Инжир: различия между версиями

Материал из Викицитатника
[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
конец лета
хлебные и жирные
Строка 1: Строка 1:
{{значения|Фига (значения)}}
{{значения|Фига (значения)}}
[[Файл:Ficus carica - Figs 01.jpg|thumb|300px|<center>Ветка инжира с фигами]]
[[Файл:Ficus carica - Figs 01.jpg|thumb|300px|<center>Ветка инжира с фигами]]
'''Инжи́р''', или '''[[Фига (растение)|Фи́га]]''', или '''Фи́говое де́рево''', или '''[[Смоковница|Смоко́вница]] обыкнове́нная''', или '''Смо́ква''', или '''Ви́нная я́года''' (ботаническое название фи́кус ка́рика {{lang-la|Fícus cárica}}) — [[субтропики|субтропическое]] листопадное растение рода [[Фикус]] семейства [[Тутовое дерево|Тутовые]]. Карийским фикус назван по месту, которое считается родиной инжира — горная область древней [[w:Кария|Карии]] в [[Малая Азия|Малой Азии]]. Инжир — ценное [[плод]]овое растение, дающее плоды, так называемые винные ягоды.
'''Инжи́р''', или '''[[Фига (растение)|Фи́га]]''', или '''[[фиговое дерево|Фи́говое де́рево]]''', или '''[[Смоковница|Смоко́вница]] обыкнове́нная''', или '''Смо́ква''', или '''[[винная ягода|Ви́нная я́года]]''' (ботаническое название фи́кус ка́рика {{lang-la|Fícus cárica}}) — [[субтропики|субтропическое]] листопадное растение рода [[Фикус]] семейства [[Тутовое дерево|Тутовые]]. Карийским фикус назван по месту, которое считается родиной инжира — горная область древней [[w:Кария|Карии]] в [[Малая Азия|Малой Азии]]. Инжир — ценное [[плод]]овое растение, дающее плоды, так называемые [[винная ягода|винные ягоды]].


[[Фига (растение)|Фига]] — одно из самых древних культурных растений, предположительно — самое древнее. В культуре инжир выращивался сначала в [[Аравийский полуостров|Аравии]], откуда был заимствован [[Финикия|Финикией]], [[Сирия|Сирией]] и [[Египет|Египтом]]. В XIII веке до н. э. играл важную роль в сельском хозяйстве царства [[Пилос]]. В [[Америка|Америку]] попал только в конце XVI века. В [[Библия|Библии]] в книге Бытие [[фиговый лист]]ок использовался [[Адам]]ом и [[Ева|Евой]] для прикрытия наготы. Кроме Книги Бытия, смоковница многократно упоминается в [[Ветхий Завет|Ветхом]].
[[Фига (растение)|Фига]] — одно из самых древних культурных растений, предположительно — самое древнее. В культуре инжир выращивался сначала в [[Аравийский полуостров|Аравии]], откуда был заимствован [[Финикия|Финикией]], [[Сирия|Сирией]] и [[Египет|Египтом]]. В XIII веке до н. э. играл важную роль в сельском хозяйстве царства [[Пилос]]. В [[Америка|Америку]] попал только в конце XVI века. В [[Библия|Библии]] в книге Бытие [[фиговый лист]]ок использовался [[Адам]]ом и [[Ева|Евой]] для прикрытия наготы. Кроме Книги Бытия, смоковница многократно упоминается в [[Ветхий Завет|Ветхом]].


В русский язык название «[[фикус]]» пришло в XVIII веке и уже несколько изменённым — «фига», отсюда — «[[фиговое дерево]]». Были на Руси у этого растения и другие названия — [[смоковница]], смоква, винная ягода, смирнская ягода.
В русский язык название «[[фикус]]» пришло в XVIII веке и уже несколько изменённым — «фига», отсюда — «[[фиговое дерево]]». Были на Руси у этого растения и другие названия — [[смоковница]], смоква, [[винная ягода]], смирнская ягода.


== Инжир в прозе ==
== Инжир в прозе ==
Строка 14: Строка 14:


{{Q|Хребет Кюрендаг и его продолжение, носящее название Сангудагских [[гора|гор]], почти совершенно [[лес|безлесны]]. Тёмные [[камень|каменные]] громады лишь кое-где покрыты редкими порослями [[арча|арчи]] (горного [[кипарис]]а), да порою из расщелин скал сиротливо выглядывают [[куст]]ы инжира (винных ягод), указывая на присутствие подпочвенной [[вода|влаги]].<ref>''[[Дмитрий Николаевич Логофет|Немирович-Данченко В. И.]]'' «Персидская граница». — СПб.: В. Березовский, 1909.</ref>|Автор= [[Дмитрий Николаевич Логофет|Дмитрий Логофет]], «Персидская граница», 1902}}
{{Q|Хребет Кюрендаг и его продолжение, носящее название Сангудагских [[гора|гор]], почти совершенно [[лес|безлесны]]. Тёмные [[камень|каменные]] громады лишь кое-где покрыты редкими порослями [[арча|арчи]] (горного [[кипарис]]а), да порою из расщелин скал сиротливо выглядывают [[куст]]ы инжира (винных ягод), указывая на присутствие подпочвенной [[вода|влаги]].<ref>''[[Дмитрий Николаевич Логофет|Немирович-Данченко В. И.]]'' «Персидская граница». — СПб.: В. Березовский, 1909.</ref>|Автор= [[Дмитрий Николаевич Логофет|Дмитрий Логофет]], «Персидская граница», 1902}}

{{Q|«Выходит, у вас и [[хлебное дерево|хлебные деревья]] не растут?» ― догадываются наши. «Хлебные деревья тоже не растут, ― отвечают [[турки]], ― зато у нас растут инжировые деревья». «Да вы что, турки, [[сумасшествие|с ума посходили]]! ― кричат наши. ― Что вы нам голову мутите своими [[сахар]]ными дырками да [[фиговое дерево|инжировыми деревьями]]?! Да [[абхазцы|абхазец]] из-за какого-то инжира не то что [[море]] переплывать, со двора не выйдет, потому что у каждого инжир растёт во дворе». «Ну, ― говорят турки, ― если вы такие гордые и у вас свой инжир, чего вы сюда приехали?» «Да нам говорили, ― объясняют наши, ― что в Турции сахар прямо из земли роют, как [[соль]], и хлебные деревья растут. Вот мы и решили ― прокормимся, раз деревья хлебоносные и сахар каждый себе может накопать. Да мы и [[мусульманство]], по правде сказать, из-за этого приняли. Нас [[царь]] предлагал охристьянить, да мы отказались. Смотрите, турки, мы ещё к царю можем податься», ― припугивают наши.<ref>''[[Фазиль Абдулович Искандер|Искандер Ф.А.]]'' «Стоянка человека». — Москва, 1995 г.</ref>|Автор=[[Фазиль Абдулович Искандер|Фазиль Искандер]], «Дедушка», 1966}}


{{Q|Местные длинноволосые [[хиппи]] со своими [[подруга]]ми расположились в прохладной тени прибрежных [[ива|ив]]. Один из них взобрался на инжировое дерево и, повесив рядом с собой на ветку приемничек, слушал «зонги» и рвал инжир. Время от времени он небрежно бросал [[девушка]]м плоды инжира, и они, лежа или сидя, лениво дотянувшись, отправляли их в рот, не потрудившись очистить шкурку или хотя бы сдуть [[пыль]], в которую шмякались [[плод]]ы. Одна из них с откровенным [[интерес]]ом стала рассматривать Сергея, и, когда он тоже внимательно на нее посмотрел, она, словно древним интуитивным движением женщины, попробовала притронуться к волосам, но потом почувствовала, что, если идти в этом направлении, слишком многое надо будет менять, она бросила [[волосы]] и, вытащив изо рта своего дружка, лежавшего рядом, [[сигарета|сигарету]], закурила, глядя на Сергея и как бы говоря: вот такие мы, уж как хотите.<ref>''[[Фазиль Абдулович Искандер|Искандер Ф.А.]]'' Повести. Рассказы. — Москва, «Советская Россия», 1989 г.</ref>|Автор=[[Фазиль Абдулович Искандер|Фазиль Искандер]], «Морской скорпион», 1977}}
{{Q|Местные длинноволосые [[хиппи]] со своими [[подруга]]ми расположились в прохладной тени прибрежных [[ива|ив]]. Один из них взобрался на инжировое дерево и, повесив рядом с собой на ветку приемничек, слушал «зонги» и рвал инжир. Время от времени он небрежно бросал [[девушка]]м плоды инжира, и они, лежа или сидя, лениво дотянувшись, отправляли их в рот, не потрудившись очистить шкурку или хотя бы сдуть [[пыль]], в которую шмякались [[плод]]ы. Одна из них с откровенным [[интерес]]ом стала рассматривать Сергея, и, когда он тоже внимательно на нее посмотрел, она, словно древним интуитивным движением женщины, попробовала притронуться к волосам, но потом почувствовала, что, если идти в этом направлении, слишком многое надо будет менять, она бросила [[волосы]] и, вытащив изо рта своего дружка, лежавшего рядом, [[сигарета|сигарету]], закурила, глядя на Сергея и как бы говоря: вот такие мы, уж как хотите.<ref>''[[Фазиль Абдулович Искандер|Искандер Ф.А.]]'' Повести. Рассказы. — Москва, «Советская Россия», 1989 г.</ref>|Автор=[[Фазиль Абдулович Искандер|Фазиль Искандер]], «Морской скорпион», 1977}}

Версия от 16:53, 9 декабря 2019

Ветка инжира с фигами

Инжи́р, или Фи́га, или Фи́говое де́рево, или Смоко́вница обыкнове́нная, или Смо́ква, или Ви́нная я́года (ботаническое название фи́кус ка́рика лат. Fícus cárica) — субтропическое листопадное растение рода Фикус семейства Тутовые. Карийским фикус назван по месту, которое считается родиной инжира — горная область древней Карии в Малой Азии. Инжир — ценное плодовое растение, дающее плоды, так называемые винные ягоды.

Фига — одно из самых древних культурных растений, предположительно — самое древнее. В культуре инжир выращивался сначала в Аравии, откуда был заимствован Финикией, Сирией и Египтом. В XIII веке до н. э. играл важную роль в сельском хозяйстве царства Пилос. В Америку попал только в конце XVI века. В Библии в книге Бытие фиговый листок использовался Адамом и Евой для прикрытия наготы. Кроме Книги Бытия, смоковница многократно упоминается в Ветхом.

В русский язык название «фикус» пришло в XVIII веке и уже несколько изменённым — «фига», отсюда — «фиговое дерево». Были на Руси у этого растения и другие названия — смоковница, смоква, винная ягода, смирнская ягода.

Инжир в прозе

  •  

Есть деревья в этом краю, которые называют нопалли — это общее название для всех нопалей, что означает смоковница или дерево, на котором растут фиги. Это уродливое дерево, ствол укрыт листьями, а ветви растут из них. Листья широкие и крупные, в них много сока, и они липкие, есть шипы на самих листьях. Плод, растущий на этих деревьях, называется фига; они хороши для еды; это ценный фрукт, и лучшие из них, как кальвиль. Листья этого дерева едят сырыми и варёными.
У него есть волокна, крепкие жилы, очень крепкие жилы; он наполнен жилами; полон множеством жил. Даёт ветви; даёт много ветвей; образует листья. Этот нопалли — съедобен, съедобен сырым, варёным в котелке. Только немного его можно съесть. Название плода этого нопалли — ночтли. Он круглый, имеют форму округлой верхушки, с краями на своей верхушке; он как шар, узкий у основания, полон мелких шипов, усыпан шипами; у него есть кожица; у него есть семена; его мякоть мясистая, водянистая; его семена как галька. Выходят <плоды> круглыми; образуются; толстеют; наполняются верхушками; они созревают; созревают во множестве. Я отрезаю фиги. Я ем фиги. Я разламываю внутренность. Я делю их внутреннюю часть. Я чищу их. Есть много видов нопалли; во многих местах они растут; во многих местах прорастают.[1]:79

  Бернардино де Саагун «Общая история о делах Новой Испании», 1577
  •  

Короче, когда приехал сюда Воронцов, знавший Тифлис по легендам о добром старом времени за город храмов и дворцов, он ещё нашёл здесь полуразорённые смрадные гнёзда, жалкие слепившиеся груды тесных домов, без улиц и площадей, непроглядную кутерьму горских построек, точно с неба упавших грудой, да так и оставшихся здесь непонятным и неодолимым лабиринтом плоских крыш, таинственных переходов, узких тупиков, похожих на трещины, саклей, взмостившихся на чужие крыши, мазанок, прилепившихся на эти сакли, целых паутин выступов и лестничек, неведомо как державшихся снаружи. Это было, разумеется, очень живописно, всё так и просилось на картину, но дышать было нечем, везде текла кровь зарезанных баранов, дворов не оказывалось, и всякие нечистоты выбрасывались за стены. Пыль стояла такая, что в ней нельзя было ничего различить, и только пышные чинары и инжир, с зелёными рампами тутовых дерев, придавали идиллическую прелесть этой новой конюшне Авгия![2]

  Василий Немирович-Данченко, «Кавказские богатыри», 1902
  •  

Хребет Кюрендаг и его продолжение, носящее название Сангудагских гор, почти совершенно безлесны. Тёмные каменные громады лишь кое-где покрыты редкими порослями арчи (горного кипариса), да порою из расщелин скал сиротливо выглядывают кусты инжира (винных ягод), указывая на присутствие подпочвенной влаги.[3]

  Дмитрий Логофет, «Персидская граница», 1902
  •  

«Выходит, у вас и хлебные деревья не растут?» ― догадываются наши. «Хлебные деревья тоже не растут, ― отвечают турки, ― зато у нас растут инжировые деревья». «Да вы что, турки, с ума посходили! ― кричат наши. ― Что вы нам голову мутите своими сахарными дырками да инжировыми деревьями?! Да абхазец из-за какого-то инжира не то что море переплывать, со двора не выйдет, потому что у каждого инжир растёт во дворе». «Ну, ― говорят турки, ― если вы такие гордые и у вас свой инжир, чего вы сюда приехали?» «Да нам говорили, ― объясняют наши, ― что в Турции сахар прямо из земли роют, как соль, и хлебные деревья растут. Вот мы и решили ― прокормимся, раз деревья хлебоносные и сахар каждый себе может накопать. Да мы и мусульманство, по правде сказать, из-за этого приняли. Нас царь предлагал охристьянить, да мы отказались. Смотрите, турки, мы ещё к царю можем податься», ― припугивают наши.[4]

  Фазиль Искандер, «Дедушка», 1966
  •  

Местные длинноволосые хиппи со своими подругами расположились в прохладной тени прибрежных ив. Один из них взобрался на инжировое дерево и, повесив рядом с собой на ветку приемничек, слушал «зонги» и рвал инжир. Время от времени он небрежно бросал девушкам плоды инжира, и они, лежа или сидя, лениво дотянувшись, отправляли их в рот, не потрудившись очистить шкурку или хотя бы сдуть пыль, в которую шмякались плоды. Одна из них с откровенным интересом стала рассматривать Сергея, и, когда он тоже внимательно на нее посмотрел, она, словно древним интуитивным движением женщины, попробовала притронуться к волосам, но потом почувствовала, что, если идти в этом направлении, слишком многое надо будет менять, она бросила волосы и, вытащив изо рта своего дружка, лежавшего рядом, сигарету, закурила, глядя на Сергея и как бы говоря: вот такие мы, уж как хотите.[5]

  Фазиль Искандер, «Морской скорпион», 1977
  •  

Не следует обманывать слабый пол, даже если его представителя зовут Барракудой. Со мной согласилось большинство, и Жмурик поехал к Барракуде старомодно обыкновенный. Накануне Жмурику засовывали в пасть вяленый инжир и шоколад, ― впрочем, перечислить все моряцкие глупости и пошлости я не берусь. Приведу только слова наказа, которые проорал капитан с мостика: «Жмурик, так тебя и так! Покажи этой одесситке, где раки зимуют[6]

  Виктор Конецкий, «Начало конца комедии», 1978
  •  

Одно дерево было инжиром белого сорта, другое ― черного. Тетушка Хрисула особенно любила черный инжир. Однажды Деспина и Чунка влезли на дерево с черным инжиром. Чунка и Деспина влезли на дерево и, стоя на разных ветках, начали рвать инжир, то сами поедая, то нам подбрасывая. Чунка еще и в корзину успевал собирать. Иногда переспелый инжир шмякался на ее ладони, но она этим нисколько не смущалась, а прямо-таки слизывала в рот сладостное месиво.
― Одно чудо в своей жизни я совершу, ― сказал Чунка по-абхазски, дотягиваясь до ветки и, шурша листьями, осторожно сгибая ее, ― когда тетушка Хрисула умрет, я спущусь в Анастасовку с ведром черного инжира. Я подойду к гробу и поднесу ей ко рту инжир. И тут, к ужасу окружающих греков, она разомкнет свою пасть и съест этот инжир. Потом она привстанет и, не сходя с гроба, опорожнит все ведро, если, конечно, греки, опомнившись, не пристрелят меня самого за то, что я оживил эту прорву. Когда инжир падал в мои ладони, тетушка Хрисула тоскливым взглядом окидывала мой инжир, и, если он ей казался особенно крупным и спелым, а он ей таким казался почти всегда, она явно жаловалась Деспине, что ее обделяют. Поедая инжиры, тетушка Хрисула беспрерывно тараторила. ― кричала она и, воздев руку, показывала девушке на спелый инжир, который Деспина никак не могла заметить, хотя он был совсем близко от нее. Наконец, отворачивая лопоухие, кожистые листья, Деспина добиралась до желанного инжира, срывала, стараясь не раздавить, и кидала тетушке Хрисуле.[7]

  — Фазиль Искандер, «Сандро из Чегема» (книга вторая), 1989
  •  

Бросая мне инжир, Чунка приметил его и крикнул мне по-абхазски:
― Ты что, решил ее крапивой отстегать?! Вдруг Чунка дотянулся до огромного, спелого инжира с красной разинутой пастью, осторожно сорвал его, окликнул Деспину и, поцеловав инжир, перебросил его ей Деспина ловко поймала его, ослепительно улыбнулась Чунке и, для устойчивости слегка откинувшись спиной на ствол дерева, стала двумя пальчиками очищать инжир от кожуры. Тетушка Хрисула, видевшая все это, от возмущения онемела. В тишине некоторое время было слышно, как шкурки ― шлеп! Деспина ей что-то отвечала, и, судя по движению ее рук, она показывала, что съела инжир, очистив его от шкурки и тем самым нейтрализовав действие оскверняющего поцелуя.
― Деспина! ― в отчаянии крикнула тетушка Хрисула и, выбросив обе руки в стороны, что-то пролопотала, по-видимому, означающее: зачем вообще надо было есть этот инжир?!
― У меня один способ заставить замолкнуть эту старуху! Дожевывая инжир, Деспина что-то ответила тетушке Хрисуле, и, судя по движению ее рук и взгляду на ветку, где стоял Чунка, она сказала, что инжир был брошен без ее одобрения и ей ничего не оставалось, как поймать его и съесть.
― Деспина! Она имела в виду, что, даже поймав оскверненный инжир, Деспина могла с честью выйти из этого положения, просто перебросив этот инжир ей, тетушке Хрисуле. Вся в солнечных пятнах, с лицом, озаренным солнцем, Деспина посмотрела на тетушку Хрисулу с высоты своей ветки ясными, синими глазками, как бы сама удивляясь простоте такого выхода и сожалея, что ей это вовремя не пришло в голову. При этом она рассеянно дожевывала оскверненный инжир, что, по-моему, особенно раздражало тетушку Хрисулу. Махнув рукой, тетушка Хрисула снова залопотала, и я как бы отчетливо услышал начало фразы: Вдруг Деспина перелезла со своей ветки на более высокую и скрылась в густой листве инжира Тетушка Хрисула, воздев голову, несколько секунд молча ожидала, когда она высунется из листвы и кинет ей инжир. Но Деспина почему-то из листвы не высовывалась, а Чунка перелез на эту же ветку и, прежде чем скрыться в густой листве, нахально повесил корзину на сучок, как бы не скрывая, что теперь инжирные дела закончились и начались совсем другие дела. Все произошло в несколько секунд, если они и сговорились, то мы внизу этого не заметили.[7]

  — Фазиль Искандер, «Сандро из Чегема» (книга вторая), 1989
  •  

― В сверку? Это же сверхнормативная правка, как разрешили?
― Женя обрадовалась за Рахатова, но откуда вдруг такая благосклонность Кузьминичны?
― Тут без вас приезжает Рахатов с женой и двумя ведрами ― в одном великолепные розы, в другом ― инжир нежнейший, прямо с самолёта, наверное. И все ей в кабинет. После этого, сами понимаете… Двусмысленные стихи стали советскими. Новые, те, что еще нигде не печатались, ― тоже пропустить. Пока книга выйдет, успеете, мол, отдать в журнал или газету. Инжира скоропортящегося, правда, всем по горсточке дала.[8]

  Ольга Новикова, «Женский роман», 1993
  •  

А базары Средней Азии ― на них покупать продукты только для Гаргантюа и Пантагрюэля. В жизни не видывал таких громадных персиков, дынь, арбузов, винограда. Наши «дамские пальчики» и не пальчики вовсе, а так, одна фаланга, а там именно все три, длинные и нормальные пальцы взрослого человека. А как бережно и художественно уложен в плоские плетеные корзины инжир ― зеленый, оранжевый, фиолетовый, и каждый ряд проложен виноградными листьями, на которых еще блестят капельки утренней росы. Всюду, где есть вода, растительность Средней Азии поражает своей мощью. Есть во всем этом что-то могучее, как проявление мощи самой земли.[9]

  Виктор Розов, «Удивление перед жизнью», 2000
  •  

Большую часть эпизодов, связанных с прозябанием героев на частной даче, мы снимали под Сочи, в красивом местечке под названием Лоо. В саду у хозяина дачи росли прекрасные груши и инжир. Только дозреть они не успевали ― съемочная группа им этого не позволяла. Хозяин, милый добродушный человек, шутил:
― Я понимаю теперь, почему люди, работающие в кино, называются «съемочной» группой. Они же весь урожай снимают! Притом всей группой![10]

  Алла Сурикова, «Любовь со второго взгляда», 2001
  •  

Тяжелые груши срываются под ветром и падают на землю, недозрелые, глухо шурша прогибающейся травой, недовольно, тускло, обиженно поблескивая снизу своей твердой, зеленой кожурой. Созрел инжир, ― и с южной, солнечной стороны дерева его больше, спелого, лиловато-бурого, размягченно-сладкого, чем с других сторон, хотя и там уже, принимая эстафету, плоды начинают прямо на глазах спеть, ― а воробьи так и пасутся здесь, начиная кормежку с зарей, да и живут они в непосредственной близости от дома, от человеческого жилья, ночуя в кронах кустов и деревьев, совершенно никого и ничего не боясь, а потому их смело можно считать птицей домашней, при доме им сытно, хорошо и спокойно.[11]

  Владимир Алейников, «Тадзимас», 2002

Инжир в поэзии

  •  

От боя к труду
от труда
до атак, ―
в голоде,
в холоде
и наготе
держали
взятое,
да так,
что кровь
выступала из-под ногтей.
Я видел
места,
где инжир с айвой
росли
без труда
у рта моего, ―
к таким
относишься
иначе.
Но землю,
которую
завоевал
и полуживую
вынянчил,
где с пулей встань,
с винтовкой ложись,
где каплей
льешься с массами, ―
с такою
землею
пойдешь
на жизнь,
на труд,
на праздник
и на смерть![12]

  Владимир Маяковский, «Хорошо», 1927
  •  

Ленивых рук из примитивных брюк
(А впрочем, если верить старой книге,
Тогда еще не знали хитрых штук:
Под фиговым листом висели фиги![13]

  Довид Кнут. «Адам, не зная скуки и труда...», 1929
  •  

В тюрьму принесли мне к ночи
Шашлык и сладкий инжир,
Тогда я узнал, что хочет
Беседы со мной эмир.[14]

  Дмитрий Кедрин, «Певец», 1936
  •  

Абрикосы уже пожелтели,
А инжир еще зелен.
Дочь молочника Георгия
с наборщиком Ахметом
Вышли гулять,
и в тени
пальцы их сплетены,
И ты видишь это.[15]

  Константин Симонов, «Выйдя из тюрьмы», 1951
  •  

Не так ли, Эрль нечистоплотный,
подобьем гущицы компотной,
где гениальный Велимир
весь высох, будто он инжир,
где Аронзон свалялся в грушу,
а Хармс в изюминку засушен...[16]

  Леонид Аронзон, «Как часто, Боже, ученик...», 1968

Источники

  1. Бернардино де Саагун, Куприенко С.А., «Общая история о делах Новой Испании. Книги X-XI: Познания астеков в медицине и ботанике», (ред. и пер. С. А. Куприенко), Киев: «Видавець Купрієнко С.А.», 2013 г., 218 стр.
  2. Немирович-Данченко В. И. «Кавказские богатыри». Часть третья. Победа! — М.: Издание редакции журналов «Детское чтение» и «Педагогический листок», 1902. — С. 107
  3. Немирович-Данченко В. И. «Персидская граница». — СПб.: В. Березовский, 1909.
  4. Искандер Ф.А. «Стоянка человека». — Москва, 1995 г.
  5. Искандер Ф.А. Повести. Рассказы. — Москва, «Советская Россия», 1989 г.
  6. Конецкий В. «Начало конца комедии». Повести и рассказы. — М.: «Современник», 1978 г.
  7. 1 2 Ф. А. Искандер. «Сандро из Чегема». Книга 2. — М.: «Московский рабочий», 1989 г.
  8. О. Новикова Мужской роман. Женский роман. ― М.: Вагриус, 2000 г.
  9. Виктор Розов. «Удивление перед жизнью». — М.: Вагриус, 2000 г.
  10. Алла Сурикова. «Любовь со второго взгляда». — М.: Вагриус, 2002 г.
  11. В. Д. Алейников. «Тадзимас». — М.: Рипол классик, 2013 г.
  12. Маяковский В.В. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. Москва, «ГИХЛ», 1955-1961 гг.
  13. Д. Кнут. Собрание Сочинений в 2 томах. — Иерусалим: Еврейский университет, 1997—1998 г.
  14. Д. Кедрин. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1974 г.
  15. Симонов К.М. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание. Ленинград, «Советский писатель», 1982 г.
  16. Л. Аронзон. Собрание произведений: В 2 т. — Спб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2006 г.

См. также