Киргизы: различия между версиями

Материал из Викицитатника
[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
По приказу царскому
статья совсем никуда
Строка 3: Строка 3:


== В публицистике и документальной прозе ==
== В публицистике и документальной прозе ==
{{Q|В ряду других заслуженным, [[герой]]ским полком считался Мусульманский, насчитывавший четырнадцать национальностей; преобладали в этом полку киргизы, доселе безжалостно и бессовестно эксплуатировавшиеся зажиточным тунеядным казачеством, к которому питали неукротимую, жестокую [[ненависть]].|Автор=[[Дмитрий Андреевич Фурманов|Д. А. Фурманов]]|Комментарий=«[[Чапаев (роман)|Чапаев]]», 1923}}
{{Q|В ряду других заслуженным, [[герой]]ским полком считался Мусульманский, насчитывавший четырнадцать национальностей; преобладали в этом полку киргизы, доселе безжалостно и бессовестно эксплуатировавшиеся зажиточным тунеядным казачеством, к которому питали неукротимую, жестокую [[ненависть]].|Автор=[[Дмитрий Андреевич Фурманов|Д. А. Фурманов]], «[[Чапаев (роман)|Чапаев]]», 1923}}


== В мемуарах и беллетристике ==
== В мемуарах и беллетристике ==
Строка 10: Строка 10:
― [[Смерть]]! Перед [[глаза]]ми обезумевшими вырос огромный [[репей]] огромным [[великан]]ом ― бежать больше некуда. Упал Мишка на колени перед великаном и лежал в покорном [[молчание|молчаньи]] до самого утра. Это была не смерть. Смерть ходила по [[вагон]]ам, по вагонным крышам, по грязным канавкам, где валялись [[голод]]ные.<ref>''[[w:Неверов, Александр Сергеевич|Неверов А. С.]]'' Ташкент — город хлебный. — М.-Л., «Земля и фабрика», 1925 г.</ref>|Автор=[[Александр Сергеевич Неверов|Александр Неверов]], «Ташкент — город хлебный», 1923}}
― [[Смерть]]! Перед [[глаза]]ми обезумевшими вырос огромный [[репей]] огромным [[великан]]ом ― бежать больше некуда. Упал Мишка на колени перед великаном и лежал в покорном [[молчание|молчаньи]] до самого утра. Это была не смерть. Смерть ходила по [[вагон]]ам, по вагонным крышам, по грязным канавкам, где валялись [[голод]]ные.<ref>''[[w:Неверов, Александр Сергеевич|Неверов А. С.]]'' Ташкент — город хлебный. — М.-Л., «Земля и фабрика», 1925 г.</ref>|Автор=[[Александр Сергеевич Неверов|Александр Неверов]], «Ташкент — город хлебный», 1923}}


{{Q|В тяжелые годы [[Александр Васильевич Колчак|колчаковщины]], когда казаки атамана Дутова в Тургайской области жгли оранжевые степи, атаман Дутов производил мобилизацию среди киргизов и не пожелавших взять [[оружие]] убивал. Приехали казаки в Тургайскую степь Сары-Арки и стали косить аулы киргизские. Каждый киргиз ― это чиинка, соломинка, и складывали в копны, только каждая соломинка в копне была киргизским телом. Высоко летали, не шевеля крыльями, серогрудые [[коршун]]ы и заунывно кричали надоедливым заунывным свистом.
{{Q|По приказу царскому стали брать киргиз на войну окопы рыть. И когда киргизы отказались, приехали [[казаки]] и стали из [[пулемёт]]ов расстреливать киргиз, вешать для устрашения. Много погибло киргиз, ну, думали, что может быть больше этого [[горе|горя]]? Оказалось, нет предела горю, пришло время, и по [[степь|степи]] стали разъезжать банды казаков атамана Дутова. Пожирали скот, [[изнасилование|насиловали]] киргизских [[невеста|невест]], рылись в [[сундук]]ах, уничтожали аулы. Полными горстями [[судьба]] бросала несчастья и смерть. Обширны степи Тургайские. Отряды казачьи, что [[репей]] на коже [[верблюд]]а, а убитых в травах высоких не видать ― скрывает [[степь]]. Только [[волк]]и грызутся у [[труп]]ов убитых да летают, каркая, черные [[ворон]]ы. Много убитых, но всех не перебить, да и степь Тургайскую не наполнить убитыми, в огромных степях жалки кучки отрядов атамана Дутова.<ref name="сор">''[[w:Сорокин, Антон Семёнович|Сорокин А. С.]]'' Запах родины. — Омск: Омское книжное изд., 1984 г.</ref>|Автор=[[Антон Семёнович Сорокин|Антон Сорокин]], «Плевок в глаза Дутову», 1927}}
― Посадили мобилизованных киргиз в [[вагон]]ы, в ящики, ― говорил Саудакас, ― словно в спичечные коробки натолканы мы, спички. Жаль было Саудакасу жену, детей, юрту, родную степь, и сон бежал от Саудакаса, как тарбаган; и только одна мысль начала расти и скоро выросла [[тарантул]]ом мохноногим, прожорливым, и пожирал тарантул все мысли и оставлял надоедливые слова: «Тургень, джаргень джер яни ни алган тендек имагул, слышишь, Ибрагим, ― Тургень джаргень яни ни алган тендек имагул».
― Стучат колеса, ― говорит Ибрагим, ― надоело слушать, уши болят.<ref name="сор">''[[w:Сорокин, Антон Семёнович|Сорокин А. С.]]'' Запах родины. — Омск: Омское книжное изд., 1984 г.</ref>|Автор=[[Антон Семёнович Сорокин|Антон Сорокин]], «Саудакас», 1924}}

{{Q|По приказу царскому стали брать киргиз на войну окопы рыть. И когда киргизы отказались, приехали [[казаки]] и стали из [[пулемёт]]ов расстреливать киргиз, вешать для устрашения. Много погибло киргиз, ну, думали, что может быть больше этого [[горе|горя]]? Оказалось, нет предела горю, пришло время, и по [[степь|степи]] стали разъезжать банды казаков атамана Дутова. Пожирали скот, [[изнасилование|насиловали]] киргизских [[невеста|невест]], рылись в [[сундук]]ах, уничтожали аулы. Полными горстями [[судьба]] бросала несчастья и смерть. Обширны степи Тургайские. Отряды казачьи, что [[репей]] на коже [[верблюд]]а, а убитых в травах высоких не видать ― скрывает [[степь]]. Только [[волк]]и грызутся у [[труп]]ов убитых да летают, каркая, черные [[ворон]]ы. Много убитых, но всех не перебить, да и степь Тургайскую не наполнить убитыми, в огромных степях жалки кучки отрядов атамана Дутова.<ref name="сор"/>|Автор=[[Антон Семёнович Сорокин|Антон Сорокин]], «Плевок в глаза Дутову», 1927}}


== Источники ==
== Источники ==

Версия от 14:24, 28 марта 2020

Киргиз

Киргизы — тюркоязычный среднеазиатский народ, к которым раньше относили и казахов.

В публицистике и документальной прозе

  •  

В ряду других заслуженным, геройским полком считался Мусульманский, насчитывавший четырнадцать национальностей; преобладали в этом полку киргизы, доселе безжалостно и бессовестно эксплуатировавшиеся зажиточным тунеядным казачеством, к которому питали неукротимую, жестокую ненависть.

  Д. А. Фурманов, «Чапаев», 1923

В мемуарах и беллетристике

  •  

Шли киргизы в страшных шапках, подпрыгивали, вытягивались, шуршали травой, скалили зубы, махая руками. Дикий крик одиноко прорезал черную ночную тишину:
― Мамынька! Бежал Мишка недолго. Сзади его хватили киргизские руки, в уши кричали страшные киргизские голоса:
Смерть! Перед глазами обезумевшими вырос огромный репей огромным великаном ― бежать больше некуда. Упал Мишка на колени перед великаном и лежал в покорном молчаньи до самого утра. Это была не смерть. Смерть ходила по вагонам, по вагонным крышам, по грязным канавкам, где валялись голодные.[1]

  Александр Неверов, «Ташкент — город хлебный», 1923
  •  

В тяжелые годы колчаковщины, когда казаки атамана Дутова в Тургайской области жгли оранжевые степи, атаман Дутов производил мобилизацию среди киргизов и не пожелавших взять оружие убивал. Приехали казаки в Тургайскую степь Сары-Арки и стали косить аулы киргизские. Каждый киргиз ― это чиинка, соломинка, и складывали в копны, только каждая соломинка в копне была киргизским телом. Высоко летали, не шевеля крыльями, серогрудые коршуны и заунывно кричали надоедливым заунывным свистом.
― Посадили мобилизованных киргиз в вагоны, в ящики, ― говорил Саудакас, ― словно в спичечные коробки натолканы мы, спички. Жаль было Саудакасу жену, детей, юрту, родную степь, и сон бежал от Саудакаса, как тарбаган; и только одна мысль начала расти и скоро выросла тарантулом мохноногим, прожорливым, и пожирал тарантул все мысли и оставлял надоедливые слова: «Тургень, джаргень джер яни ни алган тендек имагул, слышишь, Ибрагим, ― Тургень джаргень яни ни алган тендек имагул».
― Стучат колеса, ― говорит Ибрагим, ― надоело слушать, уши болят.[2]

  Антон Сорокин, «Саудакас», 1924
  •  

По приказу царскому стали брать киргиз на войну окопы рыть. И когда киргизы отказались, приехали казаки и стали из пулемётов расстреливать киргиз, вешать для устрашения. Много погибло киргиз, ну, думали, что может быть больше этого горя? Оказалось, нет предела горю, пришло время, и по степи стали разъезжать банды казаков атамана Дутова. Пожирали скот, насиловали киргизских невест, рылись в сундуках, уничтожали аулы. Полными горстями судьба бросала несчастья и смерть. Обширны степи Тургайские. Отряды казачьи, что репей на коже верблюда, а убитых в травах высоких не видать ― скрывает степь. Только волки грызутся у трупов убитых да летают, каркая, черные вороны. Много убитых, но всех не перебить, да и степь Тургайскую не наполнить убитыми, в огромных степях жалки кучки отрядов атамана Дутова.[2]

  Антон Сорокин, «Плевок в глаза Дутову», 1927

Источники

  1. Неверов А. С. Ташкент — город хлебный. — М.-Л., «Земля и фабрика», 1925 г.
  2. 1 2 Сорокин А. С. Запах родины. — Омск: Омское книжное изд., 1984 г.

См. также