{{Q|Вот так и бывает: иной раз перечтёшь написанное и не можешь понять, что же имел в виду [[автор]]..., или, может статься, он был [[мертвец]]ки пьян... в тот вечер? <ref name="Альфонс">{{книга|автор = [[Юрий Ханон]]|часть = |заглавие = «[[Альфонс Алле|Альфонс]], которого не было» |оригинал = |ссылка = |ответственный = |издание = |место = СПб. |издательство = Центр Средней Музыки & Лики России|год = 2013|том = |страницы = |страниц = 544|серия = |isbn = 978-5-87417-421-7|тираж = }}</ref>{{rp|59}}|Автор=[[Юрий Ханон]], «[[Альфонс Алле|Альфонс]], которого не было»}}
{{Q|Вот так и бывает: иной раз перечтёшь написанное и не можешь понять, что же имел в виду [[автор]]..., или, может статься, он был [[мертвец]]ки пьян... в тот вечер? <ref name="Альфонс">{{книга|автор = [[Юрий Ханон]]|часть = |заглавие = «[[Альфонс Алле|Альфонс]], которого не было» |оригинал = |ссылка = |ответственный = |издание = |место = СПб. |издательство = Центр Средней Музыки & Лики России|год = 2013|том = |страницы = |страниц = 544|серия = |isbn = 978-5-87417-421-7|тираж = }}</ref>{{rp|59}}|Автор=[[Юрий Ханон]], «[[Альфонс Алле|Альфонс]], которого не было»}}
{{Q|''10 Янв. (Воскр)''. Вставши, чувствовал себя очень мрачно, да и погода была мрачная, дождливая. Голова была тяжела и вместе пуста от пьянства.<ref name="Чай"> «Дневники [[Пётр Ильич Чайковский|П.И.Чайковского]], подготовлены к печати Ип.И.Чайковским, Государственное издательство «Музыкальный сектор» Москва. Петроград. 1923. Главлит №9098. Тираж 2 000, 296 стр.</ref>{{rp|191}}|Автор= [[Пётр Ильич Чайковский|П.И.Чайковский]], дневник №7}}
{{Q|''10 Янв. (Воскр)''. Вставши, чувствовал себя очень мрачно, да и погода была мрачная, дождливая. Голова была тяжела и вместе пуста от пьянства.<ref name="Чай">Дневники [[Пётр Ильич Чайковский|П. И. Чайковского]], подготовлены к печати Ип. И. Чайковским. Государственное издательство «Музыкальный сектор», Москва, Петроград, 1923. Главлит № 9098. Тираж 2 000. 296 стр.</ref>{{rp|191}}|Автор= [[Пётр Ильич Чайковский|П.И.Чайковский]], дневник № 7}}
{{Q|Всякий пьяный шкипер уповает на [[провидение]]. Но провидение порой направляет корабли пьяных шкиперов на скалы. |Автор= [[Бернард Шоу]] }}
{{Q|Всякий пьяный шкипер уповает на [[провидение]]. Но провидение порой направляет корабли пьяных шкиперов на скалы. |Автор= [[Бернард Шоу]] }}
Строка 72:
Строка 72:
{{Q|Завтрак у Альбрехта. Съел [[огурец]], и [[воспоминание]] об огурце преследовало до [[ночь|ночи]]: огурцы он не переваривал. Кроме того — литовская [[водка]], которую он за эту [[зима|зиму]] полюбил так, что дня не мог прожить без неё. [[День|Днём]], когда в [[голова|голове]] шумело, в [[ноги|ногах]] была тяжесть и хотелось лечь [[нос]]ом к стенке и тихо стонать, пришёл [[Сергей Иванович Танеев|Танеев]]...<ref name="Бер">{{книга|автор = [[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]]|часть = |заглавие =[[Чайковский]], история одинокой жизни|оригинал = |ссылка = |ответственный = |издание = |место = СПб.|издательство = Петро-Риф|год = 1993|том = |страницы =|страниц = 240|серия = |isbn = 5-85388-003-9|тираж = 20 000}}</ref>{{rp|87}}|Автор= [[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]], «[[Пётр Ильич Чайковский|Чайковский]]»}}
{{Q|Завтрак у Альбрехта. Съел [[огурец]], и [[воспоминание]] об огурце преследовало до [[ночь|ночи]]: огурцы он не переваривал. Кроме того — литовская [[водка]], которую он за эту [[зима|зиму]] полюбил так, что дня не мог прожить без неё. [[День|Днём]], когда в [[голова|голове]] шумело, в [[ноги|ногах]] была тяжесть и хотелось лечь [[нос]]ом к стенке и тихо стонать, пришёл [[Сергей Иванович Танеев|Танеев]]...<ref name="Бер">{{книга|автор = [[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]]|часть = |заглавие =[[Чайковский]], история одинокой жизни|оригинал = |ссылка = |ответственный = |издание = |место = СПб.|издательство = Петро-Риф|год = 1993|том = |страницы =|страниц = 240|серия = |isbn = 5-85388-003-9|тираж = 20 000}}</ref>{{rp|87}}|Автор= [[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]], «[[Пётр Ильич Чайковский|Чайковский]]»}}
{{Q|''22 Марта''. <...> Завтракал в отеле у себя с супругами Ондричек и [[евреи|жидом]] [[журналист]]ом, выдающим себя за [[чехи|чеха]]. Гулял по городу и пьянствовал. Вернувшись, принял с трудом визит Ондричка, потом спал. Оделся и пошёл в концерт.<ref name="Чай"></ref>{{rp|205}}|Автор= [[Пётр Ильич Чайковский|П.И.Чайковский]], дневник №7}}
{{Q|''22 Марта''. <...> Завтракал в отеле у себя с супругами Ондричек и [[евреи|жидом]] [[журналист]]ом, выдающим себя за [[чехи|чеха]]. Гулял по городу и пьянствовал. Вернувшись, принял с трудом визит Ондричка, потом спал. Оделся и пошёл в концерт.<ref name="Чай"/>{{rp|205}}|Автор= [[Пётр Ильич Чайковский|П.И.Чайковский]], дневник №7}}
{{Q|— Знаешь ли, кто это со мной сидит? — и, потрясая вилкой, на которой был кусок [[сосиска|сосиски]], возопил. — Это — [[композитор|ком-по-ззи-тор]]!
{{Q|— Знаешь ли, кто это со мной сидит? — и, потрясая вилкой, на которой был кусок [[сосиска|сосиски]], возопил. — Это — [[композитор|ком-по-ззи-тор]]!
Строка 106:
Строка 106:
{{Q|Когда [[Питер Стёйвесант|Стёйвесант]] наложил запрет на чрезмерное пьянство в городе <[[Нью-Йорк]]е>, или запретил некоторые явно [[язычество|языческие]] народные праздники, или пытался оградить город от глупых [[квакеры|квакеров]], кто из торговцев его поддерживал? Почти никто.|Автор=[[Нью-Йорк (роман)|из романа «Нью-Йорк»]] |Комментарий=|Оригинал=When Stuyvesant clamped down on the excessive drinking in the town, or forbade some of the more obviously pagan folk festivals, or tried to keep the town free of the foolish Quakers… did any of the merchants support him? Hardly any<ref name="Rutherford">{{Книга:Rutherford.New York}}</ref>.}}
{{Q|Когда [[Питер Стёйвесант|Стёйвесант]] наложил запрет на чрезмерное пьянство в городе <[[Нью-Йорк]]е>, или запретил некоторые явно [[язычество|языческие]] народные праздники, или пытался оградить город от глупых [[квакеры|квакеров]], кто из торговцев его поддерживал? Почти никто.|Автор=[[Нью-Йорк (роман)|из романа «Нью-Йорк»]] |Комментарий=|Оригинал=When Stuyvesant clamped down on the excessive drinking in the town, or forbade some of the more obviously pagan folk festivals, or tried to keep the town free of the foolish Quakers… did any of the merchants support him? Hardly any<ref name="Rutherford">{{Книга:Rutherford.New York}}</ref>.}}
{{Q|Кончилась [[текила|текиловая]] бодяга плачевно. Решил я поделиться впечатлениями с [[друг]]ом своим Андреем, от которого тут же, по случаю моего пьяного прихода, ушла [[жена]]. Потекли у нас с Андреем речкой Неглинкой человеческие [[портвейн]]ы «Крымские», родные [[вермут]]ы и так далее. О великом племени ацтеков, о страшных богах Майяуэли и Патекатле, ответственных за производство текилы, о печальной [[судьба|судьбе]] Монтесумы я вспомнил лишь на следующий день, когда пришлось отчитываться за потраченные [[деньги]].<ref name="Кактус">''Владимир Казаков''. «Жидкий кактус», М: «Столица», 1997, №18</ref>|Автор=Владимир Казаков, «Жидкий [[кактус]]», 1997}}
{{Q|Кончилась [[текила|текиловая]] бодяга плачевно. Решил я поделиться впечатлениями с [[друг]]ом своим Андреем, от которого тут же, по случаю моего пьяного прихода, ушла [[жена]]. Потекли у нас с Андреем речкой Неглинкой человеческие [[портвейн]]ы «Крымские», родные [[вермут]]ы и так далее. О великом племени ацтеков, о страшных богах Майяуэли и Патекатле, ответственных за производство текилы, о печальной [[судьба|судьбе]] Монтесумы я вспомнил лишь на следующий день, когда пришлось отчитываться за потраченные [[деньги]].<ref name="Кактус"/>|Автор=Владимир Казаков, «Жидкий [[кактус]]», 1997}}
{{Q|Костюм, шляпа, хорошая [[работа]] и одинокое пьянство по выходным – вот что украшает [[мужчина|мужчину]]. |Автор=[[Фрэнк Синатра]]}}
{{Q|Костюм, шляпа, хорошая [[работа]] и одинокое пьянство по выходным – вот что украшает [[мужчина|мужчину]]. |Автор=[[Фрэнк Синатра]]}}
Строка 265:
Строка 265:
{{Q|[[Ужас]]но было зрелище по тесноте, в которой жался этот [[народ]], и по смешению женщин с [[мужчина]]ми. Женщины, не мертвецки пьяные, спали с мужчинами. Многие [[женщины]] с [[дети|детьми]] на узких койках спали с чужими мужчинами. Ужасно было зрелище по [[нищета|нищете]], грязи, оборванности и [[испуг]]анности этого народа. И, главное, ужасно по тому огромному количеству людей, которое было в этом положении. Одна квартира, и потом другая такая же, и третья, и десятая, и двадцатая, и нет им конца. И везде тот же смрад, та же духота, теснота, то же смешение полов, те же пьяные до одурения мужчины и женщины и тот же испуг, [[покорность]] и [[вина|виновность]] на всех лицах; и мне стало опять [[совесть|совестно]] и [[боль]]но, как в Ляпинском доме, и я понял, что то, что я затевал, было гадко, [[глупость|глупо]] и потому невозможно. И я уже никого не записывал и не [[вопрос|спрашивал]], зная, что из этого ничего не выйдет. |Автор=[[Лев Николаевич Толстой|Лев Толстой]], «[[s:Так что же нам делать? (Толстой)|Так что же нам делать?]]»}}
{{Q|[[Ужас]]но было зрелище по тесноте, в которой жался этот [[народ]], и по смешению женщин с [[мужчина]]ми. Женщины, не мертвецки пьяные, спали с мужчинами. Многие [[женщины]] с [[дети|детьми]] на узких койках спали с чужими мужчинами. Ужасно было зрелище по [[нищета|нищете]], грязи, оборванности и [[испуг]]анности этого народа. И, главное, ужасно по тому огромному количеству людей, которое было в этом положении. Одна квартира, и потом другая такая же, и третья, и десятая, и двадцатая, и нет им конца. И везде тот же смрад, та же духота, теснота, то же смешение полов, те же пьяные до одурения мужчины и женщины и тот же испуг, [[покорность]] и [[вина|виновность]] на всех лицах; и мне стало опять [[совесть|совестно]] и [[боль]]но, как в Ляпинском доме, и я понял, что то, что я затевал, было гадко, [[глупость|глупо]] и потому невозможно. И я уже никого не записывал и не [[вопрос|спрашивал]], зная, что из этого ничего не выйдет. |Автор=[[Лев Николаевич Толстой|Лев Толстой]], «[[s:Так что же нам делать? (Толстой)|Так что же нам делать?]]»}}
{{Q|''15 Янв''. <...> Ужин у Бормана с Пе́три, его женой, [[Ферруччо Бузони|Бузони]] (автор [[квартет]]а), Конецким и т.д. Бузони очень симпатичен. Домой все вместе. Сапельников. Свидание. Телеграмма от Зилоти. Нервность, пьянство, дурной [[сон]].<ref name="Чай"> </ref>{{rp|193}}|Автор= [[Пётр Ильич Чайковский|П.И.Чайковский]], дневник №7}}
{{Q|''15 Янв''. <...> Ужин у Бормана с Пе́три, его женой, [[Ферруччо Бузони|Бузони]] (автор [[квартет]]а), Конецким и т.д. Бузони очень симпатичен. Домой все вместе. Сапельников. Свидание. Телеграмма от Зилоти. Нервность, пьянство, дурной [[сон]].<ref name="Чай"/>{{rp|193}}|Автор= [[Пётр Ильич Чайковский|П.И.Чайковский]], дневник №7}}
{{Q|[[Ум]]ный пьёт до тех пор, пока ему не станет хорошо, а [[дурак]] — до тех пор, пока ему не станет плохо.|Автор=[[Мелихан, Константин Семенович|Константин Мелихан]]}}
{{Q|[[Ум]]ный пьёт до тех пор, пока ему не станет хорошо, а [[дурак]] — до тех пор, пока ему не станет плохо.|Автор=[[Мелихан, Константин Семенович|Константин Мелихан]]}}
{{Q|Хочешь стать далеко от пьянства? Избегай увеселений и роскошных столов и с корнем вырви этот порок.|Автор=|Иоанн Златоуст}}
{{Q|Хочешь стать далеко от пьянства? Избегай увеселений и роскошных столов и с корнем вырви этот порок.|Автор=|Иоанн Златоуст}}
=== Х ===
{{Q|Цитата=Крестьянин Харитон, напившись [[денатурат]]у, стоял перед бабами с расстегнутыми штанами и произносил нехорошие слова. |Автор=[[Даниил Иванович Хармс|Даниил Хармс]], «Начало очень хорошего летнего дня (симфония)» (из цикла «[[Случаи (Хармс)|Случаи]]») |Комментарий=}}
Пья́нство — употребление спиртных напитков регулярно и в больших количествах, — род зависимости, связанной со специфическим, приятным для большинства приматов возбуждением мозга под воздействием алкоголя. Пьянство можно считать не столько медицинским, сколько этическим термином: в строгом смысле слова, это ещё не алкоголизм, но ступень к нему. В словаре Ушакова можно прочесть: «Пьянство — постоянное и невоздержанное потребление спиртных напитков. Пьянство ведет к различным заболеваниям».
С употреблением спиртных напитков связаны многие и многовековые традиции: свадьба, похороны, дни рождения и всенародные праздники, которые в большинстве случаев являются поводом для ритуального получения удовольствия путём приёма алкоголя.
Пьянство в прозе
А
А страсть к кладбищам русская, национальная черта. Страсть к кладбищам очень русская черта. В праздничные дни провинциальный город — ведь вы, и как это жаль, совсем не знаете русской провинции — великодержавный Санкт-Петербург — как будто всё в нём одном. На праздниках на кладбище фабричные всей семьей отправлялись — пикником — с самоваром, закусками, ну и, конечно, с водочкой. Помянуть дорогого покойничка, вместе с ним провести светлый праздник. Всё начиналось чинно и степенно, ну а потом, раз, как известно, веселие Руси есть пити, напивались, плясали, горланили песни. Иной раз и до драки и поножовщины доходили, до того даже, что кладбище неожиданно украшалось преждевременной могилой в результате такого праздничного визита к дорогому покойничку.[1]
Аборигены запили всерьёз и стали проигрывать битву за битвой. Так и закончилась Великая империя ацтеков ― по пьяни. Загадочная голубая агава в московском простонародье зовётся столетником. Алоэ. Помните, родители совали в рот дурацкие листья вместе с мёдом ― от простуды? Или накладывали их на ссадины. Или настаивали алоэ на спирте ― уже от внутренних расстройств.[2]
Алкоголизм — это порождение варварства - мертвой хваткой держит человечество со времен седой и дикой старины и собирает с него чудовищную дань, пожирая молодость, подрывая силы, подавляя энергию, губя лучший цвет рода людского.
— Джек Лондон
А настоящая водка — это не пьянство, а ключ к своей совести! С неё-то и начинается настоящая мудрость.
«А что, если это просто шут? — мелькнуло в его голове. — Но н-нет, н-нет! кажется, он не пьян, — впрочем, может быть, и пьян; красное лицо. Да хотя бы и пьян, — всё на одно выйдет. С чем он подъезжает? Чего хочется этой каналье?»
Аршаулов пригласил Антона осмотреть томские бордели, из которых они вернулись в два часа ночи. Впечатление о городе осталось неблагоприятное: «Томск город скучный, нетрезвый; красивых женщин совсем нет, бесправие азиатское. Замечателен сей город тем, что в нём мрут губернаторы». [3]:277-278
...большинство тех, кто причисляет себя к алкашам, вовсе даже не алкаши. Чтобы сделаться заправским алкоголиком, требуется не меньше двух десятков лет. Я стал им на сорок пятом году жизни и еще ни разу об этом не пожалел.
В месяце марте первые розовые бородавки появятся, позеленеют и лопнут на ветвях бульварных деревьев и носах бульварных пьяниц. Впервые с начала года, лучшие клошары столицы смогут время от времени ночевать прямо на улице. [4]:44
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую-то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют.
Вам случалось видеть, как трезвеют очень пьяные люди? Нежные, пушистые шарики хмеля вылетают из головы и растворяются в воздухе, как в раскрашенном сне, и некоторые, прежде чем растаять, по-детски гоняются друг за другом. Сразу же всё становится на свои места, откуда-то появляется ясность, похожая на грубый, неотёсанный камень, ― ясность, которая даёт понять, что с ней шутки плохи.[5]
Ваш отец вызвал генерала на дуэль, генерал назвал его… извините, подлецом… Потеха была! Мы напоили после их пьяными и помирили… Нет ничего легче, как мирить русских людей… Добряк был ваш отец, доброе имел сердце…
Вино сообщает каждому, кто пьёт его, четыре качества. Вначале человек становится похожим на павлина — он пыжится, его движения плавны и величавы. Затем он приобретает характер обезьяны и начинает со всеми шутить и заигрывать. Потом он уподобляется льву и становится самонадеянным, гордым, уверенным в своей силе. Но в заключение он превращается в свинью и, подобно ей, валяется в грязи.
Водка — это смердящее рабство… Кто ещё любит Россию, должен бросить водку и растить наших мальчишек в гордой трезвости. Вино убивает талант совести, талант гордости и талант любви.
...вообще А.Н. редко и не сильно прибегал к этому наркозу. «Когда-то мне это бывало нужно при сочинении, — говорил он. «Но сейчас мне это уже не нужно. <...> Я теперь и так, постоянно, как в опьянении», — говаривал он. «Мне не нужно это, внешнее — это слишком материально и грубо. Нужно более тонкое опьянение: взорами, ласками, ароматами, звуками...» [6]:130
Вот так и бывает: иной раз перечтёшь написанное и не можешь понять, что же имел в виду автор..., или, может статься, он был мертвецки пьян... в тот вечер? [7]:59
...действительно А.Н. страшно кутил во дни молодости и дружбы с Сафоновым, который был в этом деле первоклассный мастер, побивавший рекорды. Когда я уже значительно потом, после смерти А.Н. встретил Сафонова и спрашивал о годах его дружбы с А.Н. и в частности о генезисе Мистерии, Сафонов отвечал:
«Ведь Саша же пил тогда много. Ему с пьяну и мистерия сочинилась. Он так пил, что на всю жизнь опьянел»... [6]:260
Если кто уверяет, что выпил шесть или восемь бутылок вина за один присест, то из одного только милосердия я буду считать его лжецом, не то мне придется думать, что он — скотина.
Завтрак у Альбрехта. Съел огурец, и воспоминание об огурце преследовало до ночи: огурцы он не переваривал. Кроме того — литовская водка, которую он за эту зиму полюбил так, что дня не мог прожить без неё. Днём, когда в голове шумело, в ногах была тяжесть и хотелось лечь носом к стенке и тихо стонать, пришёл Танеев...[9]:87
22 Марта. <...> Завтракал в отеле у себя с супругами Ондричек и жидомжурналистом, выдающим себя за чеха. Гулял по городу и пьянствовал. Вернувшись, принял с трудом визит Ондричка, потом спал. Оделся и пошёл в концерт.[8]:205
— Знаешь ли, кто это со мной сидит? — и, потрясая вилкой, на которой был кусок сосиски, возопил. — Это — ком-по-ззи-тор!
Сидорыч был уже порядочно пьян. На столе стояла водка с неопрятной кабацкой закуской. Тот, кого Сидорыч назвал композитором, поднял голову и поглядел на меня пьяными, добрыми голубыми глазами. Это был мускулистый человек лет около тридцати, с густыми волнистыми кудрями и рыжеватыми усами. Его лицо являло все признаки долголетнего пьянства: оно было измято, с характерными морщинами и мешками под глазами, нос был ноздреват и красен, но черты лица были красивы и выразительны, а голубые детские глаза положительно напоминали мне что-то забытое...
<...>Золотопромышленница его — как выражался Кузьма Прутков, — «следуя обычаям своей страны», — пила мёртвую чашу, допивалась до белой горячки и скандалила на весь Урал, пока благополучно не умерла от цирроза печени. Говорили, правда, что пить она стала с выучки и благословения возлюбленного супруга, но таких преступлений российские законы не предвидели и наказания за них не предусмотрели. Да и правда ли? Мало ли с чего вдруг возьмёт да и сопьётся русская купчиха: чему другому, а пьянству учить ихнюю сестру нечего, — горазда и без наставников.
И стал совет тут приживаться, В люд местный втираться.
И мат, и грязь, и пьянство, Враньё, невежливость и хамство –
Всё очень липко ужилось, Как сорняки разрослось, Как клещ в тело впилось.
«Идиоты!» — думал Клим. Ему вспоминались безмолвные слёзы бабушки пред развалинами её дома, вспоминались уличные сцены, драки мастеровых, буйства пьяных мужиков у дверей базарных трактиров на городской площади против гимназии и снова слёзы бабушки, сердито-насмешливые словечки Варавки о народе, пьяном, хитром и ленивом.
Как всегда бывало у Чайковского, да и не у него одного, безденежье, хотя бы временное, сопровождалось полным упадком духа, мрачными мыслями, одним словом, всеми признаками неврастении. Чтобы себя хотя бы временно подбодрить, Пётр Ильич решил прибегнуть к старому, давно всеми русскими неврастениками испытанному средству — к коньяку. Пропустив в одиночестве хорошее количество рюмочек благодетельного напитка (а П.И. выпить вообще любил и на вино был очень крепок, по единодушному свидетельству современников), он почувствовал прилив сил, энергии даже практического проектёрства: ему пришло в голову написать императору Александру личное письмо с просьбой дать ему взаймы... три тысячи рублей. Коньяк способствовал решительности: письмо было написано сейчас же, и он сам снёс его в почтовый ящик и, так как уже было поздно, лёг спать...[10]:46
Как же наш милый другБранкузи помирал вчера от скуки!.. Да... Бедный старик напился, достаточно сильно – разумеется, у Пуаре... Он неплохой человек, но когда он пьян, то просто смертельно зануден – даже больше. [4]:610
Когда Стёйвесант наложил запрет на чрезмерное пьянство в городе <Нью-Йорке>, или запретил некоторые явно языческие народные праздники, или пытался оградить город от глупых квакеров, кто из торговцев его поддерживал? Почти никто.
When Stuyvesant clamped down on the excessive drinking in the town, or forbade some of the more obviously pagan folk festivals, or tried to keep the town free of the foolish Quakers… did any of the merchants support him? Hardly any[11].
Кончилась текиловая бодяга плачевно. Решил я поделиться впечатлениями с другом своим Андреем, от которого тут же, по случаю моего пьяного прихода, ушла жена. Потекли у нас с Андреем речкой Неглинкой человеческие портвейны «Крымские», родные вермуты и так далее. О великом племени ацтеков, о страшных богах Майяуэли и Патекатле, ответственных за производство текилы, о печальной судьбе Монтесумы я вспомнил лишь на следующий день, когда пришлось отчитываться за потраченные деньги.[2]
Любовь – закон. Сладострастие – западня. Опьянение и пьянство – две разные вещи. Желать определённую женщину – опьянение. Желать женщину вообще – то же, что пьянство.
Многих мужчин сгубило пьянство, обжорство, курение, нежелание заботиться о доме... Но ещё больше мужчин сгубило желание бросить пить, курить и начать заботиться о доме.
Где ступила нога Ревизанова — дикарю капут: цивилизация и кабак, кабак и цивилизация... Кто не обрусеет, тот сопьётся и вымрет; кто не вымрет, сопьётся, но обрусеет...[12]
На другой день входа неприятеля в город четыре солдата пришли к нему; осмотря дом, и не нашедши ничего с собой унести, сошли в погреб, находящийся под оным, нашли там сотню бутылок вина, и давши разуметь знаками племяннику купца, чтоб он поберёг оные, возвратились опять ввечеру, в сопровождении тринадцати других солдат, зажгли свечи, принялись пить, петь и потом спать. Молодой русской купец, видя их погружённых в пьяный сон, вздумал их умертвить. Он запер погреб, завалил его каменьями и убежал на улицу. По прошествии нескольких часов, размысливши хорошенько, что эти семнадцать человек могли бы каким-нибудь образом освободиться из своего заточения, встретиться с ним и его умертвить, он решился зажечь дом, что и исполнил посредством соломы.
— Нас послушает сам граф! — продолжал Цвибуш. — И вдруг, душа моя, ему, графу, залезет в голову мысль, что нас не следует гнать со двора! И вдруг Гольдауген послушает тебя, улыбнётся... А если он пьян, то, клянусь тебе моею скрипкой, он бросит к твоим ногам золотую монету! Золотую! Хе-хе-хе. И вдруг, на наше счастье, он сидит теперь у окна и пьян, как сорок тысяч братьев! Золотая монета принадлежит тебе, Илька! Хо-хо-хо…
— Почему же непременно пьяный? — спросила Илька.
— Потому, что пьяный добрей и умней трезвого. Пьяный больше любит музыку, чем трезвый. О, моя сладкоголосая квинта! Не будь на этом свете пьяных, недалеко бы ушло искусство! Молись же, чтобы те, которые будут нас слушать, были пьяны!
Илька задумалась. Да, Цвибуш немножко прав! До сих пор монеты бросали ей большею частью одни пьяные. Не будь пьяных, ей и её отцу пришлось бы голодать чаще, много чаще.
Насколько можно судить по чрезвычайно кратким газетным отчётам, всё происшествие представляется в таком виде. 20 апреля Воздухов приехал на извозчике в губернаторский дом. Вышел смотритель губернаторского дома, который показал на суде, что Воздухов был без шапки, выпивши, но не пьян, жаловался на какую-то пароходную пристань, не выдавшую билета на проезд (?).
Некоторые из них <...> говорят, что я слишком часто пытался разбавлять свой цирроз – при помощи сливовой или джина. Вот в чём ошибка, – так они говорят. Якобы ошибка... Забавно слышать. [4]:532
Нет более верного пути уничтожить человека, чем вынудить его изо дня в день работать как можно хуже. Это губит быстрее, чем пьянство, лень или воровство. — Атлант расправил плечи
Нет человека несчастней пьяницы... Дым отгоняет пчёл, а пьянство отгонит и Святого Духа. Пьяница весь из плоти, весь исполнен пороков и нечистот, пьяница не помышляет ни о каком благе.
Но увы, так уж устроена в наши дни современная жизнь <...> что даже самые суровые молодцы ныне превратились в прихожан совершенно других заведений. И вот, выбиваясь из последних сил, они всё-таки заставляют себя изо дня в день волочить ноги в кафе как на церковную службу, чтобы стать хотя бы немного похожими на самого Настоящего пьянчужку (кюре) из-под преосвященного забора.[7]:46
Нотки презрения и недоумения звучат по адресу Мусоргского в «Летописи» Римского-Корсакова — считалось, что он ничего не умеет докончить и завершить, что он забулдыга (Эдгар По был тоже забулдыгой), да ещё одержимый манией величия. Одним словом, он был мытарем среди праведных и приличных фарисеев. <…>
Его последние годы жизни — это настоящее человеческое «дно», на которое опустился, подобно Верлену, Бодлеру и Эдгару По, великий русский музыкант. Как и последний, он рано сгорает — в белой горячке, подобранный на улице, — одинокий, потерявший давно связь не только с музыкальными друзьями, но и вообще с тем обществом, к которому, в качестве блестящего гвардейского офицера, ранее сам принадлежал. [10]:51-53
Он вдруг почувствовал, что ужасно пьян, то есть не так, как прежде, а пьян окончательно. Причиною тому была рюмка водки, выпитая вслед за шампанским и оказавшая немедленно действие.
...он невзначай напился пьян и в пьяном образе, забыв про семью и службу, ровно пять дней и ночей шатался по злачным местам. От этих беспутно проведенных пяти суток в его памяти уцелел один только похожий на кашу сумбур из пьяных рож, цветных юбок, бутылок, дрыгающих ног. Он напрягал свою память, и для него ясно было только, как вечером, когда зажигали фонари, он забежал на минутку к своему приятелю поговорить о деле, как приятель предложил выпить пива…
Пишут о безудержном распространении проклятого денатурата. В котором в это тревожное время потонет всё, что есть чистого и хорошего в душе русского человека.
«Народ спаивается и отравляется».
Комиссариаты с сумасшедшим легкомыслием широко как никогда раздают направо и налево разрешения на дурман и отраву.
Несколько аптекарей пишут мне, что по воскресеньям у них отбоя нет от солдат, простонародья, баб, которые спрашивают:
— Ладиколончику.
«В аптеки обращаются по воскресеньям, потому что лавочки заперты. А в будние дни вся эта масса покупает в лавчонках».
По стопам великого Глинки пошёл и его младший краснолицый брат Мусоргский, который тоже беспробудно пил и к тому же на поверхности своей души был почти коммунистом, отчего и не хотел скрывать от народа прозаическую правду о самом себе.
— Позвольте-с! Позвольте-с! Господин, позвольте-с, — догнал меня в Дербинском пьяный человек, оборванный, грязный до невероятия, с синяком под глазом, разбитой и опухшей губой. Шагов на пять от него разило перегаром. Он заградил мне дорогу.
...поставь памятник — сбросят, дай деньги на больницу для всех — построит дачу один, живут в говне, пьянстве, скотстве, тьме, невежестве, месяцами зарплату не получают, детям сопли не утрут, но за какую-то японскую скалу удавятся, мол, наше, не замай, а что здесь их? — чьё все это?
Предки его с незапамятных времен предавались таким освящённым традицией занятиям, как охота, пьянство и распутство, и эти семейные традиции он с должным усердием хранил и приумножал.
При виде возрастающих успеховавтомобильного транспорта философ хватается в ужасе за своё отягощённое чело и вопрошает себя, не без тревоги: когда все наши экипажи будут приводиться в действие механически при помощью пара, бензина, электричества, сжатого воздуха и т.д., и т.п., что тогда станется с лошадьми? <...> Боюсь, с этого момента лошади ничего не останется, как предаться пьянству и тысяче других, ещё более страшных и отталкивающих пороков.[14]:104-105
— Пьёшь и никакой весёлости, — сказал Фролов. — Чем больше в себя вливаю, тем становлюсь трезвее. Другие веселеют от водки, а у меня злоба, противные мысли, бессонница. Отчего это, брат, люди, кроме пьянства и беспутства, не придумают другого какого-нибудь удовольствия? Противно ведь!
— А ты цыганок позови.
— Ну их!
Пьянство и объедение, обременяя ум и утучняя тело, делает душу пленницей и стесняет её со всех сторон и, не позволяя ей пользоваться здравым суждением ума, заставляет её носиться по утёсам и делать всё ко вреду собственного своего спасения.
Хочешь стать далеко от пьянства? Избегай увеселений и роскошных столов и с корнем вырви этот порок.
«Пьяным» я его почти никогда не видел. Только навеселе. И А.Н. был очень «крепок» на вино. Раз как-то летом 1912 года мы, сговорившись, отправились в ресторан «Ампир» в Петровских линиях <...> сидели долго, и выпито было много. А.Н. захмелел, и когда уже гасились огни в ресторане, он взял меня за руку и повёл по темнеющему залу неуверенной поступью, говоря несколько не своим «томным» голосом:
«Наступает час, когда все должны быть знакомы друг с другом». И он начал здороваться с редкими посетителями ресторана, называя вместо своей какую-то «графскую» фамилию...[6]:130
«Раньше я нуждался в этих внешних возбуждениях», сознался он мне раз: «я ведь тогда очень бедовуюжизнь вёл… Мы сиживали с Василием Ильичём (Сафоновым) в Эрмитаже до утра, вы знаете, нас запирали там оффицианты на ночь и уходили, чтобы утром опять отпереть».
«Тогда мне нужно было это возбуждение внешнее, физиологическое… а теперь я в нём не нуждаюсь, потому что у меня иные способы постоянного возбуждения. Я теперь преодолел всё это — это не аскетизм, а преодоление. У меня теперь постоянная опьянённость, но не грубая, не физиологическая»... [6]:260
— Леонид Сабанеев, «Воспоминания о Скрябине»
Ребёнок, полагая, что перед ним яйцо, дает волю жажде разрушения и, пнув его, разбивает скорлупу; тогда содержащиеся в псевдояйце споры выходят на волю и проникают в детский организм. Из заражённого ребёнка вырастает с виду нормальная особь, однако через какое-то время наступает бредовизация, уже неизлечимая: картёжничество, пьянство, разврат – таковы неизбежные фазы болезни, которая оканчивается либо летальным исходом, либо блестящей карьерой.
С виски покончено: сух, как пробка. Не хотел бы начинать с исповеди, но алкоголь унёс многих моих друзей и жён... От меня, то есть, унёс, не вообще. Пьянство — оно превращает человека в карикатуру. Становишься слишком похож сам на себя.
С незапамятных времён индейцы знали опьяняющее действие соков многих кактусов, и древний культ почитания пейота (мескала или лофофоры), сохранившийся до сих пор, был в прежние времена гораздо более распространён. Древние обитатели Мексики, толтеки и ацтеки, почитали и другие виды кактусов. Это и понятно, ведь эти бросающиеся в глаза растения не вымирали, несмотря на немилосердные условия, и были тесно связаны с мексиканской землёй.[15]:15
— Рудольф Шубик
Санька обернулся. Пьяный сидел на земле. Он обвис на руке городового. Городовой носком сапога стукал его в зад. Ругался, весь красный, стиснув зубы.
— Важжайся с тобой!.. ссстерввва какая!
Кучка прохожих, все по-праздничному одеты, — никто не совался помочь. Санька бегом подбежал. Городовой яростно тыкал ножнами шашки пьяному в бок.
— Убивают! — орал пьяный.
— Стало быть, вы были же вчера пьяны?
— Был-с, — вполголоса признался Павел Павлович, конфузливо опуская глаза, и видите ли-с: не то что пьян, а уж несколько позже-с. Я это для того объяснить желаю, что позже у меня хуже-с: хмелю уж немного, а жестокость какая-то и безрассудство остаются, да и горе сильнее ощущаю. Для горя-то, может, и пью-с. Тут-то я и накуролесить могу совсем даже глупо-с и обидеть лезу. Должно быть, себя очень странно вам представил вчера?
Так богатство тогда было бы благом для обладателя, когда бы он тратил его не на веселье только, не на пьянство и вредные удовольствия, но, умеренно пользуясь весельем, остальное раздавал бы бедным на пропитание: тогда богатство — благо!
Товарищу очень понравилось. Он сказал, что понял, в чём заключается настоящее русское пьянство.
Это когда просыпаешься утром, и всё вокруг серое. Небо серое, солнце серое, город серый, люди серые, мысли серые. И единственный выход — снова выпить. Тогда легче. Тогда возвращаются краски.
У подъезда своего дома он потянулся к Альмеру и, пошатываясь, поцеловал его в губы, по старой московской привычке — целоваться без разбора, при всяком случае.
— Прощай… Тяжелый, скверный я человек, — сказал он. — Нехорошая, пьяная, бесстыдная жизнь. Ты образованный, умный человек, а только усмехаешься и пьёшь со мной, ни… никакой помощи от всех вас… А ты бы, если ты мне друг, если ты честный человек, по-настоящему, должен был бы сказать: «Эх, подлый, скверный ты человек! Гадина ты!»
Ужасно было зрелище по тесноте, в которой жался этот народ, и по смешению женщин с мужчинами. Женщины, не мертвецки пьяные, спали с мужчинами. Многие женщины с детьми на узких койках спали с чужими мужчинами. Ужасно было зрелище по нищете, грязи, оборванности и испуганности этого народа. И, главное, ужасно по тому огромному количеству людей, которое было в этом положении. Одна квартира, и потом другая такая же, и третья, и десятая, и двадцатая, и нет им конца. И везде тот же смрад, та же духота, теснота, то же смешение полов, те же пьяные до одурения мужчины и женщины и тот же испуг, покорность и виновность на всех лицах; и мне стало опять совестно и больно, как в Ляпинском доме, и я понял, что то, что я затевал, было гадко, глупо и потому невозможно. И я уже никого не записывал и не спрашивал, зная, что из этого ничего не выйдет.
15 Янв. <...> Ужин у Бормана с Пе́три, его женой, Бузони (автор квартета), Конецким и т.д. Бузони очень симпатичен. Домой все вместе. Сапельников. Свидание. Телеграмма от Зилоти. Нервность, пьянство, дурной сон.[8]:193
Хочешь стать далеко от пьянства? Избегай увеселений и роскошных столов и с корнем вырви этот порок.
— Иоанн Златоуст
Х
Крестьянин Харитон, напившись денатурату, стоял перед бабами с расстегнутыми штанами и произносил нехорошие слова.
— Даниил Хармс, «Начало очень хорошего летнего дня (симфония)» (из цикла «Случаи»)
Ч
Часто он писал <дневник> пьяный. Алёша спал рядом. Была такая тишина, что когда собака пробегала по саду, было слышно в кабинете. Он засыпал на стуле...[9]:177
Чем чище сердце, тем оно просторнее, тем более вмещает в себе любимых; чем грешнее, тем оно теснее, тем менее оно способно вмещать в себе любимых — до того, что оно ограничивается любовью только к себе, и то ложной; любим себя в предметах, недостойных бессмертной души: в сребре и злате, в любодеянии, в пьянстве и прочем подобном.
Что касается пьянства, то этот порок — насквозь телесный и материальный. Поэтому самый грубый из всех ныне существующих народов — тот, у которого особенно распространен этот порок. Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его и поражает тело.
Этот бас всегда был немножко пьян, даже рано утром, до обедни. Он был очень высок и страшно худ. Лоб у него был большой, с заливами, лицо некрасивое, острое книзу, но глаза смотрели по-детски ясно. Певчие относились к нему как-то особенно: с уважением, с любовью и в то же время снисходительно как к ребёнку. Захарычу почему-то захотелось поговорить с Петром Иванычем. Он спросил певчим бутылку водки и подсел к нему. <...>
Понимаю я тебя: хороший здесь народ пьёт, да ведь жизнь-то какая? Пьяная жизнь, со святыми упокой, аминь, и ку-ку!
— Полный ход! — сказал Томашевский и влил в себя огромную рюмку водки.
Я говорю о реальности — о том, что иначе гибнет общество… Идеальный вариант, конечно, чтобы была православная традиция. Но уничтожились все православные традиции — что мы можем сделать? Нету их! Где вы видите традиции? Когда женщина господствует в обществе и семье. Когда всюду беспробудное пьянство, разврат, коррупция, грязь... Как в таких условиях сохранить общество?
Я получил ответ гораздо раньше: на другой день вся деревня поголовно была пьяна по случаю сдачи кабака. Ловкий купец, содержавший кабак, выставил несколько вёдер водки, задел их самолюбие, что они не крепостные, и — кабак был сдан.
Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера,
Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра.
И хожу и похваляюсь, что узнал я торжество: Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Мне так и надо жить, безумно и вульгарно,
Дни коротать в труде и ночи в кабаке,
Встречать немой рассвет тоскливо и угарно,
И сочинять стихи о смерти, о тоске.
↑ 123Дневники П. И. Чайковского, подготовлены к печати Ип. И. Чайковским. Государственное издательство «Музыкальный сектор», Москва, Петроград, 1923. Главлит № 9098. Тираж 2 000. 296 стр.
↑Рудольф Шубик, Кактусы, Прага, «Артия», 1969 год, 252 стр.
↑Юрий ХанонСкрябин как лицо. — СПб.: Центр Средней Музыки & Лики России, 1995. — Т. 1. — 680 с. — 3000 экз. — ISBN 5-87417-026-Х
↑Русская эпиграмма / составление, предисловие и примечания В. Васильева. — М.: Художественная литература, 1990. — Серия «Классики и современники». — С. 48.
↑М.Н.Савояров, 1-й сборник сочинений: Песни, куплеты, пародии, дуэты. Петроград, 1914, Типография В.С.Борозина, Гороховая 12
↑«Луна – пьяна!», текст и музыка сочинения Михаила Савоярова, ноты издательства «Экономик» 1916 год, №471.