Антон Павлович Чехов: различия между версиями

Материал из Викицитатника
[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
→‎О Чехове: Викентьев поцитировал разное, но есть первичные источники
→‎О Чехове: более чем к месту
Строка 162: Строка 162:
{{Q|Он был гостеприимен, как магнат. Хлебосольство у него доходило до страсти. Стоило ему поселиться в деревне, и он тотчас же приглашал к себе кучу гостей. <…>
{{Q|Он был гостеприимен, как магнат. Хлебосольство у него доходило до страсти. Стоило ему поселиться в деревне, и он тотчас же приглашал к себе кучу гостей. <…>
Все отношения к людям сложились у Чехова так, что он брал у них очень мало, а чаще не брал ничего, но давал им без конца и без счёту.|Автор=[[Корней Чуковский]], «[[Чехов (Чуковский)|Чехов]]», 1967}}
Все отношения к людям сложились у Чехова так, что он брал у них очень мало, а чаще не брал ничего, но давал им без конца и без счёту.|Автор=[[Корней Чуковский]], «[[Чехов (Чуковский)|Чехов]]», 1967}}

{{Q|В [[литература|литературном]] мире Антон Павлович Чехов был [[солнце]]м, которое вызвало к [[Жизнь|жизни]], обогрело, приласкало и даже переформировало не одного [[писатель|писателя]].
{{Q|В [[литература|литературном]] мире Антон Павлович Чехов был [[солнце]]м, которое вызвало к [[Жизнь|жизни]], обогрело, приласкало и даже переформировало не одного [[писатель|писателя]].
В июле месяце 1904 года всё внимание русского общества захватила [[война]] с её [[ужас]]ами. Но даже и громада зла, волнами катившегося с Дальнего Востока, не могла осилить интереса публики к добру, которое не умерло вместе с телом замечательного писателя и человека.
В июле месяце 1904 года всё внимание русского общества захватила [[война]] с её [[ужас]]ами. Но даже и громада зла, волнами катившегося с Дальнего Востока, не могла осилить интереса публики к добру, которое не умерло вместе с телом замечательного писателя и человека.
Строка 179: Строка 180:
Но представьте себе на минуту, что она, устыдившись, начисто устранила все свои ошибки и промахи, что «[[батюшка]]» стал у неё, как и сказано у Чехова, [[Батюшков]]ым, «[[каштан]]овое дерево» – [[Каштанка|Каштанкой]], «[[святой Франциск]]» – [[Добролюбов]]ым, – словом, что её перевод стал безупречным подстрочником, – всё же он решительно никуда не годился бы, потому что в нём так и осталось бы без перевода самое важное качество подлинника, его главная [[суть]], его стиль, без которого Чехов – не Чехов.<ref name="Корней">[[Корней Иванович Чуковский|Корней Чуковский]], «Высокое искусство». Москва: Советский писатель, 1968 гг.</ref>|Автор= [[Корней Иванович Чуковский|Корней Чуковский]], «Высокое искусство», 1968}}
Но представьте себе на минуту, что она, устыдившись, начисто устранила все свои ошибки и промахи, что «[[батюшка]]» стал у неё, как и сказано у Чехова, [[Батюшков]]ым, «[[каштан]]овое дерево» – [[Каштанка|Каштанкой]], «[[святой Франциск]]» – [[Добролюбов]]ым, – словом, что её перевод стал безупречным подстрочником, – всё же он решительно никуда не годился бы, потому что в нём так и осталось бы без перевода самое важное качество подлинника, его главная [[суть]], его стиль, без которого Чехов – не Чехов.<ref name="Корней">[[Корней Иванович Чуковский|Корней Чуковский]], «Высокое искусство». Москва: Советский писатель, 1968 гг.</ref>|Автор= [[Корней Иванович Чуковский|Корней Чуковский]], «Высокое искусство», 1968}}


{{Q|Плывя по [[Волга|Волге]] до [[Нижний Новгород|Нижнего]], а потом по [[Кама|Каме]] до [[Пермь|Перми]] и мучаясь [[живот]]ом после прощального обеда, Антон писал открытки [[друзья]]м и наставления домашним. В Перми путешествие по реке закончилось. В предгорьях [[Урал]]а снег смешался с дождём и разводил под ногами великую [[грязь]].<ref name="Рейфилд">{{книга|автор=Дональд Рейфилд|заглавие=«Жизнь Антона Чехова» (перевод с англ. О.Макаровой)|ссылка=|место=М.|издательство=Б.С.Г.-пресс |год=2007|страниц=783|isbn = 978-5-93381-303-3|}}</ref>{{rp|275}}|Автор=[[Дональд Рейфилд]], «[[Жизнь Антона Чехова]]»}}
{{Q|Плывя по [[Волга|Волге]] до [[Нижний Новгород|Нижнего]], а потом по [[Кама|Каме]] до [[Пермь|Перми]] и мучаясь [[живот]]ом после прощального обеда, Антон писал открытки [[друзья]]м и наставления домашним. В Перми путешествие по реке закончилось. В предгорьях [[Урал]]а снег смешался с дождём и разводил под ногами великую [[грязь]].<ref name="Рейфилд">{{книга|автор=Дональд Рейфилд|заглавие=«Жизнь Антона Чехова» (перевод с англ. О.Макаровой)|ссылка=|место=М.|издательство=Б.С.Г.-пресс |год=2007|страниц=783|isbn = 978-5-93381-303-3|}}</ref>{{rp|275}}|Автор=[[Дональд Рейфилд]], «[[Жизнь Антона Чехова]]», 2005}}

{{Q|В [[Томск]]е на улицах была непроходимая [[грязь]] и нашлась лишь одна городская [[баня]]. Чехов в некотором [[смысл]]е открыл «туристический сезон» в Центральной [[Сибирь|Сибири]]: на праздных [[путешественник]]ов здесь смотрели с любопытством и оказывали особое гостеприимство. В гостинице Антона, сидевшего за письмом [[w:Суворин, Алексей Сергеевич|Суворину]], посетил помощник иркутского полицмейстера Аршаулов. Он привёз на прочтение Чехову свой [[рассказ]], попросил [[водка|водки]] и разоткровенничался о любовных проблемах.<ref name="Рейфилд"></ref>{{rp|277}}|Автор=Дональд Рейфилд, «Жизнь Антона Чехова», 2005}}


{{Q|Аршаулов пригласил Антона осмотреть томские [[бордель|бордели]], из которых они вернулись в два часа ночи. Впечатление о городе осталось неблагоприятное: «[[Томск]] город скучный, [[пьянство|нетрезвый]]; красивых женщин совсем нет, бесправие азиатское. Замечателен сей город тем, что в нём мрут [[губернатор]]ы».<ref name="Рейфилд"></ref>{{rp|277}}|Автор=Дональд Рейфилд, «Жизнь Антона Чехова», 2005}}
{{Q|В [[Томск]]е на улицах была непроходимая [[грязь]] и нашлась лишь одна городская [[баня]]. Чехов в некотором [[смысл]]е открыл «туристический сезон» в Центральной [[Сибирь|Сибири]]: на праздных [[путешественник]]ов здесь смотрели с любопытством и оказывали особое гостеприимство. В гостинице Антона, сидевшего за письмом [[w:Суворин, Алексей Сергеевич|Суворину]], посетил помощник иркутского полицмейстера Аршаулов. Он привёз на прочтение Чехову свой [[рассказ]], попросил [[водка|водки]] и разоткровенничался о любовных проблемах.<ref name="Рейфилд"></ref>{{rp|277}}|Автор=Дональд Рейфилд, «Жизнь Антона Чехова»}}


{{Q|Вот что́ вы умеете!... — вы, великие, настоящие волшебники равнины... Хорошо ли вы помните ту прекрасную горничную, что заботливой рукой поставила графин с [[:w:Холера|холерной]] водой в комнате [[Пётр Ильич Чайковский|Чайковского]]?.. Или имя того, безусловно, ''великого'' человека, который заразил [[:w:туберкулёз|туберкулёзом]] Чехова?.. И чем вы смогли отблагодарить его, настоящего [[врач]]а от [[Бог]]а, великого [[циник]]а от [[Сатана|Сатаны]] и прекрасного, сложнейшего писателя с душой ребёнка-инвалида? — Только грошовой бациллой, и тридцатью сребрениками, всякий день и всякий час, да ещё жидкими слюнями восторга, посмертного, разумеется. <...> А при жизни, эти ничтожные прыщи нашего Господа, всякий раз они считали нужным оболгать, оттолкнуть или не пустить, даже и тогда, когда ''он, я, мы'' — не могли занять решительно ничьего места.<ref name = "Satie">{{книга|автор = [[Эрик Сати]], [[Юрий Ханон]]|часть = |заглавие = «Воспоминания задним числом»|оригинал = |ссылка = |ответственный = |издание = |место = СПб.|издательство = Центр Средней Музыки & издательство Лики России|год = 2010|том = |страницы = |страниц = 682|серия = |isbn = 978-5-87417-338-8|тираж = }}</ref>|Автор=[[Эрик Сати]], [[Юрий Ханон]], «Воспоминания задним числом», 2009}}
{{Q|Аршаулов пригласил Антона осмотреть томские [[бордель|бордели]], из которых они вернулись в два часа ночи. Впечатление о городе осталось неблагоприятное: «[[Томск]] город скучный, [[пьянство|нетрезвый]]; красивых женщин совсем нет, бесправие азиатское. Замечателен сей город тем, что в нём мрут [[губернатор]]ы».<ref name="Рейфилд"></ref>{{rp|277}}|Автор=Дональд Рейфилд, «Жизнь Антона Чехова»}}


== Комментарии ==
== Комментарии ==

Версия от 11:31, 17 апреля 2015

Антон Павлович Чехов

Анто́н Па́влович Че́хов (17 (29) января 1860 — 2 (15) июля 1904) — выдающийся русский писатель, драматург, по профессии врач.

Цитаты и афоризмы

  • Дети святы и чисты. Нельзя делать их игрушкою своего настроения.
  • Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это всё равно что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша.
  • Писатели, которых мы называем вечными или просто хорошими и которые пьянят нас, имеют один общий и весьма важный признак: они куда-то идут и Вас зовут туда же... Лучшие из них реальны и пишут жизнь такою, какая она есть, но оттого, что каждая строка пропитана, как соком, сознанием цели, Вы, кроме жизни, какая есть, чувствуете ещё ту жизнь, какая должна быть, и это пленяет Вас.[1]
  • Писатель должен много писать, но не должен спешить.
  • Следует избегать некрасивых, неблагозвучных слов. Я не люблю слов с обилием шипящих и свистящих звуков, избегаю их.[2]
  • Счастливы или несчастливы данные муж и жена — этого сказать никто не может. Это тайна, которую знают трое: Бог, он и она. (по воспоминаниям Бориса Александровича Лазаревского)
  •  

У людей, живущих одиноко, всегда бывает на душе что-нибудь такое, что они охотно бы рассказали.

  •  

Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям <...> выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая. — из письма А.С.Суворину (7 января 1889 г.)

  •  

Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо её притеснители выходят из её же недр. Вся интеллигенция виновата, вся, сударь мой. Пока это ещё студенты и курсистки — это честный, хороший народ, это надежда наша, это будущее России, но стоит только студентам и курсисткам выйти самостоятельно на дорогу, стать взрослыми, как и надежда наша и будущее России обращается в дым, и остаются на фильтре одни доктора-дачевладельцы, несытые чиновники, ворующие инженеры.

Цитаты из статей

  •  

Разве льгота, данная Ивану, не служит в ущерб Петру? — «Наше нищенство» («Новое время», 1888, № 4587, 4 декабря, стр. 1—2)

  •  

Во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом. — Хорошая новость («Новое время», 1893, № 6073, 24 января, стр. 2)

  •  

В наше больное время, когда европейскими обществами обуяли лень, скука жизни и неверие, когда всюду в странной взаимной комбинации царят нелюбовь к жизни и страх смерти, когда даже лучшие люди сидят сложа руки, оправдывая свою лень и свой разврат отсутствием определенной цели в жизни, подвижники нужны, как солнце. Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и облагораживают. Их личности — это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации, развратничающих во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хлеба, что кроме скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов, философов, либералов и консерваторов, есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно сознанной цели. — Н. М. Пржевальский («Новое время», 1888, № 4548, 26 октября)

  •  

Каждый интеллигентный человек читал Тургенева и Толстого, но далеко не каждый платил за их сочинения. — «Наше нищенство»

  •  

Знающих людей в Москве очень мало; их можно по пальцам перечесть, но зато философов, мыслителей и новаторов не оберешься — чертова пропасть… Бросишь камень — в философа попадешь; срывается на Кузнецком вывеска — мыслителя убивает. — «Осколки московской жизни»

Цитаты из записных книжек

Основной источник[3]
  •  

Если человек присасывается к делу, ему чуждому, например, к искусству, то он, за невозможностью стать художником, неминуемо становится чиновником. Сколько людей таким образом паразитирует около науки, театра и живописи, надев вицмундиры! То же самое, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней, тому больше ничего не остаётся, как стать чиновником. — почти повтор из <Записной книжки I>, стр. 70, вариант 2-го предложения оттуда: «Сколько чиновников около науки, театра и живописи!»

  — Сахалинский дневник, 4 декабрь 1896
  •  

Надо быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически.

  •  

Университет развивает все способности, в том числе — глупость.

  •  

Кто не может взять лаской, тот не возьмёт и строгостью.

  •  

Если боитесь одиночества, то не женитесь.

  •  

Национальной науки нет, как нет национальной таблицы умножения; что же национально, то уже не наука.

  •  

Тот, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней, тому ничего больше не остается, как стать чиновником.

  •  

Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным.

  •  

Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть…

  •  

Администрация делит на податных и привилегированных… Но ни одно деление не годно, ибо все мы народ и всё то лучшее, что мы делаем, есть дело народное.

  •  

Мертвые срама не имут, но смердят страшно.

  •  

Чем культурнее, тем несчастнее.

  •  

Женщины без мужского общества блекнут, а мужчины без женского глупеют.

  •  

— Человеку нужно только 3 арш<ина> земли. — Не человеку, а трупу. Человеку нужен весь земной шар.

  •  

Если хочешь стать оптимистом и понять жизнь, то перестань верить тому, что говорят и пишут, а наблюдай сам и вникай.

  •  

Умный говорит: «это ложь, но так как народ жить без этой лжи не может, так как она исторически освящена, то искоренять сразу ее опасно; пусть она существует пока, лишь с некоторыми поправками». А гений: «это ложь, стало быть, это не должно существовать».

  •  

Немец обезьяну выдумал — выдумать это гораздо интереснее, чем самую обезьяну.

  •  

Увидел за ужином хорошенькую и — поперхнулся; потом увидел другую хорошенькую — и опять поперхнулся. Так и не ужинал, много было хорошеньких.

  •  

Нет такого предмета, который не подошел бы еврею для фамилии.

Цитаты из писем

Основной источник[4]
  •  

Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и богу и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества, — напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая... — А. С. Суворину, 7 января 1889 года. Комментарий М. П. Громова: «классическое письмо о каплях рабской крови <…> воспринималось всегда как автобиографическая исповедь, хотя в действительности имело и другой, быть может, полемический смысл».[5] Парафраз «по капле выдавливать из себя раба» стал крылатым[6].

  •  

Я думаю, что если бы мне прожить ещё 40 лет и во все эти сорок лет читать, читать и читать и учиться писать талантливо, т. е. коротко, то через 40 лет я выпалил бы во всех вас из такой большой пушки, что задрожали бы небеса. — А. С. Суворину, 8 апреля 1889 года

  •  

Кто ничего не хочет, ни на что не надеется и ничего не боится, тот не может быть художником. — А. С. Суворину, 25 ноября 1892 года

  •  

Мой совет: в пьесе старайся быть оригинальным и по возможности умным, но не бойся показаться глупым; нужно вольнодумство, а только тот вольнодумец, кто не боится писать глупостей. Не зализывай, не шлифуй, а будь неуклюж и дерзок. Краткость — сестра таланта. — Ал. П. Чехову, 11 апреля 1889 года

  •  

Берегись изысканного языка. Язык должен быть прост и изящен. — Ал. П. Чехову, 8 мая 1889 года

  •  

Дешевизна русского товара — это диплом на его негодность. — Чеховым, 14—17 мая 1890 года

  •  

Ничтожество свое сознавай, знаешь где? Перед богом, пожалуй, пред умом, красотой, природой, но не пред людьми. Среди людей нужно сознавать свое достоинство. — М. П. Чехову, апрель 1879 года

  •  

Я безденежен до мозга костей. Если у тебя есть человеколюбие в животе, то снизойди к моей унизительной просьбе: немедленно, со скоростью вальдшнепа, которому всунули в задний проход ядовитую стрелу, надевай шапку и мчись:
a) в контору «Нового времени» (Невский 38) и получи там гонорар за рассказ «На пути»,
b) в «Петерб<ургскую> газету» (Симеоновский пер.) и получи 107 рублей по счету, к<ото>рый оною конторою уже получен.
Полученные деньги не трать и не раздавай нищим, а вышли мне почтой или простым переводом… — Ал. П. Чехову, 8 января 1887 года

  •  

Теперь о щекотливом. Счет дружбы не портит, а посему беру на себя смелость написать нижеследующее. Ввиду того, что для «Осколков» я начинаю терять цену как постоянный, исправный и аккуратный сотрудник, ввиду того, что даже в разгар литературной энергии мне приходится пропускать по 1 — 2 № почти в каждом месяце, было бы справедливым упразднить добавочные. Не правда ли? Согласитесь со мной и сделайте подобающее распоряжение. … Будут и волки сыты, и овцы целы, когда останется одна только построчная плата… — Н. А. Лейкину, 12 января 1887 года

  •  

Скажи, пожалюста, душя моя, когда я буду жить по-человечески, т. е. работать и не нуждаться? Теперь я и работаю, и нуждаюсь, и порчу свою репутацию необходимостью работать херовое. — Ал. П. Чехову, 17 апреля 1887 года

  •  

Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять след<ующим> условиям:
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы… Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних…
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Петр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят, благодаря тому что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюет на водку. <…>
3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии… Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают… Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.
5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету! Я б<…>!!», потому что всё это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фальшиво…
6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным… Они смеются над фразой: «Я представитель печати!!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили… Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки… Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную…
7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой… Они горды своим талантом. <…>
8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт… Спать с бабой, дышать ей в рот <…> выносить ее логику, не отходить от нее ни на шаг — и всё это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, <…> не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали… Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не <…>, а матерью… Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае… Ибо им нужна mens sana in corpore sano.
И т. д. Таковы воспитанные… Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из «Фауста». <…> Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля… Тут дорог каждый час…
Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал… — Н. П. Чехову, март 1886 года

  •  

Одиночество в творчестве тяжелая штука. Лучше плохая критика, чем ничего… — Ал. П. Чехову, 10 мая 1886 года

  •  

Надеясь на снисхождение критиков, автор просит немедленно выслать деньги за рассказ, иначе его жена и деточки поколеют с голоду.
Адрес автора: во втором этаже около кухни, направо от ватера, между шкафом и красным сундуком, в том самом месте, где в прошлом году собака и кошка в драке разбили горшочек. — М. В. Киселевой, июнь 1886 года

  •  

Ах, какие здесь женщины! — Н. А. Лейкину, 7 апреля 1887 года

  •  

Я в самом деле еду на о. Сахалин, но не ради одних только арестантов, а так вообще… Хочется вычеркнуть из жизни год или полтора. — С. Н. Филиппову, 2 февраля 1890 года

  •  

…в Питере я выпил столько, что мною должна гордиться Россия! — А. С. Суворину, 20 февраля 1890 года

  •  

Когда мне говорят о художественном и антихудожественном, о том, что сценично или не сценично, о тенденции, реализме и т. п., я теряюсь, нерешительно поддакиваю и отвечаю банальными полуистинами, которые не стоят и гроша медного. Все произведения я делю на два сорта: те, которые мне нравятся, и те, которые мне не нравятся. Другого критериума у меня нет, а если Вы спросите, почему мне нравится Шекспир и не нравится Златовратский, то я не сумею ответить. Быть может, со временем, когда поумнею, я приобрету критерий, но пока все разговоры о «художественности» меня только утомляют и кажутся мне продолжением всё тех же схоластических бесед, которыми люди утомляли себя в средние века. — И. Н. Леонтьеву (Щеглову), 22 марта 1890 года

  •  

Милая Лика, Вы выудили из словаря иностранных слов слово эгоизм и угощаете им меня в каждом письме. Назовите этим словом Вашу собачку. — Л. С. Мизиновой, 1 сентября 1893 года

Цитаты из произведений

  •  

На этом свете от женского пола много зла и всякой пакости. Не только мы, грешные, но и святые мужи совращались — «Бабы» (персонаж Матвей Саввич)

  •  

С самого рождения я живу в Москве, но ей-богу не знаю, откуда пошла Москва, зачем она, к чему, почему, что ей нужно. В думе, на заседаниях, я вместе с другими толкую о городском хозяйстве, но я не знаю, сколько вёрст в Москве, сколько в ней народу, сколько родится и умирает, сколько мы получаем и тратим, на сколько и с кем торгуем... Какой город богаче: Москва или Лондон? Если Лондон богаче, то почему? А шут его знает! И когда в думе поднимают какой-нибудь вопрос, я вздрагиваю и первый начинаю кричать: «Передать в комиссию! В комиссию!» — «В Москве»

  •  

Женщина есть опьяняющий продукт, который до сих пор ещё не догадались обложить акцизным сбором. — «Женщина с точки зрения пьяницы»

  •  

Доктора — те же адвокаты, с тою только разницей, что адвокаты только грабят, а доктора и грабят и убивают… — «Иванов», д. I, явл. III (персонаж Шабельский)

  •  

Где искусство, где талант, там нет ни старости, ни одиночества, ни болезней, и сама смерть вполовину… — «Лебединая песня» («Калхас») (персонаж Светловидов)

  •  

Я так понимаю, что вера есть способность духа. Она всё равно что талант: с нею надо родиться. Насколько я могу судить по себе, по тем людям, которых видал на своем веку, по всему тому, что творилось вокруг, эта способность присуща русским людям в высочайшей степени. Русская жизнь представляет из себя непрерывный ряд верований и увлечений, а неверия или отрицания она еще, ежели желаете знать, и не нюхала. Если русский человек не верит в бога, то это значит, что он верует во что-нибудь другое. — «На пути»

  •  

Природа вложила в русского человека необыкновенную способность веровать, испытующий ум и дар мыслительства, но всё это разбивается в прах о беспечность, лень и мечтательное легкомыслие… — «На пути»

  •  

Водка бела, но красит нос и чернит репутацию. — «Плоды долгих размышлений»

  •  

Говорят, что философы и истинные мудрецы равнодушны. Неправда, равнодушие — это паралич души, преждевременная смерть. — «Скучная история»

  •  

Русский человек любит вспоминать, но не любит жить — «Степь»

  •  

Одна боль всегда уменьшает другую. Наступите вы на хвост кошке, у которой болят зубы, и ей станет легче. — «Тоска» (один из вариантов рассказа)

  •  

Чем короче и реже ты пишешь, тем больше и чаще тебя печатают — «Правила для начинающих авторов»

  •  

Ваш отец вызвал генерала на дуэль, генерал назвал его… извините, подлецом… Потеха была! Мы напоили после их пьяными и помирили… Нет ничего легче, как мирить русских людей… Добряк был ваш отец, доброе имел сердце… — «Безотцовщина»

  •  

...он невзначай напился пьян и в пьяном образе, забыв про семью и службу, ровно пять дней и ночей шатался по злачным местам. От этих беспутно проведенных пяти суток в его памяти уцелел один только похожий на кашу сумбур из пьяных рож, цветных юбок, бутылок, дрыгающих ног. Он напрягал свою память, и для него ясно было только, как вечером, когда зажигали фонари, он забежал на минутку к своему приятелю поговорить о деле, как приятель предложил выпить пива… — «Заказ»

  •  

— Потому, что пьяный добрей и умней трезвого. Пьяный больше любит музыку, чем трезвый. О, моя сладкоголосая квинта! Не будь на этом свете пьяных, недалеко бы ушло искусство! Молись же, чтобы те, которые будут нас слушать, были пьяны! — «Ненужная победа»

  •  

Вот каков я. Во мне сидит леший, я мелок, бездарен, слеп, но и вы, профессор, не орёл! И в то же время весь уезд, все женщины видят во мне героя, передового человека, а вы знамениты на всю Россию. — «Леший»

  •  

— Я тоже за обедом и на охоте поучал, как жить, как веровать, как управлять народом. Я тоже говорил, что ученье свет, что образование необходимо, но для простых людей пока довольно одной грамоты. Свобода есть благо, говорил я, без неё нельзя, как без воздуха, но надо подождать. Да, я говорил так, а теперь спрашиваю: во имя чего ждать? … Во имя чего ждать, я вас спрашиваю? Во имя каких соображений? Мне говорят, что не всё сразу, всякая идея осуществляется в жизни постепенно, в своё время. Но кто это говорит? Где доказательства, что это справедливо? Вы ссылаетесь на естественный порядок вещей, на законность явлений, но есть ли порядок и законность в том, что я, живой, мыслящий человек, стою надо рвом и жду, когда он зарастёт сам или затянет его илом, в то время как, быть может, я мог бы перескочить через него или построить через него мост? И опять-таки, во имя чего ждать? Ждать, когда нет сил жить, а между тем жить нужно и хочется жить! — «Крыжовник»

  •  

Он был три раза женат, а потому и имел три пары прекраснейших, ветвистых рогов. — «Летающие острова»

  •  

(О кислороде) Химиками выдуманный дух. Говорят, что без него жить невозможно. Пустяки. Без денег только жить невозможно. - Примеч. переводчика. — «Летающие острова»

  •  

…доктора, частные пристава и дамские парикмахеры имеют право вторгаться в частную жизнь. — «Ночь перед судом»

  •  

Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!» Если же, несмотря на такую экзекуцию, оный младенец станет проявлять писательские наклонности, то следует попробовать ласку. Если же и ласка не поможет, то махните на младенца рукой и пишите «пропало». Писательский зуд неизлечим. — «Правила для начинающих авторов»

  •  

Железная дорога шипит, везет людей и сделана из железа и матерьялов. — «Каникулярные работы институтки Наденьки N.»

  •  

Бездарен не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрывать этого. — «Ионыч»

  •  

Зарево охватило треть неба, блестит в церковном кресте и в стёклах господского дома, отсвечивает в реке и в лужах, дрожит на деревьях; далеко-далеко на фоне зари летит куда-то ночевать стая диких уток… И подпасок, гонящий коров, и землемер, едущий в бричке через плотину, и гуляющие господа — все глядят на закат и все до одного находят, что он страшно красив, но никто не знает и не скажет, в чем тут красота. — «Красавицы»

  •  

Будучи американцем, он в то же самое время был и человеком, а если он был человеком, то рано или поздно он должен был влюбиться, что и сделал он однажды. Влюбился он в одну прекрасную американку, влюбился до безумия, как артист, влюбился до того, что однажды вместо aquae distillatae прописал argentum nitricum,[комм. 1] — влюбился, предложил руку и женился. — «Жёны артистов»

  •  

Каташкин сел и, насколько у него хватало силы перекричать пьяных, начал пугать их водобоязнью... Те сначала ломались и бравировали, но потом струсили и показали ему укушенные места. Доктор осмотрел раны, прижёг их ляписом и ушёл. После этого приятели легли спать и долго спорили о том, из чего делается ляпис. — «В Париж!»

  •  

Нехорошо! Во сне давил его кошмар. Приснилось ему, будто сам он, голый, высокий, как жираф, стоит среди комнаты и говорит, тыча перед собой пальцем: ― В харю! В харю! В харю! — «В усадьбе»

  •  

Мужской логике никогда не совладать с женской. — «Ниночка» (персонаж Павел Сергеевич Вихленев)

  •  

Жизнь дается один раз, и хочется прожить ее бодро, осмысленно, красиво. — «Рассказ неизвестного человека»

  •  

Если бы у меня была охота заказать себе кольцо, то я выбрал бы такую надпись: «ничто не проходит». Я верю, что ничто не проходит бесследно и что каждый малейший шаг наш имеет значение для настоящей и будущей жизни. — «Моя жизнь»

  •  

Какая-то связь, невидимая, но значительная и необходимая, существует... между всеми, всеми; в этой жизни, даже в самой пустынной глуши, ничто не случайно, всё полно одной общей мысли, всё имеет одну душу, одну цель, и, чтобы понимать это, мало думать, мало рассуждать, надо еще, вероятно, иметь дар проникновения в жизнь, дар, который дается, очевидно, не всем. — «По делам службы»

  •  

Три странствующих актёра — Смирнов, Попов и Балабайкин шли в одно прекрасное утро по железнодорожным шпалам и нашли бумажник. <…>
— Наш друг Попов славный малый, — говорил Смирнов со слезами на глазах, — люблю я его, глубоко ценю за талант, влюблен в него, но... знаешь ли? — эти деньги сгубят его... Он или пропьёт их, или же пустится в аферу и свернет себе шею. Он так молод, что ему рано ещё иметь свои деньги, голубчик ты мой хороший, родной мой...
— Да, — согласился Балабайкин и поцеловался со Смирновым. — К чему этому мальчишке деньги? Другое дело мы с тобой... Мы люди семейные, положительные... Для нас с тобой лишний рубль многое уж значит... (Пауза.) Знаешь что, брат? Не станем долго разговаривать и сентиментальничать: возьмем да и убьём его!.. Тогда тебе и мне придётся по восьми тысяч. Убьём его, а в Москве скажем, что он под поезд попал... Я тоже люблю его, обожаю, но ведь интересы искусства, полагаю, прежде всего. К тому же он бездарен и глуп, как эта шпала.
— Что ты, что?! — испугался Смирнов. — Это такой славный, честный... Хотя с другой стороны, откровенно говоря, голубчик ты мой, свинья он порядочная, дурррак, интриган, сплетник, пройдоха... Если мы в самом деле убьем его, то он сам же будет благодарить нас, милый ты мой, дорогой... А чтобы ему не так обидно было, мы в Москве напечатаем в газетах трогательный некролог. Это будет по-товарищески. — «Бумажник»

  •  

И самому писать тошно, да и читателя жалко: за что его, бедного, в меланхолию вгонять? Рыбкин вздохнул, покачал головой и горько улыбнулся. ― А вот если бы, ― сказал он, ― случилось что-нибудь особенное, этакое, знаешь, зашибательное, что-нибудь мерзейшее, распереподлое, такое, чтоб черти с перепугу передохли, ну, тогда ожил бы я! Прошла бы земля сквозь хвост кометы, что ли, Бисмарк бы в магометанскую веру перешёл, или турки Калугу приступом взяли бы... или, знаешь, Нотовича в тайные советники произвели бы... одним словом, что-нибудь зажигательное, отчаянное, ― ах, как бы я зажил тогда! ― Любишь ты широко глядеть, а ты попробуй помельче плавать. Вглядись в былинку, в песчинку, в щёлочку... всюду жизнь, драма, трагедия! В каждой щепке, в каждой свинье драма![7]«Два газетчика», 1886

О Чехове

см. также Категория:Чеховедение
  •  

Он был гостеприимен, как магнат. Хлебосольство у него доходило до страсти. Стоило ему поселиться в деревне, и он тотчас же приглашал к себе кучу гостей. <…>
Все отношения к людям сложились у Чехова так, что он брал у них очень мало, а чаще не брал ничего, но давал им без конца и без счёту.

  Корней Чуковский, «Чехов», 1967
  •  

В литературном мире Антон Павлович Чехов был солнцем, которое вызвало к жизни, обогрело, приласкало и даже переформировало не одного писателя.
В июле месяце 1904 года всё внимание русского общества захватила война с её ужасами. Но даже и громада зла, волнами катившегося с Дальнего Востока, не могла осилить интереса публики к добру, которое не умерло вместе с телом замечательного писателя и человека.
После смерти Чехова в газетах было так: пол-листа о его жизни и кончине, а пол-листа о войне. В две недели о нём составилась целая литература, и тем не менее, сказано было мало.

  Борис Лазаревский, «А.П.Чехов»
  •  

Чехов был человеком конкретностей и писал живых людей, может быть как никто, но эти конкретности он давал по-особому, на широком и спокойном горизонте своего раздумья. Так иногда, на фоне заката, увидишь стебли полыни или дикой рябинки, они такие же, как и те, что у тебя под ногами, но и не те, ибо конкретность их дана с гравюрною чёткостью, и даны расстояние, простор и грань горизонта, и тёплая желтизна уходящего неба.[8]

  Иван Новиков, «Две встречи», 1929
  •  

С большой любовью растил он берёзку, напоминавшую ему нашу северную природу, ухаживал за штамбовыми розами и гордился ими, за посаженным эвкалиптом около его любимой скамеечки, который, однако, недолго жил, так же как берёзка: налетела буря, ветер сломал хрупкое белое деревце, которое, конечно, не могло быть крепким и выносливым в чуждой ему почве. Аллея акаций выросла невероятно быстро, длинные и гибкие, они при малейшем ветре как-то задумчиво колебались, наклонялись, вытягивались, и было что-то фантастическое в этих движениях, беспокойное и тоскливое... На них-то всегда глядел Антон Павлович из большого итальянского окна своего кабинета. Были и японские деревца, развесистая слива с красными листьями, крупнейших размеров смородина, были и виноград, и миндаль, и пирамидальный тополь ― всё это принималось и росло с удивительной быстротой благодаря любовному глазу Антона Павловича. Одна беда ― был вечный недостаток в воде, пока наконец Аутку не присоединили к Ялте и не явилась возможность устроить водопровод.[9]

  Ольга Книппер-Чехова, «О А. П. Чехове», 1933
  •  

Мы тихо подошли к кабинету. Сквозь полуотворённую дверь я увидел Антона Павловича. Он сидел на турецком диване с ногами. Лицо у него было осунувшееся, восковое… и руки тоже… Услышав шаги, он поднял голову… Один момент ― и три выражения: суровое, усталое, удивлённое ― и весёлые глаза. Радостная Антошина улыбка, которой я давно не видел у него. ― Гиляй, милый, садись на диван! ― И он отодвинул ноги вглубь. ― Владимир Алексеевич, вы посидите, а я на полчасика вас покину, ― обратилась ко мне Ольга Леонардовна. ― Да я его не отпущу! Гиляй, какой портвейн у меня! Три бутылки! Я взял в свою руку его похудевшую руку ― горячую, сухую. ― А ну-ка пожми! Помнишь, как тогда… А табакерка твоя где? ― Вот она. Он взял её, погладил, как это всегда делал, по крышке и поднес её близко к носу. ― С донничком? Степью пахнет донник. Ты оттуда? ― Из Задонья, из табунов.[10]

  Владимир Гиляровский, «Жизнерадостные люди», 1934
  •  

С какой гордостью он показывал мне, бывало, каждый новый розовый куст, каждый тюльпан, расцветающий весной, и говорил, что для него нет больше удовольствия, чем следить, «как он лезет из земли, как старается» ― и потом пышно расцветает. Я редко встречала мужчин, ― кроме разве садоводов, которые так любили бы и знали цветы, как А.П. Ему даже не странно было дарить цветы, хотя это было не принято по отношению к мужчинам. Но я помню, как, когда он уезжал за границу, как-то мне захотелось ему привезти цветов на дорогу, и я подарила ему букет бледно-лиловых гиацинтов и лимонно-жёлтых тюльпанов, сочетание которых ему очень понравилось. На одной из книг, ― томик пьес, который он подарил мне, ― стоит шутливая надпись: «Тюльпану души моей и гиацинту моего сердца, милой Т.Л.» ― и наверно, когда он делал эту надпись, перед его глазами встала Москва, первая капель, мартовский ветер, обещающий весну… и наша весёлая компания, приехавшая на Курский вокзал проводить его и чокнуться стаканами вина, пожелав счастливого пути…[11]

  Татьяна Щепкина-Куперник, «О Чехове», 1952
  •  

У Чехова сказано: «Тебя, брат, заела среда».
Она перевела: «Ты встал в этот день (должно быть, в среду) не той ногой с кровати».
Такими ляпсусами буквально кишат страницы переводов мисс Фелл. Они в достаточной мере исказили её перевод.
Но представьте себе на минуту, что она, устыдившись, начисто устранила все свои ошибки и промахи, что «батюшка» стал у неё, как и сказано у Чехова, Батюшковым, «каштановое дерево» – Каштанкой, «святой Франциск» – Добролюбовым, – словом, что её перевод стал безупречным подстрочником, – всё же он решительно никуда не годился бы, потому что в нём так и осталось бы без перевода самое важное качество подлинника, его главная суть, его стиль, без которого Чехов – не Чехов.[12]

  Корней Чуковский, «Высокое искусство», 1968
  •  

Плывя по Волге до Нижнего, а потом по Каме до Перми и мучаясь животом после прощального обеда, Антон писал открытки друзьям и наставления домашним. В Перми путешествие по реке закончилось. В предгорьях Урала снег смешался с дождём и разводил под ногами великую грязь.[13]:275

  Дональд Рейфилд, «Жизнь Антона Чехова», 2005
  •  

В Томске на улицах была непроходимая грязь и нашлась лишь одна городская баня. Чехов в некотором смысле открыл «туристический сезон» в Центральной Сибири: на праздных путешественников здесь смотрели с любопытством и оказывали особое гостеприимство. В гостинице Антона, сидевшего за письмом Суворину, посетил помощник иркутского полицмейстера Аршаулов. Он привёз на прочтение Чехову свой рассказ, попросил водки и разоткровенничался о любовных проблемах.[13]:277

  — Дональд Рейфилд, «Жизнь Антона Чехова», 2005
  •  

Аршаулов пригласил Антона осмотреть томские бордели, из которых они вернулись в два часа ночи. Впечатление о городе осталось неблагоприятное: «Томск город скучный, нетрезвый; красивых женщин совсем нет, бесправие азиатское. Замечателен сей город тем, что в нём мрут губернаторы».[13]:277

  — Дональд Рейфилд, «Жизнь Антона Чехова», 2005
  •  

Вот что́ вы умеете!... — вы, великие, настоящие волшебники равнины... Хорошо ли вы помните ту прекрасную горничную, что заботливой рукой поставила графин с холерной водой в комнате Чайковского?.. Или имя того, безусловно, великого человека, который заразил туберкулёзом Чехова?.. И чем вы смогли отблагодарить его, настоящего врача от Бога, великого циника от Сатаны и прекрасного, сложнейшего писателя с душой ребёнка-инвалида? — Только грошовой бациллой, и тридцатью сребрениками, всякий день и всякий час, да ещё жидкими слюнями восторга, посмертного, разумеется. <...> А при жизни, эти ничтожные прыщи нашего Господа, всякий раз они считали нужным оболгать, оттолкнуть или не пустить, даже и тогда, когда он, я, мы — не могли занять решительно ничьего места.[14]

  Эрик Сати, Юрий Ханон, «Воспоминания задним числом», 2009

Комментарии

  1. «вместо aquae distillatae прописал argentum nitricum» — Чехов здесь изъясняется на врачебной латыни, читай: «вместо дистиллированной воды прописал нитрат серебра», подобное докторское предписание, равно как и путаница выглядит как анекдот (врачебное описание любовной лихорадки).

Источники

  1. С. Макашин. Сатиры смелый властелин // Собр. соч. Салтыкова-Щедрина в 10 Т. Т. 1. — М.: Правда, 1988. — С. 23.
  2. Благозвучие речи // Д. Э. Розенталь. Справочник по правописанию и стилистике. — М.: Комплект, 1997.
  3. Т. 17. Записные книжки. Записи на отдельных листах. Дневники / ред. тома Г. А. Бялый. — 1980. — 528 с. // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; гл. ред. Н. Ф. Бельчиков — М.: Наука, 1974—1982.
  4. Письма в 12 томах // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; гл. ред. Н. Ф. Бельчиков — М.: Наука, 1974—1982.
  5. М. Громов. А. П. Чехов в переписке с современниками // Переписка А. П. Чехова. В 2 томах. Т. первый. — М.: Художественная литература, 1984.
  6. Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений / составитель В. В. Серов — М.: «Локид-Пресс», 2005.
  7. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах, Том 4. Рассказы и юморески 1885-1886 гг. Москва, «Наука», 1984 г.
  8. И.А.Новиков в книге «А.П. Чехов в воспоминаниях современников». — М.: «Художественная литература», 1986 г.
  9. «А.П. Чехов в воспоминаниях современников». Москва, «Художественная литература», 1986 г. ― Книппер-Чехова О.Л. «О А.П. Чехове» (1921-1933)
  10. «А.П. Чехов в воспоминаниях современников». — М.: «Художественная литература», 1986 г.
  11. Т. Л. Щепкина-Куперник в книге: «А.П. Чехов в воспоминаниях современников». — М.: «Художественная литература», 1986 г.
  12. Корней Чуковский, «Высокое искусство». Москва: Советский писатель, 1968 гг.
  13. 1 2 3 Дональд Рейфилд «Жизнь Антона Чехова» (перевод с англ. О.Макаровой). — М.: Б.С.Г.-пресс, 2007. — 783 с. — ISBN 978-5-93381-303-3
  14. Эрик Сати, Юрий Ханон «Воспоминания задним числом». — СПб.: Центр Средней Музыки & издательство Лики России, 2010. — 682 с. — ISBN 978-5-87417-338-8

Статьи о произведениях