Соляной столп: различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Живаго |
отрицание столба |
||
Строка 23: | Строка 23: | ||
{{Q|«Москва под ударом» [[Андрей Белый|Белого]]: ― За [[сквер]]ом просером пылел [[тротуар]]… ― Там алашали… ― Пхамкал, и пхымкал… ― Протух в мерзи… ― Рукач и глупач… И так написана вся [[книга]]. Да, не оглядывайся назад ― превратишься в соляной столп! Не засматривайся в [[прошлое]]! Шестой (т. е. четвертый) час, ровно шумит [[дождь]], сплошь серое небо уже слилось вдали с затуманенной долиной. И будто близки [[сумерки]]. Семь часов, за окнами уже сплошное, ровное серое, тихо и ровно шумит дождь. Уже надо было зажечь [[электричество]].<ref>''[[Иван Алексеевич Бунин|И. Бунин]]''. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г. — Т. 1. Стихотворения (1888—1911); Рассказы (1892—1901). — С. 455-456</ref>|Автор=[[Иван Алексеевич Бунин|Иван Бунин]], Дневники, 21 августа 1941 г.}} |
{{Q|«Москва под ударом» [[Андрей Белый|Белого]]: ― За [[сквер]]ом просером пылел [[тротуар]]… ― Там алашали… ― Пхамкал, и пхымкал… ― Протух в мерзи… ― Рукач и глупач… И так написана вся [[книга]]. Да, не оглядывайся назад ― превратишься в соляной столп! Не засматривайся в [[прошлое]]! Шестой (т. е. четвертый) час, ровно шумит [[дождь]], сплошь серое небо уже слилось вдали с затуманенной долиной. И будто близки [[сумерки]]. Семь часов, за окнами уже сплошное, ровное серое, тихо и ровно шумит дождь. Уже надо было зажечь [[электричество]].<ref>''[[Иван Алексеевич Бунин|И. Бунин]]''. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г. — Т. 1. Стихотворения (1888—1911); Рассказы (1892—1901). — С. 455-456</ref>|Автор=[[Иван Алексеевич Бунин|Иван Бунин]], Дневники, 21 августа 1941 г.}} |
||
{{Q|― Смотрю я на тебя и не понимаю: du bist ja so harmonisch! Если ты не перестанешь бояться воды, которая есть элемент, [[стихия]], которая есть и в тебе, то вся твоя «гармония» нарушится, потому что она неустойчива; [[водобоязнь]] с годами, как всякая [[фобия]], перерастет самое себя, и ты волей-неволей откормишь в себе [[дракон]]а, который пожрет тебя и все твое равновесие. Не понимаю, как ты, которая не боишься жизни, боишься воды. Ты сама ― только [[вода]] и [[соль]]. Чего же ты боишься? Перестанешь бояться воды, и все в тебе встанет на место. Это надо успеть сделать. |
|||
― Вода и соль? ― сказала я. ― Кажется, это сейчас устарело? |
|||
― Не слыхала об этом. Если ты в себе отрицаешь воду, то ты превращаешься постепенно в соляной столп.<ref name="берб">''[[Нина Николаевна Берберова|Берберова Н.]]'' «Курсив мой». Автобиография. — М., 1996 г.</ref>|Автор=[[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]], «[[Курсив мой]]», 1966}} |
|||
{{Q|Когда человеку пятьдесят шесть и на вопрос о самочувствии он отвечает «хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра», тащить в [[Арктика|Арктику]] организм, не выслушав его [[аргумент]]ы, ― занятие легкомысленное. [[Врач]], которого я выбрал в посредники, долго и озабоченно качал головой, но все-таки пришел к выводу, что у меня еще имеются некоторые шансы потоптать землю ― если я брошу курить, не буду волноваться, сидеть на диете, гулять, спать, поменьше работать, пить [[валерьянка|валерьянку]], не превращаться в соляной столб при виде красивых женщин, принимать на [[ночь]] теплую ванну и глотать от семисот до тысячи таблеток в день. Один из своих рассказов [[Марк Твен]] заключил словами: «Так было дело. Кое-что, впрочем, я выдумал».<ref>''[[w:Санин, Владимир Маркович|Санин В.М.]]'' «Не говори ты Арктике — прощай». — Москва, «Советский писатель», 1989 г.</ref>|Автор=[[Владимир Маркович Санин|Владимир Санин]], «Не говори ты Арктике — прощай», 1987}} |
{{Q|Когда человеку пятьдесят шесть и на вопрос о самочувствии он отвечает «хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра», тащить в [[Арктика|Арктику]] организм, не выслушав его [[аргумент]]ы, ― занятие легкомысленное. [[Врач]], которого я выбрал в посредники, долго и озабоченно качал головой, но все-таки пришел к выводу, что у меня еще имеются некоторые шансы потоптать землю ― если я брошу курить, не буду волноваться, сидеть на диете, гулять, спать, поменьше работать, пить [[валерьянка|валерьянку]], не превращаться в соляной столб при виде красивых женщин, принимать на [[ночь]] теплую ванну и глотать от семисот до тысячи таблеток в день. Один из своих рассказов [[Марк Твен]] заключил словами: «Так было дело. Кое-что, впрочем, я выдумал».<ref>''[[w:Санин, Владимир Маркович|Санин В.М.]]'' «Не говори ты Арктике — прощай». — Москва, «Советский писатель», 1989 г.</ref>|Автор=[[Владимир Маркович Санин|Владимир Санин]], «Не говори ты Арктике — прощай», 1987}} |
Версия от 14:35, 30 марта 2020
Соляно́й столп или Соляно́й столб (ивр. נציב מלּח) — цельный столб из каменной соли, в который, по библейской Книге Бытия, превратилась жена Лота при бегстве из Содома, когда ослушалась ангельского запрета и оглянулась назад (Быт. 19:15—26).
В мировой иудео-христианской культуре тема соляного столпа стала одним из расхожих символов наказания за нарушение священного запрета, а также знаком тщетности суетного <женского> любопытства.
Первоисточник
Когда взошла заря, Ангелы начали торопить Лота, говоря: встань, возьми жену твою и двух дочерей твоих, которые у тебя, чтобы не погибнуть тебе за беззакония города.И как он медлил, то мужи те <Ангелы>, по милости к нему Господней, взяли за руку его и жену его, и двух дочерей его, и вывели его и поставили его вне города. Когда же вывели их вон, то один из них сказал: спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть. <...> Солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор. И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и <все> произрастания земли.
Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом.
В мемуарах, публицистике и документальной прозе
Все те и прочия изрядныя женщины минувши, Христос велит едину поминати жену Лотову: поминайте жену Лотову. Слушаем, Спасителю мой, твоего повеления: но что в той жене Лотовой особеннаго паче иных женщин; Буде тое, что столпом сланым, что солью стала: многия суть и ныне жены такия, которыя в первых сахаром мужу своему бывают, а потом солью. Не то велит Христос, Спаситель наш, в жене Лотовой поминати: но сие, яко изшедши из Содомы, и повеление Божие восприемши, не озиратися вспять: паки обратися вспять, паки обрати очеса своя и усердие свое к Содоме, и бысть столп слан. Ах воспятаго озрения! за едино только, что бедная женщина, услышавши поражение и раззорение горящей Содомы, услышавши вопль и кличь людей погибающих, либо от страха, либо от жалости обратила очеса своя назад на Содому: за тое только едино в тот час гнев Божий изыде на ню, и бысть столп слан. Рцы нам, столпе сланый, рцы нам жено Лотова, что с твоею деется душею; Молчи столп сланый, но сказуют учителие: яко душа с темиж Содомлянами, на которых озреся, в веки погибе. Ах столп сланый, брашну духовному вельми потребный! Берите сию соль грешницы, на первые грехи возвращающиися, и сею солию брашна ваша услаждайте![1] | |
— митрополит Стефан (Яворский), Проповеди, 1710-е |
Аще не время изведется, паки вспять озирается окаянная, паки желает возвратитися, и многажды возвращается, аки пес, на блевотины своя: того ради и в столп сланый озревшуюся жену Лотову изменил Бог всемогущий. А для чего не в столп каменный, не в столп железный, не в столп медный; Ведаете, яко соль раждает жажду. Чем больше кто употребляет соли, тем большую имеет жажду. Се убо имате тайну, для чего жену Лотову изменил Бог в столп сланый; Хотел нас тем сланым идолом устрашити и научити, яко нечистота, с сердце человеческом вкорененная и застарелая, ненасытна есть: всегда жажду терпит ненасытную.[1] | |
— митрополит Стефан (Яворский), Проповеди, 1710-е |
Налево площадь Эразмова, так называемая по бронзовой статуе известного ученого Эразма. Подойдем к оной ближе: несчастный Эразм, отягощенный толстою книгою, закутанный в священническую тех времен одежду, к бесславию художника похож более на соляной столб, нежели на монумент славе Эразмовой. — Рассказать ли вам что-нибудь об Эразме? Он родился здесь в Роттердаме в 1467 году, девяти лет он уже удивлял всех соотечественников своих...[2] | |
— Николай Бестужев, «Записки о Голландии 1815 года», 1821 |
Да, вчера прочла ― перечла ― почти всю книгу Ахматовой и ― старо, слабо. Часто (плохая и верная примета) совсем слабые концы; сходящие (и сводящие) на нет. Испорчено стихотворение о жене Лота. Нужно было дать либо себя ― ею, либо ее ― собою, но ― не двух (тогда была бы одна: она). Но сердце мое никогда не забудет Отдавшую жизнь за единственный взгляд. Такая строка (формула) должна была даться в именительном падеже, а не в винительном. И что значит: сердце мое никогда не забудет… ― кому до этого дело? ― важно, чтобы мы не забыли, в наших очах осталась ― Отдавшая жизнь за единственный взгляд… Этой строке должно было предшествовать видение: Та, бывшая!.. та, ставшая солью, отдавшая жизнь за единственный взгляд ― соляной столб, от которого мы остолбенели. Да, еще и важное: будь я ― ею, я бы эту последнюю книгу озаглавила: «Соляной столб». И жена Лота, и перекличка с Огненным (высокая вечная верность) в двух словах вся беда и судьба. Ну, ладно… Просто, был 1916 год, и у меня было безмерное сердце, и была Александровская Слобода, и была малина (чудная рифма ― Марина), и была книжка Ахматовой… | |
— Марина Цветаева, Дневниковые записи: октябрь 1940 г. |
«Москва под ударом» Белого: ― За сквером просером пылел тротуар… ― Там алашали… ― Пхамкал, и пхымкал… ― Протух в мерзи… ― Рукач и глупач… И так написана вся книга. Да, не оглядывайся назад ― превратишься в соляной столп! Не засматривайся в прошлое! Шестой (т. е. четвертый) час, ровно шумит дождь, сплошь серое небо уже слилось вдали с затуманенной долиной. И будто близки сумерки. Семь часов, за окнами уже сплошное, ровное серое, тихо и ровно шумит дождь. Уже надо было зажечь электричество.[3] | |
— Иван Бунин, Дневники, 21 августа 1941 г. |
― Смотрю я на тебя и не понимаю: du bist ja so harmonisch! Если ты не перестанешь бояться воды, которая есть элемент, стихия, которая есть и в тебе, то вся твоя «гармония» нарушится, потому что она неустойчива; водобоязнь с годами, как всякая фобия, перерастет самое себя, и ты волей-неволей откормишь в себе дракона, который пожрет тебя и все твое равновесие. Не понимаю, как ты, которая не боишься жизни, боишься воды. Ты сама ― только вода и соль. Чего же ты боишься? Перестанешь бояться воды, и все в тебе встанет на место. Это надо успеть сделать. | |
— Нина Берберова, «Курсив мой», 1966 |
Когда человеку пятьдесят шесть и на вопрос о самочувствии он отвечает «хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра», тащить в Арктику организм, не выслушав его аргументы, ― занятие легкомысленное. Врач, которого я выбрал в посредники, долго и озабоченно качал головой, но все-таки пришел к выводу, что у меня еще имеются некоторые шансы потоптать землю ― если я брошу курить, не буду волноваться, сидеть на диете, гулять, спать, поменьше работать, пить валерьянку, не превращаться в соляной столб при виде красивых женщин, принимать на ночь теплую ванну и глотать от семисот до тысячи таблеток в день. Один из своих рассказов Марк Твен заключил словами: «Так было дело. Кое-что, впрочем, я выдумал».[5] | |
— Владимир Санин, «Не говори ты Арктике — прощай», 1987 |
Я люблю Москву за то, что не люблю ее ― больше ее, увы, любить не за что: лишь за то, что нет в ней памятных мест моего прошлого. Этот роман ― моя манипуляция с пространством, по которому тосковал Бродский: Сжимая пространство до образа мест, где я пресмыкался от боли… И от унижения, хотя это и есть главная боль ― самая невыносимая. Жизнь, которая звалась Ленинград, кончилась, и я ставлю ей фанерное надгробие и грошовую свечу. И ноги моей больше не будет на этой могиле ― клянусь честью! Я стою на мосту между прошлым и будущим, я не стану соляным столпом, как Лотова жена ― мне не на что оглядываться, но и смотреть вперед нет ни сил, ни желания. Пусть прервется моя колея, посадите меня в тюрьму, остановите, чёрт побери, время ― я не хочу умереть в стране киммерийцев! Кочевая кровь моих предков гонит мои стада на Запад, в страну Ханаан![6] | |
— Владимир Соловьев, «Три еврея, или Утешение в слезах», 1998 |
Я запросто пойду в проститутки. Говорят, только надо найти хорошую мамку. У вас нет хорошей мамки, чтоб не обижала, чтоб медицина там и все такое? Я ― соляной столб. Я несчастная жена Лота, что оглянулась сдуру. ― Да не пугайтесь так. Я еще до этого не дошла. Иду, но не дошла. А квартира ваша подходит для другого. Мы у вас будем делать поминки. Больше не у кого… Я обошла всех.[7] | |
— Галина Щербакова, «Ангел Мертвого озера», 2002 |
Зачем она мне, эта тюрьма? Мы шли дальше. Но мама, удерживая мое плечо, то и дело останавливалась, оглядывалась на здание с зарешеченными окошками, и взгляд ее при этом был тосклив и памятлив, будто бы она хотела выкинуть напрочь из сердца это угрюмое здание, но не могла: слишком прочно угнездилось оно там. Теперь, из нынешних дней, добавлю, что на это нельзя было оглядываться, лучше б обойтись. Но жизнь напоминала ей об этом снова и снова. Куда денешься от воспоминаний? И она всё оглядывалась, подобно библейской жене Лота, перед тем как та превратилась в соляной столп.[8] | |
— Александр Рекемчук, «Мамонты», 2006 |
В художественной литературе
Речь свою кончила она таким предложением, что я совершенно окаменел от удивления, смешанного с величайшим негодованием. Пришед в себя, перекрестился и прочитал: «Да воскреснет бог!» ― ибо я истинно думал, что попал в ад нечестия. Вышед из комнаты дрожащими ногами, схватил я походную суму свою и бросился бежать что есть силы, боясь, чтобы огнь небесный не попалил и меня вместе с беззаконными. Я не смел даже оглянуться, чтобы по примеру жены Лотовой не превратиться в соляной столб. С тех пор принял я твердое намерение не брать на себя должности наставника и вести жизнь сообразную с моею склонностию и правилами: держаться правды, не льстить, не изгибаться, презирать все лишнее и ни в ком не иметь нужды.[9] | |
— Василий Нарежный, «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», 1814 |
Мы поговорили за чаем о каких-то пустяках и разошлись. Я целых две недели ничего не делал. Ходил только в академию писать свою программу на ужаснейшую библейскую тему: обращение жены Лота в соляной столб. Все у меня уже было готово ― и Лот и домочадцы его, но столба придумать я никак не мог. Сделать что-нибудь вроде могильного памятника или просто статую Лотовой супруги из каменной соли? Жизнь шла вяло. Получил два письма от Сони.[10] | |
— Всеволод Гаршин, «Надежда Николаевна», 1885 |
В таком-то роде шло воспитание со стороны родителей. Наряду с этим ученьем шло ученье и по книжкам; но все как-то урывками. Голова у Павлуши была свежа, а поэтому в короткое время, начиная с довольно глубокомысленных складо́в вроде фрю, хрю и пр., он достиг возможности рассказать св<ященную> историю вплоть до столпотворения вавилонского и во всех подробностях излагал, как жена Лота превратилась в соляной столб. Из арифметики знал, что счисление происходит от правой руки к левой, и с прописи выводил «Мудрость у разумного пред лицом, а глаза глупца ищут ее на конце света», или что-то в этом роде.[11] | |
— Глеб Успенский, Из цикла «Очерки переходного времени», 1889 |
— Да как же… Пущать никого не велено, а вы, прости Господи, лезете в барские комнаты без всякого спросу. | |
— Василий Немирович-Данченко, «Сластеновские миллионы», 1893 |
Эта Зоя способна заморозить всякий высокий порыв, веточка возмущена, но отступить она уже не может. Взяв Зою за руку, приблизив к ее уху свое разгоряченное лицо, Неточка шепчет: | |
— Лидия Чарская, «Тайна», 1908 |
Рыдания миссис Друк длились до тех пор, покуда блюдце в дрожащих ее руках не переполнялось свыше всякой меры. Молли тряслась всем телом, опуская в него язык, свернутый трубочкой. Но после двух-трех глотков она неистово фыркала, ощетинивалась и стрелой летела на кухню, прямо к лоханке, в надежде освежиться пресной водой. Увы! В мире, окружавшем миссис Друк, пресной воды не было. Влага, подвластная ее наблюдениям, оседала в желудке сталагмитами и сталактитами. Если б Молли знала библию, она могла бы сравнить свою хозяйку с женой Лота, превратившейся в соляной столб, заглядевшись на свое прошлое. Но Молли не знала библии и в одно прекрасное утро прыгнула в окно, оттуда на водосточную трубу, с трубы ― в чей-то цветочный горшок, с цветочного горшка ― кубарем по каменным выступам вниз, вниз, еще вниз, пока не вцепилась со всего размаху в пышную дамскую прическу из белокурых локонов, утыканных гребешками, шпильками и незабудками.[14] | |
— Мариэтта Шагинян, «Месс-Менд, или Янки в Петрограде», 1924 |
«Отберут… Сейчас отберут…» Тогда, как пойманный в капкан звереныш, я взвизгнул. Я вынул маузер, большим пальцем вздернул предохранитель и нажал спуск. Четыре пары рук, державших меня, мгновенно разжались. Я вскочил на подоконник. Оттуда я успел разглядеть белые, будто ватные лица учеников, желтую плиту каменного пола, разбитую выстрелом, и превратившегося в библейский соляной столб застрявшего в дверях отца Геннадия. Не раздумывая, я спрыгнул с высоты второго этажа на клумбы ярко-красных георгин.[15] | |
— Аркадий Гайдар, «Школа», 1929 |
— Побрезговал скотиной. А как потом каялся. Небось сами знаете, чем кончилось. | |
— Борис Пастернак, «Доктор Живаго», 1945 |
В поэзии
— Марина Цветаева, «Красный бант в волосах...», 10 октября 1918 |
В соединении ― строенье, | |
— Фёдор Сологуб, «Тяжелый и разящий молот...», 15 марта 1917 |
— Александр Межиров, «Что же все-таки потом...» 1996 |
Источники
- ↑ 1 2 митрополит Стефан (Яворский). Проповеди. Сочинения. — Саратов, Издательство «Научная книга», 2014 г.
- ↑ Н. А. Бестужев. Избранная проза. — М.: «Советская Россия», 1983 г.
- ↑ И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г. — Т. 1. Стихотворения (1888—1911); Рассказы (1892—1901). — С. 455-456
- ↑ Берберова Н. «Курсив мой». Автобиография. — М., 1996 г.
- ↑ Санин В.М. «Не говори ты Арктике — прощай». — Москва, «Советский писатель», 1989 г.
- ↑ Владимир Соловьев. «Три еврея, или Утешение в слезах». Роман с эпиграфами. — М.: Захаров, 2002 г. — 336 с.
- ↑ Галина Щербакова. «Ангел Мёртвого озера». — М.: «Новый Мир», №7, 2002 г.
- ↑ Рекемчук А. Е.. «Мамонты». — М.: МИК, 2006 г.
- ↑ В. Т. Нарежный, Собрание сочинений в 2 томах. Том 2. — М.: «Художественная литература», 1983 г.
- ↑ В. М. Гаршин. Сочинения. — Москва.: «Художественная литература», 1983 г.
- ↑ Успенский Г.И. Собрание сочинений в девяти томах. Том 8. — Москва, ГИХЛ, 1957 г.
- ↑ В. В. Немирович-Данченко. «Цари биржи». — СПб: ООО «Полиграф», 2013 г.
- ↑ Лидия Чарская, Полное собрание сочинений. том 24. — Приход храма сошествия Святаго Духа, «Русская миссия», 2007 г.
- ↑ Мариэтта Шагинян, «Месс-менд». — М.: Правда, 1988 г.
- ↑ А. Гайдар. Собрание сочинений в трёх томах. Том 2. — М.: изд. «Правда», 1986 г.
- ↑ Борис Пастернак. Доктор Живаго. — М.: «Художественная литература», 1990 г.
- ↑ М.И. Цветаева. Собрание сочинений: в 7 томах. — М.: Эллис Лак, 1994-1995 г.
- ↑ Ф. Сологуб. Собрание стихотворений в 8 томах. — М.: Навьи Чары, 2002 г.
- ↑ А.П. Межиров, «Артиллерия бьёт по своим» (избранное). — Москва, «Зебра», 2006 г.
См. также
- Жена Лота
- Колосс на глиняных ногах
- Суета сует
- Мене, мене, текел, упарсин
- Выдавливает из себя по каплям раба
- Дерево жизни
- Дуба дать
- Геркулесовы столбы
- Соляная кислота
- Каменная соль
Поделитесь цитатами в социальных сетях: |