Марина Ивановна Цветаева: различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Tverdi (обсуждение | вклад) м оформление |
Финитор (обсуждение | вклад) →Цитаты: Генералам 12 года |
||
Строка 116: | Строка 116: | ||
|Комментарий=}} |
|Комментарий=}} |
||
=== стихотворные цитаты === |
|||
{{Q|Цитата= |
{{Q|Цитата= |
||
Мне нравится, что вы больны не мною, |
Мне нравится, что вы больны не мною, |
||
Строка 146: | Строка 147: | ||
</poem> |
</poem> |
||
|Комментарий=«''Чехи подходили к немцам и плевали''». ''№ 8''. 15 марта — 11 мая 1939. Реакция на [[w:Германская оккупация Чехословакии|Германскую оккупацию Чехословакии]]}} |
|Комментарий=«''Чехи подходили к немцам и плевали''». ''№ 8''. 15 марта — 11 мая 1939. Реакция на [[w:Германская оккупация Чехословакии|Германскую оккупацию Чехословакии]]}} |
||
{{Q|В одной невероятной скачке |
|||
Вы [[жизнь|прожили]] свой краткий век… |
|||
И ваши кудри, ваши бачки |
|||
Засыпал [[снег]].|Автор=«Генералам двенадцатого года»}} |
|||
== Примечания == |
== Примечания == |
Версия от 10:04, 7 декабря 2013
Мари́на Ива́новна Цвета́ева (1892 — 1941) — русский поэт[1], прозаик, переводчик, одна из крупнейших русских поэтов XX века.
Цитаты
Раз все вокруг шепчут: целуй руку! целуй руку! — ясно, что я руку целовать не должна. |
Весь наш дурной опыт с любовью мы забываем в любви. Ибо чара старше опыта. |
Юноша, мечтающий о большой любви, постепенно научается пользоваться случаем. |
У моды вечный страх отстать, то есть расписка в собственной овечьести. |
Грех не в темноте, а в нежелании света. |
Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — обратно. |
Любовь: зимой от холода, летом от жары, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда от всего. |
Творчество — общее дело, творимое уединёнными. |
Каждая книга — кража у собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам. |
Самое ценное в жизни и в стихах — то, что сорвалось. |
Все женщины ведут в туманы. |
Успех — это успеть. |
Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение. |
Что мы можем сказать о Боге? Ничего. Что мы можем сказать Богу? Всё. |
Слушай и помни: всякий, кто смеётся над бедой другого, дурак или негодяй; чаще всего и то, и другое. Когда человеку подставляют ножку, когда человек теряет штаны — это не смешно; когда человека бьют по лицу — это подло. |
Никакая страсть не перекричит во мне справедливости. Делать другому боль, нет, тысячу раз, лучше терпеть самой. Я не победитель. Я сама у себя под судом, мой суд строже вашего, я себя не люблю, не щажу. |
В мире физическом я очень нетребовательна, в мире духовном — нетерпима! Я бы никогда, знаете, не стала красить губ. Некрасиво? Нет, очаровательно. Просто каждый встречный дурак на улице может подумать, я это — для него. Мне совсем не стыдно быть плохо одетой и бесконечно-стыдно — в новом! Не могу — со спокойной совестью — ни рано ложиться, ни до сыта есть. Точно не в праве. И не оттого, что я хуже, а оттого, что лучше. А деньги? Да плевать мне на них. Я их чувствую только, когда их нет. |
Сила человека часто заключается в том, чего он не может сделать, а не в том, что может. Моё «не могу» — главная мощь. Значит, есть что-то, что вопреки всем моим хотениям всё-таки не хочет. Говорю об исконном «не могу», о смертном, о том, ради которого даёшь себя на части рвать… |
Моя мечта: монастырский сад, библиотека, старое вино из погреба, длинная трубка и какой-нибудь семидесятилетний «из прежних», который приходил бы по вечерам слушать, что я написала, и сказать, как меня любит. Я хотела, чтобы меня любил старик, многих любивший. Не хочу быть старше, зорче. Не хочу, чтобы на меня смотрели вверх. Этого старика я жду с 14 лет… |
Скульптор зависит от глины. Художник от красок. Музыкант от струн, — нет струн в России, кончено с музыкой. У художника, музыканта может остановиться рука. У поэта — только сердце. |
Стихи сами ищут меня, и в таком изобилии, что прямо не знаю — что писать, что бросать. Можно к столу не присесть — и вдруг — всё четверостишие готово, во время выжимки последней в стирке рубашки, или лихорадочно роясь в сумке, набирая ровно 50 копеек. А иногда пишу так: с правой стороны страницы одни стихи, с левой — другие, рука перелетает с одного места на другое, летает по странице: не забыть! уловить! удержать!.. — рук не хватает! |
Как таковой жизни я не люблю, для меня она начинает значить, обретать смысл и вес — только преображенная, т.е. — в искусстве. Если бы меня взяли за океан — в рай — и запретили писать, я бы отказалась от океана и рая. |
Любимые вещи: музыка, природа, стихи, одиночество. Любила простые и пустые места, которые никому не нравятся. Люблю физику, её загадочные законы притяжения и отталкивания, похожие на любовь и ненависть. Люблю всё большое, ничего маленького. И кошек, а не котят. Кошками не брезгую, пускай спят на голове, как они это любят. И, чем больше узнаю людей — тем больше люблю деревья! Обмираю над каждым. Я ведь тоже дерево: бренное, льну к вечному. А потом меня срубят и сожгут, и я буду огонь… |
Понимаете, роман может быть с мужчиной, с женщиной, с ребёнком, может быть с книгой. Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обратное — какая жуть! А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине), исключая необычное — какая скука! |
Люблю до последней возможности. Все женщины делятся на идущих на содержание и берущих на содержание. Я принадлежу к последним. Не получить жемчуга, поужинать на счёт мужчины и в итоге — топтать ногами — а купить часы с цепочкой, накормить и в итоге — быть топтаной ногами. Я не любовная героиня. Я по чести — герой труда: тетрадочного, семейного, материнского, пешего. Мои ноги герои, и руки герои, и сердце, и голова… |
Слушайте внимательно, я говорю, как перед смертью: Мне мало писать стихи! Мне надо что-нибудь, кого-нибудь — любить — в каждый час дня и ночи. Одна звезда для меня не затмевает другой! И правильно. Зачем тогда Богу было бы создавать их полное небо! Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно — много — двух. Нечеловечески — всегда одного… |
Что я любила в людях? Их наружность. Остальное — подгоняла. Жизненные и житейские подробности, вся жизненная дробь, мне в любви непереносна, мне стыдно за неё, точно я позвала человека в неубранную комнату. Когда я без человека, он во мне целей — и цельней. |
В одном я — настоящая женщина: я всех и каждого сужу по себе, каждому влагаю в уста — свои речи, в грудь — свои чувства. Поэтому - все у меня в первую минуту: добры, великодушны, щедры, бессонны и безумны. |
Подходила ли хоть одна женщина к мужчине без привкуса о любви? Часто, сидя первый раз с человеком, безумная мысль: «А что если поцелую?» Эротическое помешательство? Нет. Стена, о которую билась! Чтобы люди друг друга понимали, надо, чтобы они шли или лежали рядом… |
По полной чести самые лучшие, самые тонкие, самые нежные так теряют в близкой любви, так упрощаются, грубеют, уподобляются один другому, что — руки опускаются, не узнаешь: вы ли? В любви в пять секунд узнаешь человека, он — слишком явен! Здесь я предпочитаю ложь. |
В воинах мне мешает война, в моряках — море, в священниках — Бог, в любовниках — любовь. Любя другого, презираю себя, будучи любимой другим — презираю его. У каждого живёт странное чувство презрения к тому, кто слишком любит нас. (Некое «если ты так любишь меня, сам ты не Бог весть что!»). Может, потому, что каждый знает себе цену… |
Измены нет. Женщины любят ведь не мужчин, а Любовь. Потому никогда не изменяют. Измены нет, пока её не назовут «изменой». Неназванное не существует. «Муж» и «любовник» — вздор. Тайная жизнь — и явная. Тайная — что может быть слаще?.. |
Родина не есть условность территории, а непреложность памяти и крови. Не быть в России, забыть её — может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри, — тот потеряет её вместе с жизнью. Моя родина везде, где есть письменный стол, окно и дерево под этим окном. |
Считают мужественной. Хотя я не знаю человека робче. Боюсь всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего — себя. Никто не видит, не знает, что я год уже ищу глазами — крюк. Год примеряю смерть. Я не хочу умереть. Я хочу не быть. Надо обладать высочайшим умением жить, но ещё большим умением — умереть! Героизм души — жить, героизм тела — умереть… |
Себе — отдельной комнаты и письменного стола. России — того, что она хочет… |
Я не знаю женщины талантливее себя. Смело могу сказать, что могла бы писать, как Пушкин. Моё отношение к славе? В детстве — особенно 11 лет — я была вся честолюбие. «Второй Пушкин» или «первый поэт-женщина» — вот чего я заслуживаю и, может быть, дождусь. Меньшего не надо… |
стихотворные цитаты
Мне нравится, что вы больны не мною, |
Смывает лучшие румяна |
Отказываюсь — быть. |
— «Генералам двенадцатого года» |
Примечания
- ↑ сама Цветаева настаивала на том чтобы её называли именно поэтом, а не поэтессой