Зорька (имя): различия между версиями

Материал из Викицитатника
[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
сеттер
привязывать
Строка 33: Строка 33:


{{Q|И корова, как на вред, у нас в тот год не огулялась, [[молоко|молока]] и того нету, а забивать корову жалко, как потом жить? Думаю, как-нить перебьемся, зато на другой раз с [[молоко]]м будем. А Зорька наша уж в [[колхоз]]е жила, помнишь, подимте, нашу Зорьку ― такая хорошая была корова, комолая, по сю пору ее жалко. В колхоз как собирали, сам-то и ондал ее в колхоз, на общий двор. От уж я поревела! Ну. А Зорька так и эдак наш двор помнит, все к нам лезла, я до этой до [[голод]]овки-то помои ей когда вынесу, а то ломоть [[хлеб]]а солью посыплю. Там рази такой уход ― че тут говореть. Столько [[скот]]а.<ref>[[Валентин Григорьевич Распутин|''Валентин Распутин'']]. «В ту же землю». — М.: Вагриус, 2001 г.</ref>|Автор= [[Валентин Григорьевич Распутин|Валентин Распутин]], «Последний срок», 1970}}
{{Q|И корова, как на вред, у нас в тот год не огулялась, [[молоко|молока]] и того нету, а забивать корову жалко, как потом жить? Думаю, как-нить перебьемся, зато на другой раз с [[молоко]]м будем. А Зорька наша уж в [[колхоз]]е жила, помнишь, подимте, нашу Зорьку ― такая хорошая была корова, комолая, по сю пору ее жалко. В колхоз как собирали, сам-то и ондал ее в колхоз, на общий двор. От уж я поревела! Ну. А Зорька так и эдак наш двор помнит, все к нам лезла, я до этой до [[голод]]овки-то помои ей когда вынесу, а то ломоть [[хлеб]]а солью посыплю. Там рази такой уход ― че тут говореть. Столько [[скот]]а.<ref>[[Валентин Григорьевич Распутин|''Валентин Распутин'']]. «В ту же землю». — М.: Вагриус, 2001 г.</ref>|Автор= [[Валентин Григорьевич Распутин|Валентин Распутин]], «Последний срок», 1970}}

{{Q|Паша старалась привязывать Зорьку на виду, чтобы [[коза]] сама спускалась в овраг на веревке за сочной травой. Но Зорька не желала становиться горной козой, лазить ей не нравилось, и ее недовольное блеяние было похоже на нытье. Поджидая отца, Олег убегал вниз, к болоту, и приносил козе травы и свежих веток. Люська кормила ее из рук, а Олег на [[велосипед]]е описывал вокруг них кольца и восьмерки. <...>
Зорька молчала, пока справлялась с едой, а после снова начинала скулить, почти как [[собака]]. Ни накормить, ни развеселить ее было невозможно. Люська и Олег переживали Зорькину неволю, но мгновенно забывали о козе, едва замечали на другой стороне оврага отца.<ref>''[[w:Дружников, Юрий Ильич|Ю. Дружников]]'', Собрание сочинений в 6 т. VIA Press, Baltimore, USA, 1998 г., — том 1</ref>|Автор =[[Юрий Ильич Дружников|Юрий Дружников]], «Виза в позавчера», 1970-е}}


== Зорька в поэзии ==
== Зорька в поэзии ==
Строка 79: Строка 82:
* [[Зоя]]
* [[Зоя]]


{{поделиться}}
{{поделиться}}
{{поделиться}}
[[Категория:Тематические статьи по алфавиту]]
[[Категория:Тематические статьи по алфавиту]]

Версия от 12:52, 24 июня 2020

Две зорьки

Зо́рька — одно из распространённых в русской крестьянской и помещичьей среде имён или кличек, которыми называли домашних животных, чаще всего коров, лошадей или коз (иногда соответствующей масти), реже — охотничьих собак. С именем Зорька связывались животные, особенно дорогие для хозяина. Это имя имело ярко-положительную коннотацию и означало одновременно красоту и кротость нрава. Как следствие, иногда и близким людям (жене, подруге) давали такое интимное прозвище, поисходящее от ласкового эпитета: зорька ясная, зоренька, зорюшка.

Зорька в мемуарах и публицистике

  •  

У нашего полкового командира есть жена Зоя. Он зовет ее Зорькой. Вот уже скоро месяц, как ни на одно письмо его она не отвечает. Я имею сведения, что она окружена людьми новых понятий и на краю бездны, если уже не свалилась в нее. А он молится за нее. Каждую утреннюю зарю, перед тем, как уходить в свою землянку спасаться от аэропланов, он выходит из окопа и долго стоит наверху и смотрит, как загорается золотом небо на востоке. Он молится своей Зорьке, он молится Богу, чтобы было письмо, чтобы Бог сохранил его Зорьку… Ха-ха-ха…[1]

  Пётр Краснов, «От Двуглавого Орла к красному знамени», 1922
  •  

Каждое утро, когда я возвращаюсь из леса с собаками, навстречу мне по лугу идет Мартыныч с семью козами. Сегодня молодая Зорька отстала. Он кричит: «Зорька!» ― Стоит. ― «Зоренька!» ― Стоит. ― «Зорюшенька!» Повернулась назад. Тихонько про себя: «ах, сволочь какая!» Вслух: «Зорюшенька, Зорюшенька, на тебе хлебца!» ― Уходит ― «Ах ты, скотина проклятая!» Бежит, на ходу: «Милая! Зоренька, милая, погоди!» ― Остановилась. «Зоренька, дорогуша, на тебе хлебца!» ― Повертывается и убегает. Он за ней с диким воплем: «Ну, погоди же, поскудиха, живот-на-я! Я тебе вкачу, я тебе вкачу». Скрывается за домами.[2]

  Михаил Пришвин, «Дневники», 1928
  •  

И девушка побежала в лес, откуда послышался ее голосок: «Зорька! Зорька, Зорька, куда ты запропастилась, холера!» Потом зазвенел колокольчик, и Зорька, дородная, важная корова, вышла на поляну. Она шла гордо, как бы сознавая свое великое значение в жизни людей. Ведь сказал же остроумный исландский писатель Лакснесс, что корова по-прежнему остается более ценным агрегатом, чем, например, реактивный самолёт.[3]

  Владимир Солоухин, «Владимирские просёлки», 1957
  •  

У нас была отличная ширококостная, длиннотелая корова-симменталка светло-красной масти, с белой добродушной мордой. Звали ее Нозорька. Видимо, сначала имя у нее было просто Зорька, а потом прибавилась эта частичка «но», ибо когда выгоняли со двора, обязательно понукали ее, шлепая ладонью по спине: «Но, Зорька!»
Корова в крестьянском хозяйстве ― это все равно что… То есть я даже не знаю, с чем это можно сопоставить, если брать, например, городскую семью. Молоко в кашу, молоко в картошку, молоко в печево, беленый чай, беленый суп, творожишко, сметана, маслишко… Горло заболело ― попей горячего молочка, обмякнет; живот заболел ― попей молочка, размягчится; нет к обеду второго ― кроши в миску хлеб, заливай молоком ― вот и еда; да еще молоко кислое, да еще молоко из погреба в сенокосную жару, когда на глиняной крынке, если внесешь ее в избу, появляются снаружи капельки студеной росы[4]

  Владимир Солоухин, «Капля росы», 1959
  •  

В молодости у нее постоянно бывали любимые собаки, о которых она потом помнила и рассказывала всю жизнь. Когда мой папа женился, у него была собака сеттер-гордон Зорька. Лили с ней постоянно возилась. Папа сердился, когда она начинала целовать Зорьку, говорил о том, что от собак можно заразиться эхинококком. Лили продолжала свое и, лаская Зорьку, только приговаривала: «Эхинококк ты этакий!»[5]

  — Наталия Гершензон-Чегодаева, «Воспоминания дочери», 1971

Зорька в беллетристике и художественной прозе

  •  

Да, лучше и честнее я сделал бы, если бы повернул свою Зорьку и поехал назад к Поликарпу и Ивану Демьянычу.
Впоследствии я думал не раз: сколько несчастий не пришлось бы мне перенести на своих плечах и сколько добра принес бы я своим ближним, если бы в этот вечер у меня хватило решимости поворотить назад, если бы моя Зорька взбесилась и унесла меня подальше от этого страшного большого озера! Сколько мучительных воспоминаний не давили бы теперь моего мозга и не заставляли бы мою руку то и дело оставлять перо и хвататься за голову! Но не стану забегать вперед, тем более, что впереди придется еще много раз останавливаться на горечи. Теперь о веселом…
Моя Зорька внесла меня в ворота графской усадьбы. У самых ворот она споткнулась, и я, потеряв стремя, чуть было не свалился на землю.
— Худой знак, барин! — крикнул мне какой-то мужик, стоявший у одной из дверей длинных графских конюшен.[6]

  Антон Чехов, «Драма на охоте», 1884
  •  

Мы отбивали свои пятки и пороги учреждений, добывая керосин и дрова для нашей библиотеки. Дина и ее помощница Зорька, тихая, добрая девушка, устраивали громкие скандалы в исполкоме из-за каждого полена. А когда раз дров все же не хватило до конца месяца, каждый из нас принес, кто сколько мог. Маленькие замерзшие ребята приносили кто доску, кто филенку от шкафа, кто груду щепок.[7]

  Лев Кассиль, «Кондуит и Швамбрания», 1931
  •  

Он прикоснулся губами к ее коленям. Его оскорбила грубая ткань. Забывая все и не чувствуя боли, он скомкал ее искалеченной рукой.
– Андрий!..
Но он уже целовал ее колени, и не в ее силах было помешать этому.
Застигнутая врасплох, встревоженная этим страстным порывом, Олеся растерялась, не зная, что делать с этим сумасшедшим парнем. А когда опомнилась, он уже сам бережно закутал обнаженное колено.
― Олеся… Зорька моя…
Взволнованная Олеся порывисто встала, Андрий отпустил ее. Ничего не сказав, она ушла к Раевской.[8]

  Николай Островский, «Рождённые бурей», 1936
  •  

И корова, как на вред, у нас в тот год не огулялась, молока и того нету, а забивать корову жалко, как потом жить? Думаю, как-нить перебьемся, зато на другой раз с молоком будем. А Зорька наша уж в колхозе жила, помнишь, подимте, нашу Зорьку ― такая хорошая была корова, комолая, по сю пору ее жалко. В колхоз как собирали, сам-то и ондал ее в колхоз, на общий двор. От уж я поревела! Ну. А Зорька так и эдак наш двор помнит, все к нам лезла, я до этой до голодовки-то помои ей когда вынесу, а то ломоть хлеба солью посыплю. Там рази такой уход ― че тут говореть. Столько скота.[9]

  Валентин Распутин, «Последний срок», 1970
  •  

Паша старалась привязывать Зорьку на виду, чтобы коза сама спускалась в овраг на веревке за сочной травой. Но Зорька не желала становиться горной козой, лазить ей не нравилось, и ее недовольное блеяние было похоже на нытье. Поджидая отца, Олег убегал вниз, к болоту, и приносил козе травы и свежих веток. Люська кормила ее из рук, а Олег на велосипеде описывал вокруг них кольца и восьмерки. <...>
Зорька молчала, пока справлялась с едой, а после снова начинала скулить, почти как собака. Ни накормить, ни развеселить ее было невозможно. Люська и Олег переживали Зорькину неволю, но мгновенно забывали о козе, едва замечали на другой стороне оврага отца.[10]

  Юрий Дружников, «Виза в позавчера», 1970-е

Зорька в поэзии

  •  

Вот он идет, поет:
«Где ты, зорька моя?»
Вот он руку берет,
Вот целует меня![11]

  Алексей Кольцов, «Русская песня», 20 декабря 1841
  •  

Есть ли улица расхожая,
Девка-зорька, маков цвет,
Али ночка непогожая
Ко сударке застит след?[12]

  Николай Клюев, «Недозрелую калинушку...», 1912
  •  

Рассвет на речь ту: «Хитрить не след,
Не День ли, купчик, тебе сосед?
Не я ли прялка?.. Мне в путь пора, ―
Настыла за ночь берез кора…»
И хлопнул дверью… А купчик млад
В избу, как кречет, уходу рад.
Чтобы с жадобным уснуть часок,
Сымает Зорька ему сапог.[12]

  Николай Клюев, «На сивом плёсе гагарий зык...», 1914
  •  

А на хуторе Отрадном
зорька-заинька на льду,
то мелькнет зверьком нарядным
в Ботаническом саду.[13]

  Николай Ушаков, «Снежной пылью осыпая...», 1967
  •  

Пушок на щеке ― почти абрикосик.
Ты зорька, радуга, херувим.
На песке у моря, светлая осень,
И мы не скажем твоим родным.[14]

  Игорь Чиннов, «Пушок на щеке — почти абрикосик...», 1975

Источники

  1. Краснов П.Н., «От Двуглавого Орла к красному знамени»: В 2 книгах. — Кн. 2. — М.: Айрис-пресс, 2005 г. (Белая Россия)
  2. М.М.Пришвин. Дневники. 1928-1929. — М.: Русская книга, 2004 г.
  3. Владимир Солоухин. Смех за левым плечом: Книга прозы. — М., 1989 г.
  4. Солоухин В. А. Собрание сочинений: В 5 т. Том 1. — М.: Русский мир, 2006 г.
  5. Гершензон-Чегодаева Н.М. Воспоминания дочери (1952-1971). Москва, Захаров, 2000 г.
  6. Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 3. (Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»), 1884—1885. — стр.249
  7. Лев Кассиль, «Кондуит и Швамбрания»
  8. Островский Н. А. «Рождённые бурей». — М.: Молодая гвардия, 1989 г.
  9. Валентин Распутин. «В ту же землю». — М.: Вагриус, 2001 г.
  10. Ю. Дружников, Собрание сочинений в 6 т. VIA Press, Baltimore, USA, 1998 г., — том 1
  11. А. В. Кольцов. Полное собрание стихотворений. — Л.: Советский писатель, 1939 г.
  12. 1 2 Н. Клюев. «Сердце единорога». СПб.: РХГИ, 1999 г.
  13. Н. Ушаков. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание. — Л.: Советский писатель, 1980 г.
  14. И. В. Чиннов. Собрание сочинений: в 2 т. М.: Согласие, 2002 г.

См. также