Владимир Владимирович Набоков: различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Максим Пе (обсуждение | вклад) |
→Из прозы: +1 |
||
Строка 18: | Строка 18: | ||
* Следует отличать [[сентиментальность]] от чувствительности. Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно [[жестокость|жестоким]]. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким. |
* Следует отличать [[сентиментальность]] от чувствительности. Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно [[жестокость|жестоким]]. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким. |
||
* Моя личная трагедия, которая не может, которая не должна быть чьей-либо ещё заботой, состоит в том, что мне пришлось оставить свой родной язык, родное наречие, мой богатый, бесконечно богатый и послушный русский язык, ради второсортного английского<ref>Набоков. О Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост., коммент. Н.Г. Мельникова. М., 2002. 704 с.</ref>. |
|||
---- |
|||
{{Q|Фреду Добсону, карлику в [[мышь|мышиных]] гетрах, [[Господь Бог]] подарил тот весёлый [[август]]овский день, который начался нежным гудком и поворотом вспыхнувшей рамы. [[Дети]], возвратившись с прогулки, рассказывали родителям, захлебываясь и изумляясь, что видели карлика в котелке, в полосатых штанах, с тросточкой и парой жёлтых перчаток в руках. Страстно простившись с Норой, ожидавшей гостей, Картофельный Эльф вышел на широкую, гладкую улицу, облитую [[солнце]]м, и сразу понял, что весь город создан для него одного. Весёлый шофер звонким ударом согнул железный флажок таксометра, мимо полилась улица, и Фред то и дело соскальзывал с кожаного сиденья и всё смеялся, ворковал сам с собою. Он вылез у входа в Гайд-Парк и, не замечая любопытных [[взгляд]]ов, засеменил вдоль зелёных складных стульев, вдоль бассейна, вдоль огромных кустов [[рододендрон]]а, темневших в тени [[ильм]]ов и [[липа|лип]], над [[мурава|муравой]], яркой и ровной, как [[бильярд]]ное сукно.<ref>''Набоков В.В.'' Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990 г. Том первый</ref>|Автор=«Картофельный эльф», 1924}} |
{{Q|Фреду Добсону, карлику в [[мышь|мышиных]] гетрах, [[Господь Бог]] подарил тот весёлый [[август]]овский день, который начался нежным гудком и поворотом вспыхнувшей рамы. [[Дети]], возвратившись с прогулки, рассказывали родителям, захлебываясь и изумляясь, что видели карлика в котелке, в полосатых штанах, с тросточкой и парой жёлтых перчаток в руках. Страстно простившись с Норой, ожидавшей гостей, Картофельный Эльф вышел на широкую, гладкую улицу, облитую [[солнце]]м, и сразу понял, что весь город создан для него одного. Весёлый шофер звонким ударом согнул железный флажок таксометра, мимо полилась улица, и Фред то и дело соскальзывал с кожаного сиденья и всё смеялся, ворковал сам с собою. Он вылез у входа в Гайд-Парк и, не замечая любопытных [[взгляд]]ов, засеменил вдоль зелёных складных стульев, вдоль бассейна, вдоль огромных кустов [[рододендрон]]а, темневших в тени [[ильм]]ов и [[липа|лип]], над [[мурава|муравой]], яркой и ровной, как [[бильярд]]ное сукно.<ref>''Набоков В.В.'' Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990 г. Том первый</ref>|Автор=«Картофельный эльф», 1924}} |
Версия от 16:16, 4 апреля 2015
Владимир Владимирович Набоков (10 [22] апреля 1899, Санкт-Петербург — 2 июля 1977, Монтрё) — выдающийся русскоязычный и англоязычный писатель-прозаик, поэт, переводчик, литературовед и энтомолог.
Цитаты
Из прозы
- Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. ...Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце — по-русски, и моё ухо — по-французски...
- Желания мои весьма скромны. Портреты главы государства не должны превышать размер почтовой марки.
- Истина — одно из немногих русских слов, которое ни с чем не рифмуется.
- К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники.
- На свете нет ничего столь же мне ненавистного, как коллективная деятельность, эта коммунальная помывочная, где скользкие и волосатые мешаются друг с другом, только увеличивая общий знаменатель бездарности.
- Предисловие к «Лолита: Сценарий». Монтрё, декабрь 1973 г. Перевод с английского: Андрей Бабиков
- Следует отличать сентиментальность от чувствительности. Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно жестоким. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким.
- Моя личная трагедия, которая не может, которая не должна быть чьей-либо ещё заботой, состоит в том, что мне пришлось оставить свой родной язык, родное наречие, мой богатый, бесконечно богатый и послушный русский язык, ради второсортного английского[1].
Фреду Добсону, карлику в мышиных гетрах, Господь Бог подарил тот весёлый августовский день, который начался нежным гудком и поворотом вспыхнувшей рамы. Дети, возвратившись с прогулки, рассказывали родителям, захлебываясь и изумляясь, что видели карлика в котелке, в полосатых штанах, с тросточкой и парой жёлтых перчаток в руках. Страстно простившись с Норой, ожидавшей гостей, Картофельный Эльф вышел на широкую, гладкую улицу, облитую солнцем, и сразу понял, что весь город создан для него одного. Весёлый шофер звонким ударом согнул железный флажок таксометра, мимо полилась улица, и Фред то и дело соскальзывал с кожаного сиденья и всё смеялся, ворковал сам с собою. Он вылез у входа в Гайд-Парк и, не замечая любопытных взглядов, засеменил вдоль зелёных складных стульев, вдоль бассейна, вдоль огромных кустов рододендрона, темневших в тени ильмов и лип, над муравой, яркой и ровной, как бильярдное сукно.[2] | |
— «Картофельный эльф», 1924 |
Всё лето ― быстрое дачное лето, состоящее в общем из трёх запахов: сирень, сенокос, сухие листья, ― всё лето они обсуждали вопрос, когда и как перед ним открыться, и откладывали, откладывали, дотянули до конца августа. Они ходили вокруг него, с опаской суживая круги, но, только он поднимал голову, отец с напускным интересом уже стучал по стеклу барометра, где стрелка всегда стояла на шторме, а мать уплывала куда-то в глубь дома, оставляя все двери открытыми, забывая длинный, неряшливый букет колокольчиков на крышке рояля. Тучная француженка, читавшая ему вслух «Монте-Кристо» и прерывавшая чтение, чтобы с чувством воскликнуть «бедный, бедный Дантес!», предлагала его родителям, что сама возьмёт быка за рога, хотя быка этого смертельно боялась. Бедный, бедный Дантес не возбуждал в нём участия, и, наблюдая её воспитательный вздох, он только щурился и терзал резинкой ватманскую бумагу, стараясь поужаснее нарисовать выпуклость её бюста. Через много лет, в неожиданный год просветления, очарования, он с обморочным восторгом вспомнил эти часы чтения на веранде, плывущей под шум сада. Воспоминание пропитано было солнцем и сладко-чернильным вкусом тех лакричных палочек, которые она дробила ударами перочинного ножа и убеждала держать под языком. И сборные гво́здики, которые он однажды положил на плетёное сидение кресла, предназначенного принять с рассыпчатым потрескиванием её грузный круп, были в его воспоминании равноценны и солнцу, и шуму сада, и комару, который, присосавшись к его ободранному колену, поднимал в блаженстве рубиновое брюшко. Хорошо, подробно знает десятилетний мальчик свои коленки, ― расчёсанный до крови волдырь, белые следы ногтей на загорелой коже и все те царапины, которыми расписываются песчинки, камушки, острые прутики. Комар улетал, избежав хлопка, француженка просила не егозить; с остервенением, скаля неровные зубы, ― которые столичный дантист обхватил платиновой проволокой, ― нагнув голову с завитком на макушке, он чесал, скрёб всей пятерней укушенное место, ― и медленно, с возрастающим ужасом, француженка тянулась к открытой рисовальной тетради, к невероятной карикатуре.[3] | |
— «Защита Лужина», 1930 |
Я пошёл домой, и по дороге мне явилась чудесная мысль. Мне представился лощёный фильмовый хищник, читающий тайный договор или письмо, найденное на чужом столе. Мой замысел, правда, был очень нечёток. Как-то давно Смуров принес Ване жёлтую, пятнистую, чем-то похожую на лягушку, орхидею, ― и вот, можно было выяснить, не сохранила ли Ваня заветные останки цветка в заветном ящике.[3] | |
— «Соглядатай», 1930 |
Из поэзии
— «Печали мои вечно молоды» |
Иван-да-Марья сам с собою спор | |
— «Сонет», 1917 |
— «Памяти друга», 1922 |
День за днём, цветущий и летучий, | |
— «День за днём, цветущий и летучий...», 1923 |
Помню ровный, | |
— «Университетская поэма», 1927 |
— «Казак», 1939 |
«Лекции по русской литературе»
...Искусство — божественная игра. Эти два элемента — божественность и игра — равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного полноправного творца. При всем том искусство — игра, поскольку оно остается искусством лишь до тех пор, пока мы помним, что в конце концов это всего лишь вымысел, что актеров на сцене не убивают, иными словами, пока ужас или отвращение не мешают нам верить, что мы, читатели или зрители, участвуем в искусной и захватывающей игре; как только равновесие нарушается, мы видим, что на сцене начинает разворачиваться нелепая мелодрама, а в книге — леденящее душу убийство, которому место скорее в газете. И тогда нас покидает чувство наслаждения, удовольствия и душевного трепета — сложное ощущение, которое вызывает у нас истинное произведение искусства. — С. 180. |
Я испытываю чувство некоторой неловкости, говоря о Достоевском. В своих лекциях я обычно смотрю на литературу под единственным интересным мне углом, то есть как на явление мирового искусства и проявление личного таланта. С этой точки зрения Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный, со вспышками непревзойденного юмора, которые, увы, чередуются с длинными пустошами литературных банальностей. <...> |
Толстой — непревзойденный русский прозаик. Оставляя в стороне его предшественников Пушкина и Лермонтова, всех великих русских писателей можно выстроить в такой последовательности: первый — Толстой, второй — Гоголь, третий — Чехов, четвёртый — Тургенев. Похоже на выпускной список, и разумеется, Достоевский и Салтыков-Щедрин со своими низкими оценками не получили бы у меня похвальных листов. |
Цитаты о Набокове
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Викицитатника, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Статьи о произведениях
Источники
- ↑ Набоков. О Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост., коммент. Н.Г. Мельникова. М., 2002. 704 с.
- ↑ Набоков В.В. Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990 г. Том первый
- ↑ 1 2 Набоков В.В. Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990 г. Том второй
- ↑ 1 2 3 4 В. Набоков. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Большая серия. СПб.: Академический проект, 2002 г.
Поделитесь цитатами в социальных сетях: |