Розенкранц и Гильденстерн мертвы (фильм)

«Розенкранц и Гильденстерн мертвы» (англ. Rosencrantz & Guildenstern Are Dead) — кинофильм Тома Стоппарда, который экранизировал собственную одноимённую пьесу.

Цитаты

	Актёр: Вам знакома эта пьеса? Гильденстерн: Нет. Актёр: Жуткая резня. Восемь трупов. Гильденстерн: Шесть. Актёр: Восемь!
	The Player: Are you familiar with this play? Guildenstern: No. The Player: A slaughterhouse, eight corpses all told. Guildenstern: Six. The Player: Eight.

	Розенкранц: Я не верю в Англию! Гильденстерн: То есть, это всемирный заговор картографов?
	Rosencrantz: I don't believe in it anyway. Guildenstern: What? Rosencrantz: England. Guildenstern: Just a conspiracy of cartographers, then?

	Что упадёт раньше, перо или ядро? Ты конечно скажешь, что ядро. И будешь совершенно прав.
	Look at this. You would think this would fall faster than this. And you would be absolutely right.
	— Розенкранц

	Мы — актёры! Противоположность людей.
	We're actors! We're the opposite of people!
	— Актёр

Давай рассуждать. Возьмём шесть мартышек. Если этих самых мартышек достаточно долго подбрасывать в воздух — они будут шлепаться об землю решкой столь же часто, как и садиться орлом.

	С плохими случается беда, хорошие терпят неудачу — вот суть трагедии.
	The bad end unhappily, the good, unluckily. That is what tragedy means.
	— Актёр

— А это кто? — Брат короля и дядя принца. — Не самый лучший брат… — Не самый лучший дядя, как покажет время.

	Мы больше придерживаемся школы, соединяющей кровь, любовь и риторику. Мы можем показать вам кровь и любовь без риторики, а можем кровь с риторикой, без любви. Единственное, что невозможно — это объединить любовь с риторикой без всякой крови. Без крови нельзя — на ней всё замешано.
	We're more of the love, blood and rhetoric school. Well, we can do you blood and love without the rhetoric, and we can do you blood and rhetoric without the love, and we can do you all three concurrent or consecutive. But we can't give you love and rhetoric without the blood. Blood is compulsory. They're all blood, you see.
	— Актёр

	Всего лишь за пару монет я могу вам устроить приватный просмотр сюжета «Насилье над сабинянками»… вернее, над сабинянкой… вернее, над Альфредом. А за восемь вы и сами можете поучаствовать.
	For a handful of coin I happen to have a private and uncut performance of «The Rape of the Sabine Women», or rather woman, or rather Alfred, and for eight you can participate.
	— Актёр

Это как две стороны одной монеты или как одна сторона двух монет.

Это то, что актерам удается лучше всего. Они вынуждены пользоваться тем талантом, что им дан, и главный из них- талант к умиранию. Мы можем умирать героически, комически, иронически, скорбно, неожиданно, медленно, отвратительно, очаровательно... или с большой высоты. Лично мой дар шире: я извлекаю значительность из мелодрамы- значительность, которой, в этой мелодраме, по сути, нет. Правда иногда из всего этого пробивается тонкий луч света, который, будучи увиденным под правильным углом, может пробить панцирь смертности.

— Оригинал: It's what the actors do best. They have to exploit whatever talent is given to them, and their talent is dying. They can die heroically, comically, ironically, slowly, suddenly, disgustingly, charmingly, or from a great height. My own talent is more general. I extract significance from melodrama, a significance which it does not in fact contain; but occasionally, from out of this matter, there escapes a thin beam of light that, seen at the right angle, can crack the shell of mortality.

Я очень часто не был на кораблях…

— То есть я имею в виду — что именно вы делаете? — Обычные вещи, сэр, только наизнанку. Представляем на сцене то, что происходит вне ее. В чем есть некий род единства — если смотреть на всякий выход как на вход куда-то.

	Строго говоря, события должны развиться докуда они могут развиться, пока всё не станет так плохо, как может стать.
	Generally speaking, things have gone about as far as they can possibly go, when things have gotten about as bad as they can reasonably get.
	— Актёр

Нет ничего более неправдоподобного, чем неправдоподобная смерть.

Ещё Сократ заметил, что раз мы ничего не знаем про смерть, то нелогично её бояться.