только в двух известных случаях немного меньше: от 7 до 10).
  2. С родом багульник (лат. Lédum) история несколько иная. Западные ботаники уже давно влили маленький род багульник (всего четыре вида) в большой род рододендрон и даже не все из них готовы признавать багульник в качестве секции или подрода. Однако отечественная наука до сих пор числит род Ledum отдельно от рода Rhododendron.
  3. В тексте «Скуки ради» Герцен намекает на стихотворение Афанасия Фета «Рододендрон» (которое находится в начале раздела поэзии), хотя и не называет его прямо.
  4. Возможно, Горький описывает не рододендрон, а фикус. «Воздушные корни, висящие в воздухе, как длинные, серые черви» — дело для рододендрона очень редкое, почти небывалое, тем более — в условиях комнатной культуры.
  5. «Больших кустов рододендро́на» — ударение на последний слог в слове рододендро́н поставлено Набоковым не только в угоду ритму и рифме (рододендро́н — газо́н). Дело в том, что с таким ударением (на французский манер, вышедшее из салонов) это непростое для произнесения слово было характерно — для петербургского диалекта.

Источники

  1. Сенковский О.И. в кн. «Сирия, Ливан и Палестина в описаниях российских путешественников, консульских и военных обзорах первой половины XIX века». — Москва, «Наука», 1991 г.
  2. 1 2 Н.М. Пржевальский. «Путешествие в Уссурийском крае». 1867-1869 гг. — М.: ОГИЗ, 1947 г.
  3. М.Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 16. Книга 2. Москва, Художественная литература, 1973 г.
  4. Лухманова Н. А., «Японцы и их страна». — СПб.: Постоянная комиссия народных чтений, 1904 г.
  5. 1 2 В.К. Арсеньев. «По Уссурийскому краю». «Дерсу Узала». — М.: Правда, 1983 г.
  6. Набоков В.В. Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990. Том первый
  7. В.К. Арсеньев. «В дебрях Уссурийского края». М.: «Мысль», 1987 г.
  8. Вересаев В.В. «Воспоминания». Госполитиздат, 1946 г.
  9. Обручев В.А., «Мои путешествия по Сибири». — М., Л.: Изд-во АН СССР, 1948 г.
  10. Саша Соколов, «Школа для дураков». — СПб: Симпозиум, 2001 г.
  11. 1 2 Михаил Анчаров, «Самшитовый лес». — М.: АСТ-Пресс, 1994 г.
  12. Венедикт Ерофеев, Собрание сочинений в 2 томах. Том 1. — М.: Вагриус, 2001 г.
  13. 1 2 Ф.А. Искандер. «Сандро из Чегема». Кн. 3. — М.: «Московский рабочий», 1989 г.
  14. Фет А.А., Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Третье издание. — Ленинград, Советский писатель, 1986 г.
  15. Игорь Северянин, «Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей. Классические розы.». — М.: «Наука», 2004 г. — стр. 75.
  16. Саша Чёрный, собрание сочинений в пяти томах, — Москва: «Эллис-Лак», 2007 г.
  17. Холодковский Н.А.. «Гербарий моей дочери». — Московское издательство П.П. Сойкина и И.Ф. Афанасьева, 1922 г.
  18. В. Набоков. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Большая серия. СПб.: Академический проект, 2002 г.
  19. Г. Оболдуев. Стихотворения. Поэмы. М.: Виртуальная галерея, 2005 г.

См. также