Влас Михайлович Дорошевич

Влас Михайлович Дорошевич (1865—1922) — русский писатель, публицист, театральный критик.

Цитаты из произведений

Теперь так стреляют пушки, так громко звенит золото, что трудно расслышать слово любви. Любовь ведь шепчет, ненависть кричит. — В земле обетованной. Аримафея

Издали многое кажется яснее. Многое, что кажется нам таким большим, таким грандиозным, — стоит отойти, покажется таким маленьким, достойным только улыбки. — В земле обетованной. В монастыре св. Никодима

Восточная нищета — это самая нищая нищета всего мира. — В земле обетованной. Прокажённые

Весь гений Англии израсходовался на Шекспира. Создав Шекспира, страна разорилась. И когда она ещё забеременеет новым гением! — Гаснущие звёзды

Редкому автору удаётся написать всю пьесу с начала до конца. Обыкновенно последний акт за него пишет публика. Надо быть огромным, исключительным талантом, чтоб написать, чтоб посметь написать самому пьесу целиком. — Гаснущие звёзды

Как умеет, однако, русский человек терпеливо и долго таить в себе живого человека… — Г. Г. Солодовников

Человек — подлое животное. Из всего он устроит спорт. — Гладиаторы

Неужели можно любить людей, только не видя их? — День в Монте-Карло

Если каждый день будет приходить в голову по хорошей мысли, — можно умереть умным человеком. — День в Монте-Карло

Публика в тысячу раз более интересуется артистами в их частной жизни, чем на сцене. На сцене их видят все, а в частную жизнь хочется взглянуть каждому, потому что этого не видит никто. — За кулисами

О, культура! За что ты давишь людей? И так много паровозов на свете, а ты ещё адвокатов наплодила. — Защитник вдов и сирот

А впрочем, всякий город имеет таких антрепренёров, каких он заслуживает. Это совершенно естественно и нормально, что в Петербурге успех имеют именно антрепренёры из лакеев. Ни одна профессия в Петербурге вообще так хорошо не оплачивается, как лакейская. И мне не в одной театральной среде приходилось слыхать, что успех имеют только лакеи. — Летний театр

Мама, милая, но немного наивная, нередко говорит, глядя на бледное, измученное лицо ребёнка: — Ну, латынь, это я ещё понимаю. По-латински пишут рецепты. Но зачем их заставляют зубрить по-гречески? Ей, наслушавшейся, как зубрит сын, часто снятся страшные сны. Снится, что она идёт за 1000 лет до Рождества Христова по римскому форуму, а. кругом гуляют неправильные глаголы и сплетничают про последние исключения из третьего склонения: — Слышали, panis-то оказывается мужеского рода! — Ах, и не говорите! Такое бесстыдство. Быть мужеского рода и носить женское окончание! — Изнеженность и испорченность нравов! — Piscis тоже мужеского рода и даже cucumis! — Да, много есть имён на is masculini generis! Ничего не поделаешь! В это время раздаются междометия, и на форум въезжает Цезарь. Гай Юлий Caesar, мужеского рода и третьего склонения. Бедная мать кидается к его колеснице: — Сжальтесь! Моему сыну, Иванову Григорию, может быть, знаете! Такой маленький мальчик, он переводит теперь ваши «комментарии»! Ему поставили единицу за то, что он не знал супина от глагола «do». Но Юлий Цезарь, мужеского рода, только машет рукой. — Меня самого, сударыня, съели герундии и супины! Берегись! И на её глазах переезжает её сына триумфальной колесницей. — Маленькие чиновники

Такова уж, видно, участь русского писателя. Видеть около себя представителя пьющей от психологических причин русской интеллигенции! Будить, будить её всю жизнь, а проснётся и напьётся… — На похоронах Шеллера

Абсолютно мирных времён, — это всякому младенцу известно, — нет. В самое мирное время нации ведут самую ожесточённую войну. Когда люди не бьют друг друга по шее, бьют по карману. Экономические войны идут беспрерывно. — Немцы и Франция

О, литература, ты — сила, которая, стремясь к добру, творит так много зла. — К. В. Назарьева

Тенор — это человек, который поёт голосом, своим прошлым и своим будущим. К тому же ему вечно будут подпевать психопатки. Относительно этих последних он может быть спокоен. Они будут всегда. Точно так же, как луна может быть спокойна, что у неё будут собаки и поэты, которые станут на неё лаять. «Они» и «они» будут на неё выть совершенно независимо от того, будет она в фазе полнолуния, новолуния или на ущербе. Им всё равно, потому что восторгаться их потребность. То же самое и психопатки. Поклоняться — их потребность, и у вас всегда будет толпа поклонниц, удовлетворяющих этой их потребности. — Опера. Или искусство сделаться в один год знаменитым тенором

Чтоб сделаться певицей, голос, пожалуй, ещё нужен. Но чтобы сделаться знаменитой певицей, — вовсе нет. Чтобы сделаться знаменитостью, есть много средств и помимо голоса. Собственно говоря, это средство одно. Но оно универсально. — Опера. Или искусство сделаться в один год знаменитым тенором

Законы! Их пишут сытые для голодных, спокойные для потерявших голову, старики для молодёжи, в которой бушует кровь. — О суде присяжных

Увы! Вся наша жизнь состоит из того, что мы даём ганнибаловы клятвы над книгами наших любимых писателей, не сдерживаем этих клятв и каемся. Раскаиваться, всегда, это — удел интеллигентного русского человека. Раскаяние, это — его занятие, его профессия, его «образ жизни». — Памяти Шеллера

94 года — болезнь, при которой страшно всякое осложнение. — Папа

Дни величайшего литературного торжества для публики, это — когда прославленный поэт обмолвился неудачным стихом, хороший романист напишет слабый роман, великий мыслитель выскажет ошибочную мысль. Тогда у публики настоящий литературный праздник. — П. И. Вейнберг

И не лишний ли вообще в нашей жизни интеллигентный человек? Интеллигентный не потому, что он носит «интеллигентный сюртук», а потому, что у него интеллигентный ум. Настоящий интеллигентный человек, который верит в знание, и только в знание. Который знает, что знанье — всё. Если хочешь быть сильным, — знай. Если хочешь быть победителем, — знай. Если хочешь сделать будущее светлым, — знай. Кто хочет знать у нас? Ещё любят звонкие слова, но знания не хочет никто кругом. Едят, спорят, винтят, брюзжат. В антрактах между этим допускают певца, журналиста, учёного. Но певец пусть споёт только отрывок из оперы, журналист напишет тепло, но двадцать строк, профессор, чтоб не смел «утомлять». Аплодисменты вам дают, но на серьёзное внимание посягать не смейте! «Учить себя» не позволят. Как дикари, которые с удовольствием посмотрят туманные картины, но лекции по физике слушать не станут. Никто ничем не интересуется, никто ничего не хочет, действительно, знать. Как должно быть тяжело интеллигентному человеку среди «интеллигентных сюртуков». — Профессор Маркевич

У нас интеллигентным людям хорошо умирать, но плохо жить. — Профессор Маркевич

Справедливость — очень редкая птица. — Репортёр

Как скоро умирают люди, и как долго живут предрассудки… — Репортёр

Череп русского человека — тюрьма, где томятся, чахнут и умирают его истинные мысли. Без надежды увидеть свет. — Симеон, не доживший до Сретения

И все мы умираем в одиночестве. Не подав истинного голоса ни друзьям ни врагам. Словно отгороженные друг от друга непроницаемыми стенами тюремных казематов. В одиночном заключении со своими мыслями, со своими чувствами. — Симеон, не доживший до Сретения

У Петербурга есть одна связь с Россией — неграмотность. У малограмотной страны — неграмотная столица. Это естественно, логично и даже отрадно. Всё-таки, значит, не совсем ещё потеряла связь с родиной! — Судьи

Мы заняты этой и следующими минутами. Великое и почтенное дело. Но ведь надо же заниматься и вопросами вечными. Они тоже стоят внимания. — Толстой и сегодняшний день

Южному итальянцу не нужно слов, чтоб говорить. Слова, это — только дополнение к жестам. И истинный итальянец жестами расскажет всю библию. И истинный итальянец поймёт всё от слова до слова. — Шайка разбойников