Андрей Белый: различия между версиями

Материал из Викицитатника
Интерактивная навигация по истории
[досмотренная версия][досмотренная версия]
← Предыдущая правкаСледующая правка →
Содержимое удалено Содержимое добавлено
ВизуальныйВики-текст
→‎«Начало века», 1930 г: и в «Начало века» ещё одну и немного из «Первого свидания»
Строка 29: Строка 29:


== «Начало века», 1930 г ==
== «Начало века», 1930 г ==
{{Q|[[Сергей Михайлович Соловьёв|С. М.]], весьма оскорблённый в своем [[романтизм]]е увидеть идею «не только» [[поэзия|поэзии]] в ряде годин, не мог слышать о [[Александр Александрович Блок|Блоке]], слагая пародии на «глубину»: ''Мне не надо Анны Ивановны И других неудобных тёщ. Я люблю в вечера туманные Тебя, мой зелёный [[хвощ]]!'' В девятьсот же четвёртом году разговор Соловьёва с кузеном ещё не имел резкой формы; кузен не был схвачен за шиворот: «Что это? [[Гусеница]] или… дама? » В то время как мы сочиняли [[пародия|пародии]], Блок заносил в записных своих книжках, что «без Бугаева и [[Сергей Михайлович Соловьёв|Соловьёва]] обойтись можно».<ref name="начало">''Андрей Белый''. «Начало века». - М.: Художественная литература, 1990 г.</ref>|Автор=}}
{{Q|[[Сергей Михайлович Соловьёв|С. М.]], весьма оскорблённый в своем [[романтизм]]е увидеть идею «не только» [[поэзия|поэзии]] в ряде годин, не мог слышать о [[Александр Александрович Блок|Блоке]], слагая пародии на «глубину»: ''Мне не надо Анны Ивановны И других неудобных тёщ. Я люблю в вечера туманные Тебя, мой зелёный [[хвощ]]!'' В девятьсот же четвёртом году разговор Соловьёва с кузеном ещё не имел резкой формы; кузен не был схвачен за шиворот: «Что это? [[Гусеница]] или… дама? » В то время как мы сочиняли [[пародия|пародии]], Блок заносил в записных своих книжках, что «без Бугаева и [[Сергей Михайлович Соловьёв|Соловьёва]] обойтись можно».<ref name="начало">''Андрей Белый''. «Начало века». Москва, «Художественная литература», 1990 г.</ref>}}


{{Q|Он скрежещет кривою [[улыбка|улыбкой]]; лицо очень бледное, старообразное; жёлтая пара; как [[камень]] шершавый, с которого жёлтенький [[лютик]] растёт; так конфузлив, как листья растения «[[мимоза стыдливая|не-тронь-меня]]»; чуть что ― ёжится: нет головы; лицом ― в плечи; лишь лысинка!<ref name="начало" />|Автор=}}
{{Q|Он скрежещет кривою [[улыбка|улыбкой]]; лицо очень бледное, старообразное; жёлтая пара; как [[камень]] шершавый, с которого жёлтенький [[лютик]] растёт; так конфузлив, как листья растения «[[мимоза стыдливая|не-тронь-меня]]»; чуть что ― ёжится: нет головы; лицом ― в плечи; лишь лысинка!<ref name="начало" />}}


{{Q|Я же нагнулся в [[лорнет]]очный блеск [[Зинаида Гиппиус|Зинаиды «Прекрасной»]] и взял пахнущую туберозою ручку под синими блёсками спрятанных [[глаз]]; удлинённое личико, коль глядеть сбоку; и маленькое ― с фасу: от вздёрга под нос подбородка; совсем неправильный нос. <...>
⚫
=== цитаты в стихах ===
[[Дмитрий Сергеевич Мережковский|Дмитрий Сергеич]] ― оранжерейный, утончённый «[[поп]]ик», воздвигший молеленку среди духов туберозы, гаванских сигар; видом ― постник: всос щёк, строго-выпуклые, водянистые очи; душою ― [[чиновник]], а [[дух]]ом ― капризник и чувственник; субъективист ― до мизинца; кричал он об общине, а падал в [[обморок]]и от звонков, проносясь в кабинет, ― от [[поклонник]]ов, сбывши их Гиппиус; отпрепарировав, взяв за ручку, их Гиппиус вела в кабинетище...<ref name="начало" />}}

⚫
== Цитаты в стихах ==
{{Q|Рогами гранными, как [[чёрт]],
{{Q|Рогами гранными, как [[чёрт]],
Туда ― в [[век]]а, в лазури-[[ляпис]] ―
Туда ― в [[век]]а, в лазури-[[ляпис]] ―
[[Гранит]]орозовый простёрт
[[Гранит]]орозовый простёрт
В неё [[влюблённость|влюблённый]], странный Апис.|Автор=«Первое свидение»}}
В неё [[влюблённость|влюблённый]], странный Апис.<<ref name="свидание">''Андрей Белый''. Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.</ref>|Автор=«Первое свидание», 1921}}


{{Q|И бросят в [[арфа|арфы]], — шали, шарфы,
⚫
{{Q|Бросает [[взор]], [[ляпис-лазурь|лазури-ляпис]],
Вздыхая вестью дорогой, —
Вон те, Марии, эти Марфы,
Над [[жизнь]]ю, [[старость|старою]] каргой.
::Вы, [[сестра|сёстры]] —
::— (Ты, Любовь — как [[роза]],
::Ты, Вера, — трепетный [[восторг]],
::Надежда — лепетные [[слеза|слезы]],
::София — горний Сведенборг!) —
Соединив четыре [[сила|силы]]
В троякой были глубиной,
Меня примите из [[могила|могилы]],
Светите оком — Той, Одной, —
[[мечта|Мечтой]] вуалевой, как трепет,
Несущей далевую жизнь
На [[печаль|опечаленный]] мой лепет
Сквозь [[звук]]ов маревую жизнь.
::Моя Надежда, дева Отис,
::Милуясь лепетной серьгой,
::Вдыхая цветик, миозотис,
::Из зовов арфы дорогой,
⚫
Бросает [[взор]], [[ляпис-лазурь|лазури-ляпис]],
В [[воздух]]олётный септаккорд:
В [[воздух]]олётный септаккорд:
И взор, читая [[звук]]ов запись,
И взор, читая [[звук]]ов запись,
Над [[Мир (Вселенная)|миром]] ― Аписом ― простёрт! <ref>А. Белый. Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Новая библиотека поэта. СПб.: Академический проект, 2006 г.</ref>|Автор= «Первое свидение»}}
Над [[Мир (Вселенная)|миром]] ― Аписом ― простёрт!<ref name="свидание" />|Автор=«Первое свидание», 1921}}

{{Q|Мои мистические дали
Смычком взвивались заливным,
Смычком плаксивым и родным —
Смычком [[профессор]]а [[w:Гржимали, Иван Войтехович|Гржимали]]:
Он под [[w:Сафонов, Василий Ильич|Васильем Ильичом]]
(Расставив ноги калачом), —
Который, —
— чаля из эонов
На шар земной, — объятый тьмой,
Рукою твёрдой на [[тромбон]]ах
Плывет назад — в [[Москва|Москву]], домой:
Слетит, в телодвиженье хитром
Вдруг очутившись над [[w:пюпитр|пюпитром]],
Поставит точку: оборвёт,
Сопит и капли пота льёт,
И повернувшись к первой [[скрипка|скрипке]],
Жмёт руки и дарит улыбки,
Главой склоняясь в первый ряд,
Где на фарфоровые плечи,
Переливаясь, бросят [[взгляд]],
Все [[электричество|электрические]] свечи;
Задушен фраком, толст и розов,
Ладонью хлопнув в переплеск,
Бросаясь лысиной, — [[w:Морозов, Михаил Абрамович|Морозов]]
Надуто лопается в блеск!<ref name="свидание" />|Автор=«Первое свидание», 1921}}

{{Q|Двадцатилетием таимый,
Двадцатилетием чернён,
Я слышу зов многолюбимый
Сегодня, Троицыным днём, —
И под [[берёза|берёзкой]] кружевною,
Простёртой доброю рукой,
Я смыт вздыхающей волною
В неутихающий покой.<ref name="свидание" />|Автор=«Первое свидание» <small>[Эпилог]</small>, 1921}}


=== Об Андрее Белом ===
=== Об Андрее Белом ===

Версия от 22:06, 8 февраля 2015

Андрей Белый:

Андре́й Бе́лый (Бори́с Никола́евич Буга́ев; 1880—1934) — русский писатель, поэт, критик, стиховед; один из ведущих деятелей русского символизма.

Цитаты

«Серебряный голубь», 1909 г

  •  

Едва они въехали в Лихов, как стали подпрыгивать, да так, будто под тележку были нарочно подброшены самые что ни на есть неудобомостимые камни. Пётр поехал по мягкому; они огибали высокий острожный частокол, около которого разрослись курослепы; вдали поблескивал одинокий штык: в острожных, решётчатых окнах видел он бритое лицо в сером халате.[1]

«Африканский дневник», 1912 г

  •  

Мы вышли на станцию, бросивши взгляд на зубчатые стены; топорщилась башня желтеющим кубом; чернели разъятою пастью ворота, где бледно змеилась дорожка неясных бурнусов, сквозь клубы вихряемой пыли; стояли мечи минаретов среди приподнявшихся чалм куполов; и казалось: вздрогнет Европа, и — новый Медхи опрокинется бурей бурнусов в ветшающий днями, в облупленный мир: в мир Европы. — Белый, А. Африканский дневник [Текст] / Андрей Белый // Российский архив [Текст] : История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Выпуск 1. ; — М. : Студия «ТРИТЭ», 1991. — 358 с.

  •  

…я боюсь — будет час; кровь с огромною силой прильет к голове организма французской Европы, — кровь черная: миллионами негров, мулатов вдруг хлынет в Париж, Марсель, Гавр, Лион, — Африка, так, что жилы страны разорвутся, под мощным напором; и европейскую Францию быстро постигнет удар: почернеет её голова; и в XXIII столетии будет Париж переполнен курчавыми толпами чёрных «чертей»: парижан! — Белый, А. Африканский дневник [Текст] / Андрей Белый // Российский архив [Текст] : История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Выпуск 1. ; — М. : Студия «ТРИТЭ», 1991. — 366 с.

  •  

…Европа — «юнеет»: Европа — «мулатится», собираясь «онегриться»; пока ещё что только милые негритёнки — апаши шалят себе в древнем Париже; и то ли ещё мы увидим — в текущем столетии: вероятно, увидим мы скоро оазис Сахары — «юнеющей» Франции — в городских, крупных центрах: в Париже, в Марселе, в Лионе, в Бордо; вероятно бэбэ, именуемые апашами, пожелают продеть себе кольца в носы и облечься, согласно инстинкту, в звериные шкуры; и, может быть, разовьются в песчаный оазис — со скачущим туарегом, фалангой и коброю. — Белый, А. Африканский дневник [Текст] / Андрей Белый // Российский архив [Текст] : История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Выпуск 1. ; — М. : Студия «ТРИТЭ», 1991. — 367 с.

«Петербург», 1914 г

  •  

За столами писцы; на стол приходится пара их; перед каждым: перо и чернила и почтенная стопка бумаг; писец по бумаге поскрипывает, переворачивает листы, листом шелестит и пером верещит (думаю, что зловещее растение «вереск» происходит от верещания); так ветер осенний, невзгодный, который заводят ветра ― по лесам, по оврагам; так и шелест песка ― в пустырях, в солончаковых пространствах ― оренбургских, самарских, саратовских...[2]

  •  

На стене красовался зелёный кудреватый шпинат, рисовавший зигзагами плезиры петергофской натуры с пространствами, облаками и с сахарным куличом в виде стильного павильончика.
― «Вам с пикончиком?» Одутловатый хозяин из-за водочной стоечки обращался к нашему незнакомцу.
― «Нет, без пикону мне».[2]

  •  

Выходили в зал из передней какие-то ангелоподобные существа в голубых, белых, розовых платьях, серебристые, искристые; обвевали газами, веерами, шелками, разливая вокруг благодатную атмосферу фиалочек, ландышей, лилий и тубероз; слегка опылённые пудрой их мраморно-белые плечики через час, через два должны были разгореться румянцем и покрыться испариной; но теперь, перед танцами, личики, плечи и худые обнаженные руки казались ещё бледней и худей, чем в обычные дни; тем значительней прелесть этих существ как-то сдержанно искрами занималась в зрачках, пока существа, сущие ангелята, образовали и шелестящие и цветные рои веющей кисеи; свивались и развивались их белые веера, производя лёгкий ветер; топотали их туфельки.[2]

«Начало века», 1930 г

  •  

С. М., весьма оскорблённый в своем романтизме увидеть идею «не только» поэзии в ряде годин, не мог слышать о Блоке, слагая пародии на «глубину»: Мне не надо Анны Ивановны И других неудобных тёщ. Я люблю в вечера туманные Тебя, мой зелёный хвощ! В девятьсот же четвёртом году разговор Соловьёва с кузеном ещё не имел резкой формы; кузен не был схвачен за шиворот: «Что это? Гусеница или… дама? » В то время как мы сочиняли пародии, Блок заносил в записных своих книжках, что «без Бугаева и Соловьёва обойтись можно».[3]

  •  

Он скрежещет кривою улыбкой; лицо очень бледное, старообразное; жёлтая пара; как камень шершавый, с которого жёлтенький лютик растёт; так конфузлив, как листья растения «не-тронь-меня»; чуть что ― ёжится: нет головы; лицом ― в плечи; лишь лысинка![3]

  •  

Я же нагнулся в лорнеточный блеск Зинаиды «Прекрасной» и взял пахнущую туберозою ручку под синими блёсками спрятанных глаз; удлинённое личико, коль глядеть сбоку; и маленькое ― с фасу: от вздёрга под нос подбородка; совсем неправильный нос. <...>
Дмитрий Сергеич ― оранжерейный, утончённый «попик», воздвигший молеленку среди духов туберозы, гаванских сигар; видом ― постник: всос щёк, строго-выпуклые, водянистые очи; душою ― чиновник, а духом ― капризник и чувственник; субъективист ― до мизинца; кричал он об общине, а падал в обмороки от звонков, проносясь в кабинет, ― от поклонников, сбывши их Гиппиус; отпрепарировав, взяв за ручку, их Гиппиус вела в кабинетище...[3]

Цитаты в стихах

  •  

Рогами гранными, как чёрт,
Туда ― в века, в лазури-ляпис ―
Граниторозовый простёрт
В неё влюблённый, странный Апис.<[4]

  — «Первое свидание», 1921
  •  

И бросят в арфы, — шали, шарфы,
Вздыхая вестью дорогой, —
Вон те, Марии, эти Марфы,
Над жизнью, старою каргой.
Вы, сёстры —
— (Ты, Любовь — как роза,
Ты, Вера, — трепетный восторг,
Надежда — лепетные слезы,
София — горний Сведенборг!) —
Соединив четыре силы
В троякой были глубиной,
Меня примите из могилы,
Светите оком — Той, Одной, —
Мечтой вуалевой, как трепет,
Несущей далевую жизнь
На опечаленный мой лепет
Сквозь звуков маревую жизнь.
Моя Надежда, дева Отис,
Милуясь лепетной серьгой,
Вдыхая цветик, миозотис,
Из зовов арфы дорогой,
Бросает взор, лазури-ляпис,
В воздухолётный септаккорд:
И взор, читая звуков запись,
Над миром ― Аписом ― простёрт![4]

  — «Первое свидание», 1921
  •  

Мои мистические дали
Смычком взвивались заливным,
Смычком плаксивым и родным —
Смычком профессора Гржимали:
Он под Васильем Ильичом
(Расставив ноги калачом), —
Который, —
           — чаля из эонов
На шар земной, — объятый тьмой,
Рукою твёрдой на тромбонах
Плывет назад — в Москву, домой:
Слетит, в телодвиженье хитром
Вдруг очутившись над пюпитром,
Поставит точку: оборвёт,
Сопит и капли пота льёт,
И повернувшись к первой скрипке,
Жмёт руки и дарит улыбки,
Главой склоняясь в первый ряд,
Где на фарфоровые плечи,
Переливаясь, бросят взгляд,
Все электрические свечи;
Задушен фраком, толст и розов,
Ладонью хлопнув в переплеск,
Бросаясь лысиной, — Морозов
Надуто лопается в блеск![4]

  — «Первое свидание», 1921
  •  

Двадцатилетием таимый,
Двадцатилетием чернён,
Я слышу зов многолюбимый
Сегодня, Троицыным днём, —
И под берёзкой кружевною,
Простёртой доброю рукой,
Я смыт вздыхающей волною
В неутихающий покой.[4]

  — «Первое свидание» [Эпилог], 1921

Об Андрее Белом

  •  

В целом философия Андрея Бе­лого есть разновидность пантеизма — Н.О. Лосский

Источники

  1. ↑ А. Белый. Сочинения в двух томах, (том первый). — М.: Художественная литература, 1990 г.
  2. ↑ 1 2 3 А. Белый. «Петербург»: Роман. — СПб: «Кристалл», 1999 г.
  3. ↑ 1 2 3 Андрей Белый. «Начало века». Москва, «Художественная литература», 1990 г.
  4. ↑ 1 2 3 4 Андрей Белый. Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.
Источник — https://ru.wikiquote.org/w/index.php?title=Андрей_Белый&oldid=247791