Владимир Евгеньевич Жаботинский: различия между версиями

Материал из Викицитатника
[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Строка 77: Строка 77:
[[Категория:Русские поэты]]
[[Категория:Русские поэты]]
[[Категория:Поэты по алфавиту]]
[[Категория:Поэты по алфавиту]]
[[Категория:Поэты России]]

Версия от 09:46, 21 января 2016

Влади́мир (Зеев) Евге́ньевич Жаботи́нский (1880—1940) — лидер правого сионизма, основатель и идеолог движения сионистов-ревизионистов, создатель Еврейского легиона (совместно с И. Трумпельдором) и организаций Эцель и Бейтар. Российский и еврейский писатель, публицист, поэт, драматург. Писал на русском языке и на иврите.

Цитаты

Владимир Жаботинский

О литературе

  • «…Нахожу, что евреи пока ничего не дали русской литературе, а дадут ли много впредь — не ведаю…»[1]
  • «…Чуковский констатировал тот неопровержимый факт, что евреи, подвизающиеся в русской изящной литературе, ничего стоящего ей не дали…»[2]

О политике

  • «…Когда евреи массами кинулись творить русскую политику, мы предсказали им, что ничего доброго отсюда не выйдет ни для русской политики, ни для еврейства, и жизнь доказала нашу правоту. Теперь евреи ринулись делать русскую литературу, прессу и театр, и мы с самого начала с математической точностью предсказывали и на этом поприще крах…»[3]

О сионизме

О еврейском народе

  • «…Часто я думаю о том, что родовое имя наше — Израиль Непомнящий»[4]
  •  

До Палестины мы не были народом и не существовали. На почве Палестины возникло, из осколков разных племён, еврейское племя. Почва Палестины взрастила нас, сделала гражданами; создавая религию единого Бога, мы вдыхали ветер Палестины, и борясь за независимость и гегемонию, дышали её воздухом и питались злаками, рождёнными из её почвы. В Палестине выросли идеологии наших пророков и прозвучала «Песнь песней». Всё, что есть в нас еврейского, дано нам Палестиной; всё остальное, что в нас имеется, не есть еврейское. Еврейство и Палестина — одно и то же. Там мы родились как нация и там созрели. И когда буря выбросила нас из Палестины, мы не могли расти дальше, как не может расти дальше дерево, вырванное из земли.

  — «Сионизм и Эрец Исраэль», 1904
  •  

У русских, у польских, у немецких детей есть родной быт, полный интимной, уютной прелести, есть традиции, формирующие, скрепляющие характер, есть прекрасные праздники, ёлка и Пасха, на которых потом, через сорок лет ласково будет останавливаться память. У еврейских детей в прежних поколениях это всё тоже было: особый лад жизни, красивый, как всё, что исторически сложилось и утрамбовалось, прекрасная невеста — суббота в огнях благословлённых свечек, белый седер Пасхи, весёлый сладкий Пурим с его трещётками, праздник Кущей, когда сами строили шалаш и после в нём обедали.

  — «Вскользь: Без корня», 1910
  •  

В книге Эсфири ни разу не упоминается имя Божие. Если бы уцелела только она, вы бы стали уверять, что евреи не знали идеи Бога… Или вот, тоже о красках и вообще о художестве. Во-первых, кроме русого Давида и смуглой Суламифи, в Библии есть ещё и «зеленеющие» деревья, и «красная» чечевичная похлебка, и «синяя» пряжа. Во-вторых, картины природы в «Песне песней», именно по богатству зрительных впечатлений, куда полнее Гомера и его розопестрой зари. В-третьих ― почему вы напираете на отсутствие пластических искусств, а забываете о высоком развитии музыки у древних евреев? Книги Паралипоменон полны музыки даже чересчур ― на каждом шагу музыка и пение.

  — «Обмен комплиментов», 1911

О мире и о себе

  •  

— Что ж, теперь в Льеже вы могли и практически познакомиться с валлонским наречием, — говорю я, не подумавши, и только потом, когда уже сказано, соображаю, что фраза эта похожа на насмешку или упрёк и неуместна в обращении к раненому пленному. Но он не видит в этой фразе ни насмешки, ни упрёка и радостно кивает головой <...>
— Да, да. Вообразите, раньше я ни разу не был в Бельгии. Ездил специально в Лозанну и в Лангедок, а Бельгию все откладывал. Мне действительно было любопытно слышать валлонское наречие, — он улыбается самому себе и со смаком произносит: — «Лидж». Знаете, по валлонски Льеж называется «Лидж»!

  — «Гунн»
  •  

Возвращаясь опять к воспоминаниям о школьной скамье, хочу сослаться на один из сократовских диалогов. За точность опять не ручаюсь: сам я этого диалога и в школе не читал, нам его рассказал учитель, и ответственность на нём. К Сократу пришёл будто бы однажды юноша и заявил:
— Я готовлю себя к государственной деятельности.
— Похвальная цель, — сказал Сократ. — А знаешь ли ты, сколько у нас вдоль границы сторожевых постов?
— Мм… — ответил юноша, — …много. — Верно. А сколько может сразу причалить кораблей к пристани Пирея? — Мм… — ответил юноша. — Правильно. А почём теперь мера маслин на рынке? — Но я же не в ключницы готовлюсь.
— Правильно, — сказал Сократ, — а потому и не годишься пока в градоправители. Ступай, поучись у ключницы; ибо, да будет тебе известно, управление домом и управление страною суть только низшая и высшая ступени одной и той же лестницы.
Если действительно Сократ так выразился, то сказал он только половину правды. Но это, по-моему, главная половина.

  — «Бабий ум» (Речь на дамском банкете), 1910-е
  •  

С путеводителем тоже вышла история. В целях разумной экономии, чтобы не тратиться на дорогой Бедекер, каждый самостоятельно купил по дешевой книжечке. В результате — все три не годятся. Особенно невпопад вышла покупка у одного: он приобрёл в Дрездене по случаю за три марки прекрасный гид по Шварцвальду и упорно настаивает, что эта страна находится в Швейцарии. До сих пор мы его не переубедили: на каждой остановке он берёт у меня швейцарскую карту и тщательно обыскивает все кантоны, не затерялся ли где-нибудь Шварцвальд. Такой недоверчивый. А окончил Ришельевскую гимназию и всегда имел по географии пять.

  — «Описание Швейцарии»
  •  

Цену тамошней сыскной полиции мы знаем, но по-арабски она понимает и записывать умеет. Гораздо вероятней, что записала она его первое показание именно так, как он говорил: как рассказывал человек о событии, которое произошло 6 месяцев тому назад, а не так, как он повторяет вчера только заученный урок. Но теперь, когда за Абдул Меджида кто-то взялся за кулисами, кому неудобны именно эти ляпсусы, чересчур непохожие на «заученный урок» — теперь ему велели попытаться исправить эту ошибку, свалив вину хотя бы на полицию.

  — «Шакалы и моллюски»
  •  

Среди моих многочисленных знакомых был только один, чей отец тоже родился в Одессе: поистине, нет благородства без традиции и без трагедии. Город эфемерный, как клещевина пророка Ионы, и всё, что произрастает в нём, — материальное, нравственное, общественное — тоже Ионова клещевина, преходящий случай, остро́та, авантюра. Правда, конечно, дело почтенное, но и ложь не преступление, ибо ведь и у собеседника есть кипучее, гибкое, мгновенно вспыхивающее воображение.

  — «Повесть моих дней», «Моё родословие», 1939

Цитаты из повестей и рассказов

  •  

И, швырнув оружие далеко в глубину ложбины, он скорчился клубком, готовясь к прыжку. Пантера мгновенно взвилась на дыбы и подняла обе лапы, и в эту секунду Самсон выхватил из-за пояса мешочек и ловко вытряхнул порошок прямо в глаза зверю. Едкий запах горчицы разнесся в воздухе; пантера завыла и слепо ударила обеими лапами – но Самсон пролетел у неё высоко над головою: в воздухе он повернулся, чтобы упасть лицом к ней, и, как только коснулся земли, тотчас же кинулся ей на спину.

  — «Самсон Назорей», 1916
  •  

— Не спится... — протянул он досадливо. Далила встала, отошла так, что её не было видно, и оттуда сказала:
— У меня есть сонная трава, но тебя ведь зелья не берут?
Он отозвался:
— Сейчас я не я; меня и ребёнок повалит. Может быть, и зелье меня сегодня возьмёт.
Она пошла к столу, где расставлены были её флаконы и баночки: взяла одну, потом другую; но глаза её тревожно бегали, она закусила губу. Вдруг она пристально вгляделась в него, улыбнулась, подошла к нему неслышно, наклонилась, закрыла ему глаза обеими руками и шепнула:
— Самсон... Я тебе дам сонной травы, только не сразу. Раньше выпей другую.
Он молчал; она шепнула ещё тише:
— Раньше такую траву, от которой ты меня будешь любить; это будет, как гроза; а потом тебе станет легко, и тогда я дам тебе сонное зелье, и снова всё будет по-хорошему...

  — «Самсон Назорей», 1916
  •  

Но и этого внимания не оказал ему Ахиш, а просто ничего не ответил офицеру. Он был человек высокомерный и с подчиненными грубый.
— Накормить, — сказал он коротко, хлыстом указывая в сторону Самсона, и ушёл.
Самсона посадили, и солдат ткнул ему в губы ложку с варевом из чечевицы. Одну Самсон проглотил; но когда солдат поднёс вторую, пророк внезапно пришёл в бешенство, подбежал к нему с криком, похожим на лай, и вышиб ложку.
— Пусть издохнет с голоду! — вопил он. — Гиена! Блудница! Истребитель народа Божьего!

  — «Самсон Назорей», 1916
  •  

Мы все, человек десять за столом, изумлённо обернулись на Лику. Никогда ни одному из нас это в голову не приходило; вероятно, и родным её тоже. Лика была едва ли непросто неряха, волосы скручивала редькой на макушке, и то редька всегда сползала набок; она грызла ногти, и чулки у неё, плохо натянутые, морщились гармоникой из-под не совсем ещё длинной юбки. Главное — вся повадка её, чужая и резкая, не вязалась с представлением о привлекательности, — не взбредёт же на ум человеку присмотреться, длинные ли ресницы у городового.

  — «Пятеро» (Лика), 1936
  •  

Но поставьте только раз этот вопрос: «А почему нельзя?» — и аксиомы рухнут. Ошибочно думать, будто аксиома есть очевидность, которую «не стоит» доказывать, до того она всем ясна: нет, друг мой, аксиомой называется такое положение, которое немыслимо доказать; немыслимо, даже если бы весь мир взбунтовался и потребовал: докажи! И как только вопрос этот поставлен — кончено. Эта коротенькая фраза — всё равно что разрыв-трава: все запертые двери перед нею разлетаются вдребезги; нет больше «нельзя», всё «можно»; не только правила условной морали, вроде «не украдь» или «не лги», но даже самые безотчётные, самые подкожные (как в этом деле) реакции человеческой натуры — стыд, физическая брезгливость, голос крови — всё рассыпается прахом.

  — «Пятеро — Гоморра», 1936

Примечания

  1. Владимир (Зеев) Жаботинский. Избранное. — Иерусалим, 1989. — С. 63.
  2. Владимир (Зеев) Жаботинский. Избранное. — Иерусалим, 1989. — С. 75.
  3. Владимир (Зеев) Жаботинский. Избранное. — Иерусалим, 1989. — С. 73.
  4. Владимир (Зеев) Жаботинский. Слово о полку. — «Библиотека-Алия», 1985.