Моро́шка (лат.Rubus chamaemorus, лат.Рубус — малина) — многолетнее травянистое растение, вид из семейства Розовые (лат.Rosáceae). Видовое название происходит от др.-греч.χαμαί «на земле» и латин.morus «шелковица» — низкорослый, почти околоземный травянистый кустик с ароматными, сладкими ягодами, схожими по форме с плодами малины. Примечательно, что незрелые ягоды морошки — красного цвета, а спелые — оранжевого, янтарного цвета и почти прозрачные, как свежий цветочный мёд. Как только не называли морошку в стародавние времена: «очи болотного», «болотный янтарь», «болотный стражник», «царская ягода», моховая смородина, северныйапельсин, арктическая малина.
Приезжего угощают всем, что есть лучшего в доме: <...> сырой мозг из оленьих костей, замороженное якутское масло, мороженая морошка, словом — все драгоценнейшие лакомства.[3]
Мы надеялись в норах полевых мышей найти кореньев и морошки, которыми обыкновенно запасаются они на зиму и чем нередко спасаются юкагиры от голодной смерти, но надежда нас обманула, потому что мыши никогда не доверяют своих запасов болотистому грунту.[3]
До последнего вздоха Пушкин был в совершенной памяти, перед самой смертью ему захотелось морошки. Данзас сейчас же за нею послал, и когда принесли, Пушкин пожелал, чтоб жена покормила его из своих рук...[4]
Морошка очень вкусная. Когда она зиму пролежит под [снег]ом, то становится сладкая и только чуть-чуть кислая. И после неё во рту так бывает, будто там свежийдождик прошёл.[6]
Морошка, вообще, спорая ягода, собирать её легко и быстро. <...> Красная морошка замечательна своей твёрдостью, и в мешке с ней ничего не случится. А жёлтые, истекающие соком медовые ягодины отправляются в рот.[9]
Идёшь по мху и только успеваешь расплёвывать на семена окатистые косточки морошки. И кажется, ничего в мире нет слаще и ароматнее. А потом вдруг с одной ягодки нестерпимая кислятина сводит скулы, и понимаешь ― всё, больше в рот не попадёт ни одной морошины.[9]
...морошковое варенье, ехидно прозванное «жуй-да-плюй», лучше всего идёт с чаем, уж очень оно хорошо подходит для неторопливого чаепития по-русски: с блюдца, в прикуску, а вернее ― в приедку.[9]
...о бугры морошка крупная свисает с них, беру, не поднимая головы, высыпаю морошку в ушатик и опять беру, уже полное ведерко, осталось корзинку набрать.[10]
Морошка в научно-популярной литературе и публицистике[править]
Между тем Пушкину делалось всё хуже и хуже, он, видимо, слабел с каждым мгновением. Друзья его: Жуковский, князь Вяземский с женой, князь Пётр Иванович Мещерский, А. И. Тургенев, г-жа Загряжская, Даль и Данзас были у него в кабинете. До последнего вздоха Пушкин был в совершенной памяти, перед самой смертью ему захотелось морошки. Данзас сейчас же за нею послал, и когда принесли, Пушкин пожелал, чтоб жена покормила его из своих рук, ел морошку с большим наслаждением и после каждой ложки, подаваемой женою, говорил: «Ах, как это хорошо».[4]
Одно из самых примечательных растительных сообществ в тайге ― ягодники на сфагновых болотах. Белый мох яркими красками расписывают морошка, клюква, голубика, на прибрежьях пестрит чёрная и красная смородина. Особенно хороша северная морошка. Недозрелые её ягоды кораллового цвета, по мере созревания они светлеют, приобретая медово-прозрачную окраску и ни с чем не сравнимые нежный вкус и запах. Морошка ― любимая ягода северян, её едят свежей, пареной, мочёной, с ней пекут пироги и шанежки.[11]
— Журнал «Вокруг света», статья «Уральское диво», 2004
Человек, идущий за морошкой, экипируется особо. За спиной у него мешок, на груди набирка, а на поясе ― дополнительно эмалированный бидон. Морошины ещё не раскрывшиеся оставляют дозревать, красные ягодины обрывают вместе с плодоложем и кидают в набирку. Морошка, вообще, спорая ягода, собирать её легко и быстро. Когда набирка наполняется до половины, ягоды можно пересыпать в мешок. Красная морошка замечательна своей твёрдостью, и в мешке с ней ничего не случится. А жёлтые, истекающие соком медовые ягодины отправляются в рот.[9]
Морошка в мемуарах, письмах и дневниковой прозе[править]
Мочёная морошка
Ударило два часа пополудни, и в Пушкине осталось жизни на три четверти часа. Он открыл глаза и попросил мочёной морошки. Когда ее принесли, то он сказал внятно: «Позовите жену, пускай она меня покормит». Она пришла, опустилась на колени у изголовья, поднесла ему ложечку-другую морошки, потом прижалась лицом к лицу его; Пушкин погладил её по голове и сказал: «Ну, ну, ничего; слава Богу; всё хорошо! поди».[2]
Приезжего угощают всем, что есть лучшего в доме: сначала является струганина (тонкими пластинками нарезанная рыба, мерзлая, которую едят сырую, прежде нежели она растает), потом юкола, копченые оленьи языки, топленый олений жир, сырой мозг из оленьих костей, замороженное якутское масло, мороженая морошка, словом — все драгоценнейшие лакомства. <...>
На другой день голод стал нас мучить и ежеминутно усиливаться. Мы надеялись в норах полевых мышей найти кореньев и морошки, которыми обыкновенно запасаются они на зиму и чем нередко спасаются юкагиры от голодной смерти, но надежда нас обманула, потому что мыши никогда не доверяют своих запасов болотистому грунту. <...>
Местами росли здесь по долине разные ягодные растения, как то: шикша (Empetrum), голубель (Vaccinium ulgiinorum) и морошка (Rabus chamaemorus), но по причине холодного лета на них не было плодов, и, вероятно, они даже не цвели. Грунт был сплошь, болотистый, усеянный моховыми кочками, а между ними стоял тонкий лёд.[3]
Чем ближе к морю, тем растительность беднее. Мало-помалу исчезает тополь, ива обращается в кустарник, в общей картине уже преобладает песчаный или торфяной берег с голубикой, морошкой и мохом. Постепенно река расширяется до 75—100 саж., кругом уже тундра, берега низменны и болотисты… С моря подуло холодком.[12]
Идёшь по мху и только успеваешь расплёвывать на семена окатистые косточки морошки. И кажется, ничего в мире нет слаще и ароматнее. А потом вдруг с одной ягодки нестерпимая кислятина сводит скулы, и понимаешь ― всё, больше в рот не попадёт ни одной морошины. А перезрелая морошка продолжает встречаться, и, как назло, это самые крупные, самые красивые ягоды. Вот тогда и вспоминаешь, зачем нужен бидон. Ягоды туда попадают только самые мягкие, которые уже надо не срывать, а осторожно снимать с плодоложа двумя пальцами. Дома первым делом следует заняться бидоном.[9]
Должно быть, это одна из великих тайнмироздания. Сок сливаем, мятые ягоды немедля пропускаем через соковыжималку, получая дополнительную порцию сока, а затем смешиваем всё это с сахаром в пропорции один к двум. Как и в случае с костяникой, главное ― успеть разлить готовое желе по ёмкостям прежде, чем оно необратимо застынет. Морошка необычайно богата пектином, при должной сноровке из золотистого желе можно столовым ножом вырезать фигурные украшения для праздничноготорта. Затем приходит очередь красных ягод. Они идут на варенье и компот. Вечером или на следующий день с утра садимся перебирать морошку. <...>
А что косточки? .. В черёмухе, вон, косточек еще больше, да и рот она вяжет, а какие пироги получаются! Хотя, с моей скромной точки зрения, морошковое варенье, ехидно прозванное «жуй-да-плюй», лучше всего идет с чаем, уж очень оно хорошо подходит для неторопливого чаепития по-русски: с блюдца, в прикуску, а вернее ― в приедку.[9]
Морошка в беллетристике и художественной прозе[править]
Цветущая морошка
На всем пространстве от Соломбола до устья не встретилось им ни одной живой души, хотя разноцветный мох подернут был оранжевою ягодой морошки...
— Отличное противоскорбутное средство! — замечает мой приятель, медик. — Природа помещает всегда противуядие вблизи яда.
Как мне известно, морошка составляет теперь отрасль торговли Придвинского края: ее для английского флота вывозят тысячами сороковых бочек.
...Морошки, раскинутой причудливыми узорами, подобно фате северной красавицы...
— Лучше бы сказать, подобно русскому ситцу, — говорит один женатый помещик, — потому что русские ситцы-самоделки точь-в-точь морошка по болоту.[1]
Жил в некотором лесу Медведь. Был бурый. Имел берлогу, медведицу, медвежат, коих и питал, и ютил по мере сил своих. Кровожадностью не отличался. Настолько, что, хотя учёные числят медведя животным плотоядным, однако этот Медведь мясо кушал всего два раза в году: на Светлый праздник, да на Рождество Христово. В остальное же время пробавлял себя полевыми злаками и добро-полезною лесною ягодою, как-то: морошкою, брусникою, черникою, костяникою, — ибо другие фрукты, более деликатные и питательные, в лесу не росли. Когда же на морошку и на полевые злаки, в том числе и на лебеду, бывал недород, Медведь, по добродушию своему, с готовностью грыз кору с молодых сосен и даже не отказывался набивать свой желудок жирною глиною. После чего, однако, шибко маялся животом и, катаясь по земле в корчах, ревел источным голосом.
Пара серых рысаков легко несёт по Невскому плетёные санки. Иван Иванович, сидя подле Кокошкина, бессмысленно слушает и смотрит. Вот Гостиный двор. На лотках у пирожников выборгскиекрендели, сайки с изюмом, мочёная морошка. Просеменила модистка в розовом салопе, за ней два офицера. ― «Тетерерябчики! » ― кричит разносчик.[13]
Подошла девчонка к Илюхе и говорит: ― Прими-ка, мил друг Илюшенька, подарочек от чистого сердца. И подаёт ему своими белыми рученьками старое бабки Лукерьи решето с ягодами. Тут тебе и земляника, тут тебе и княженика, и жёлтая морошка, и чёрная смородина с голубикой. Ну, всяких сортов ягода. Полнёхонько решето.[14]
Он ходит от кочки к кочке и собирает. Иногда руками, а иногда ложится и хватает ягоды прямо ртом. Так интереснее. Морошка очень вкусная. Когда она зиму пролежит под [снег]ом, то становится сладкая и только чуть-чуть кислая. И после неё во рту так бывает, будто там свежийдождик прошёл.[6]
Взъерошенной пеной со всех сторон катились на кладбище волны белого мха, облепленного листьями морошки, хрустящими клубками багульников, окрашенного сеянцем брусники и сизой гонобобелью. Меж низких бугорков и по закраинам кладбища путалась, извивалась мелколистная карликовая берёзка, таловый стланик, зимами у этих зарослей кормилась куропатка. Акимка ставил силки, и попавшие в петлю птицы громко колотились о фанерные с надписями дощечки от ящиков из-под папирос, пряников, вермишели. Летами по кладбищу высыпала сильная морошка, будто рыба какая, заплыв сюда в половодье, вымётывала комочки жёлтой икры; продолговатая, в ноготь величиной, голубика зазря осыпалась на могилы, Ягоды на свежеземье вызревали раньше, чем во всей округе. Акимка крепился, крепился и, не выдержав соблазна, поел однажды могильных ягод, после целый день пугливо вслушивался в себя ― скоро ли помирать начнёт? Что-то даже ныло и остро кололось в серёдке. Но скоро он ввязался в домашнюю работу и про смерть забыл.[7]
И когда мы покидаем лес и выходим на прежнюю моховую равнину, нам делается легче. Попадается много вереска ― островками растёт он, плотен и жёсток, и цветёт сиреневым дымом. Кочки по сторонам покрыты красным, жёлтым и синим ― везде морошка, черника и голубика, и мы постепенно разбредаемся, нагнувшись, забываем даже, куда и зачем идём, собираем морошку, сок которой янтарей и напоминает по вкусу слегка прокисший сок абрикосов.[8]
От деревни по реке до устья реки было километров пять. Вода полная, окротела, пошла на убыль. Поспела морошка. Да и на палую воду пинегоров собирать на берегу моря. Взяли крошик и ведерко деревяное — ушатик. Ушатик поставили в крошни — это под морошку — и лодку направили лёгкую, небольшой анкерочик. Отправились. <...>
А я поднимусь по тропинке на угор и буду там брать морошку. Я одела крошни, поднялась, прошла лесок и попала на морошку. Сняла крошни, поставила на видное место, взяла набирушку — малую корзину. И беру, беру, быстро прибывает. И не заметила, как отошла от угора, далеко в бугры. А за буграми лес. А о бугры морошка крупная свисает с них, беру, не поднимая головы, высыпаю морошку в ушатик и опять беру, уже полное ведерко, осталось корзинку набрать.[10]
В овевающем лицо ветре чувствовал одновременно и твердость вечного таймырского льда, и шелковое струение азовского песка, и вязкость карельской смолы, и водянистую сладость морошки.[15]
Отец Климент, высохший уже совсем, в черном подряснике и в шапочке-скуфейке, приносит в чайнике чай, заваренный морошкой, молча разливает по кружкам.
— Ой, морошка! — удивляется одна из девушек, миловидная, с подведенными губами. — Откуда она?!
— Ле́дник у нас есть, — скупо поясняет Климент, — тут же кругом вечная мерзлота. Свежую ягоду с лета морозим, до весны потом хранится.[16]
На Нижнем Амуре красной икры много. Как, скажем, ягоды-морошки на Шантарских островах. Или как картошки под Воронежем. Картошка и морошка — рифма здесь случайна. Хотя, как оказалось, многое в жизни кем-то рифмуется.[16]
Пётр Великий, Пётр Великий!
Ты один виновней всех:
Для чего на север дикий
Понесло тебя на грех?
Восемь месяцев зима, вместо фиников – морошка.
Холод, слизь, дожди и тьма – так и тянет из окошка...
Над самой клумбочкой прилажен их балкон.
«Ты думаешь — не он… А если он?
Всё вяжет, Боже мой… Посудим хоть немножко…» …Морошка, ягода морошка!..
«Вот только бы спустить лиловую тетрадь?»
— «Что, барыня, шпинату будем брать?»
Пусть пуля жадная и дымный снег кровавый У роковых весов склонили острие, Пускай лишились мы России лучшей славы, ― Морошки блюдечко ― спасение твоё! Наташа милая! Ты радость и страданье.
Ты тёрн трагический меж пьяных роз венца,
И создано тобой чудесное преданье
О гордой гибели негордого певца.
Шпаги — в ножнах не нашивал! —
Только всего-то навсего — Тундра, морошка мражена…
Так не попри ж, миражными
Залюбовавшись далями,
Первого государева
Друга…)
Возле ягоды морошки
В галерее ботанической
На короткой цветоножке
Воссиял цветок тропический. Это Вы ― цветок, Тамара, А морошка ― это я. Вы виновница пожара, Охватившего меня.[17]
Но не в футляре пистолет
Разряженный, а на столе ―
На блюдце ягоды морошки. Губами бы их в рот вобрать,
Не окисляя серебра
Чуть потемневшей чайнойложки.
Хотя б одну из них попробуй.
Как терпнет рот! Они горчат ―
В них свежесть снежная сугроба
И выстрела похмельный чад.[5]
Не по морозцу ― по морошку. Дождь моросит из частых сит
И мочит, мочит, как нарочно —
Вон на болотце торфяном
Раскинулся цветной морошник.
Ступила тихо лапотком.
Морошка... спелая морошка...
Рвёт ягоды, кладёт в лукошко,
Те самые, что через сто
Лет будут жить... <....>
Невмочь... О, ночь таких мучений
Чего-то хочется с утра.
Чего? Морошки бы мочёной,
С ней будет легче умирать!
― Хочу, чтоб ты сама, мой друг,
Меня морошкой покормила... ―
Упала на колени вдруг
И с ложки кормит: «Кушай, милый!»
В её глазах ― испуг и горе.
Всех поцелуев горячей,
Томительнее всех ночей
С ней проведённых ― эта горечь,
Как потолок вдруг стал высок...
По книжным полкам выше... выше.
Кончается... Уже не дышит...
Морошка... Обморок... И морок... Мороз и сумерки. Он умер.[5]
Без выстрела сигнальной пушки
До глубины своих трясин Гранитный город потрясён,
Как наводненьем: умер Пушкин! <...>
Морошки кустик жестяной
Запорошён метельным плачем.
Народный счёт неотразим, Долг безымянный неоплатен,
И только мы чрез сотню зим
Теперь те ягоды оплатим![5]
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1978 год — том 14/15. (Из Сибири. Остров Сахалин), 1891-1894. — стр.145
