{{Q|Наступили жаркие дни. [[Солнце]] поливало тяжёлым, густым зноем мягкую, [[мох|мшистую]] поверхность болот. Его свет казался мутным от влажных испарений перегнившего мха. Резкий запах [[багульник]]а походил на запах перебродившего пряного [[вино|вина]]. Зной не обманывал: обострённые длительным общением с [[природа|природой]] чувства угадывали приближение короткой северной осени. Едва уловимый отпечаток её лежал на всём: на слегка побуревшей хвое [[лиственница|лиственниц]], горестно опущенных ветках [[берёза|берёз]] и [[рябина|рябин]], шляпках древесных [[гриб]]ов, потерявших свою бархатистую свежесть… [[Комар]]ы почти исчезли.<ref>''[[Иван Антонович Ефремов|Иван Ефремов]]'', «Алмазная труба». — М.: Детгиз, 1954 г.</ref>|Автор=[[Иван Антонович Ефремов|Иван Ефремов]], «Алмазная труба», 1944}}
{{Q|Наступили жаркие дни. [[Солнце]] поливало тяжёлым, густым зноем мягкую, [[мох|мшистую]] поверхность болот. Его свет казался мутным от влажных испарений перегнившего мха. Резкий запах [[багульник]]а походил на запах перебродившего пряного [[вино|вина]]. Зной не обманывал: обострённые длительным общением с [[природа|природой]] чувства угадывали приближение короткой северной осени. Едва уловимый отпечаток её лежал на всём: на слегка побуревшей хвое [[лиственница|лиственниц]], горестно опущенных ветках [[берёза|берёз]] и [[рябина|рябин]], шляпках древесных [[гриб]]ов, потерявших свою бархатистую свежесть… [[Комар]]ы почти исчезли.<ref>''[[Иван Антонович Ефремов|Иван Ефремов]]'', «Алмазная труба». — М.: Детгиз, 1954 г.</ref>|Автор=[[Иван Антонович Ефремов|Иван Ефремов]], «Алмазная труба», 1944}}
{{Q|Листья на [[берёза]]х истончились, стали прозрачно-золотистыми, похожими на пластинки [[слюда|слюды]]. Густой и частый [[осина|осинник]] побагровел, поредел, и через него засквозил противоположный прилавок с соседней усадьбой ([[забор]], [[ворота]], зелёная крыша). Повеяло тонким и вязким ароматом, так пахла увядающая [[трава]], тяжёлые осенние [[цветы]], омытые ночными [[дождь|дождями]], осыпающиеся [[лист]]ья. Они и падали-то теперь по-осеннему ― медленно кружась и порхая. Появилось повсюду очень много красного и жёлтого цвета. Если листья [[клён]]ов светлели, желтели, истончались и становились почти светочувствительными, то кусты [[барбарис]]а перед концом наливались багрянцем. И, заметив осень раз, я стал её уже находить всюду.<ref>''[[w:Домбровский, Юрий Осипович|Домбровский Ю.О.]]'' Собрание сочинений: В 6 томах. Том 2. — М.: Терра, 1992 г.</ref>|Автор=[[w:Домбровский, Юрий Осипович|Юрий Домбровский]], «[[Обезьяна]] приходит за своим черепом» (часть 2), 1964}}
== Осень в стихах ==
== Осень в стихах ==
Версия от 21:13, 13 апреля 2020
Осень, жа́тва — одно из четырёх времен года, переходное между летом и зимой. Осень — сезон угасания природы, когда солнце становится всё ниже, световой день — короче, и становится всё холоднее и холоднее. Вода, нагретая летним теплом, остывает, и постепенно наступает зима.
Осень в публицистике, мемуарах и научно-популярной литературе
Мелкий дождь моросит не переставая; сыро, мокро, скользко; серый туман, как войлок, облегает небо; воздух тяжёл и удушлив; холодно, жутко, кругом грязь и слякоть, земля как болото, всё рыхло, всё лезет врозь. Осень.[1]
— Иван Аксаков, «Возврат к народной жизни...», 1861
Холодный осенний день. Сине-серые облака виснут над землёй сплошной крышей, и только к югу на горизонте светлая полоса неба, осиянного из-за облаков солнцем. Туда летят с печальным криком журавли. Пустые фольварки, испуганные деревни. Недавно здесь наступали и отступали австро-германские полки. Потом, преследуя их, здесь же двигались русские войска. Потоки людей, повозок, орудий, походных кухонь не умещались на главной дороге. Вдоль дороги по полям образовались новые дороги. Ногами и колёсами вырыли картофель, свёклу, морковь, втоптали в грязь капусту…
В России континентальный климат, и этот континентальный климат создает особенно суровую зиму и особенно жаркое лето, длинную, переливающуюся всеми оттенками красок весну, в которой каждая неделя приносит с собой что-то новое, затяжную осень, в которой есть и ее самое начало с необыкновенной прозрачностью воздуха, воспетое Тютчевым, и особой тишиной, свойственной только августу, и поздняя осень, которую так любил Пушкин. Но в России, в отличие от юга, особенно где-нибудь на берегах Белого моря или Белого озера, необыкновенно длинные вечера с закатным солнцем, которое создает на воде переливы красок, меняющиеся буквально в пятиминутные промежутки времени, целый «балет красок», и замечательные ― длинные-длинные ― восходы солнца.[2]
Листья на деревьях всё желтели и желтели, начался листопад, зашумели осенние ветры — настала поздняя осень. Царица года лежала на земле, усыпанной пожелтевшими листьями; кроткий взор её был устремлён на сияющие звёзды небесные; рядом с нею стоял её муж. Вдруг поднялся вихрь и закрутил сухие листья столбом. Когда вихрь утих — царицы года уже не было; в холодном воздухе кружилась только бабочка, последняя в этом году.
— Осень, осень, осень… — тихо говорила Маша, глядя по сторонам. — Прошло лето. Птиц нет, и зелены одни только вербы.
Да, уже прошло лето. Стоят ясные, теплые дни, но по утрам свежо, пастухи выходят уже в тулупах, а в нашем саду на астрах роса не высыхает в течение всего дня. Всё слышатся жалобные звуки, и не разберёшь, ставня ли это ноет на своих ржавых петлях или летят журавли — и становится хорошо на душе и так хочется жить![3]
— Антон Чехов, «Моя жизнь (Рассказ провинциала)», 1896
Поздней осенью бывает иногда совсем как ранней весной там белый снег, там чёрная земля. Только весной из проталин пахнет землёй, а осенью снегом. Так непременно бывает: мы привыкаем к снегу зимой, и весной нам пахнет земля, а летом принюхаемся к земле, и поздней осенью пахнет нам снегом. Редко бывает, проглянет солнце на какой-нибудь час, но зато какая же это радость! Тогда большое удовольствие доставляет нам какой-нибудь десяток уже замерзших, но уцелевших от бурь листьев на иве или очень маленький голубой цветок под ногой...[4]
Наступили жаркие дни. Солнце поливало тяжёлым, густым зноем мягкую, мшистую поверхность болот. Его свет казался мутным от влажных испарений перегнившего мха. Резкий запах багульника походил на запах перебродившего пряного вина. Зной не обманывал: обострённые длительным общением с природой чувства угадывали приближение короткой северной осени. Едва уловимый отпечаток её лежал на всём: на слегка побуревшей хвое лиственниц, горестно опущенных ветках берёз и рябин, шляпках древесных грибов, потерявших свою бархатистую свежесть… Комары почти исчезли.[5]
Листья на берёзах истончились, стали прозрачно-золотистыми, похожими на пластинки слюды. Густой и частый осинник побагровел, поредел, и через него засквозил противоположный прилавок с соседней усадьбой (забор, ворота, зелёная крыша). Повеяло тонким и вязким ароматом, так пахла увядающая трава, тяжёлые осенние цветы, омытые ночными дождями, осыпающиеся листья. Они и падали-то теперь по-осеннему ― медленно кружась и порхая. Появилось повсюду очень много красного и жёлтого цвета. Если листья клёнов светлели, желтели, истончались и становились почти светочувствительными, то кусты барбариса перед концом наливались багрянцем. И, заметив осень раз, я стал её уже находить всюду.[6]
Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор.
Пылай, камин, в моей пустынной келье;
А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье,
Минутное забвенье горьких мук.
Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает.
Журча ещё бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы.
Как грустный взгляд, люблю я осень.
В туманный, тихий день хожу
Я часто в лес и там сижу —
На небо белое гляжу
Да на верхушки тёмных сосен.
Люблю, кусая кислый лист,
С улыбкой развалясь ленивой,
Мечтой заняться прихотливой
Да слушать дятлов тонкий свист.
Трава завяла вся... холодный,
Спокойный блеск разлит по ней...
И грусти тихой и свободной
Я предаюсь душою всей...
Чего не вспомню я? Какие
Меня мечты не посетят?
А сосны гнутся, как живые,
И так задумчиво шумят...
И, словно стадо птиц огромных,
Внезапно ветер налетит
И в сучьях спутанных и тёмных
Нетерпеливо прошумит.[7]
Когда сквозная паутина Разносит нити ясных дней И под окном у селянина Далекий благовест слышней,
Мы не грустим, пугаясь снова
Дыханья близкого зимы,
А голос лета прожитого
Яснее понимаем мы.[8]
В продрогших рощах… Матерь чистая,
Пошли своё знаменье мне,
Дай мне услышать твой неистовый,
Твой нежный голос в тишине! Ни серафима огнекрылого, Ни богомольца, ни купца. Сто вёрст от тихого Кириллова До славного Череповца.
А осень, осень кровью пламенной
Бежит по речке голубой ―
В гробу дубовом, в келье каменной
Дыши спокойно… Бог с тобой.
Осень! какая! в моем окне,
ежи по-буддистски по саду лопочут,
будто гений включил перламутр у осин
с пером, и чудесный воздух бокал за бокалом глотая.
Будто и нет жизни, а вот этот цвет,
как феномены, поют зеленые лягушки,
и Мир, как тигр бегает головой,
его глаза мои, ярко-желты!
— Виктор Соснора, «Ни зги, ни ноги, напрасный дар...», 2000
Осень в песнях и массовой культуре
В последнюю осень ни строчки, ни вздоха. Последние песни осыпались летом. Прощальным костром догорает эпоха, И мы наблюдаем за тенью и светом В последнюю осень… Осенняя буря, шутя, разметала Всё то, что душило нас пыльною ночью. Всё то, что давило, играло, мерцало, Осиновым ветром разорвано в клочья В последнюю осень… Ах, Александр Сергеевич милый, Ну что же Вы нам ничего не сказали О том, как держали, искали, любили… О том, что в последнюю осень вы знали, В последнюю осень… Голодное море, шутя, поглотило Осенне солнце, и за облаками Вы больше не вспомните то, что здесь было И пыльной травы не коснётесь руками. Уходят в последнюю осень поэты, И их не вернуть, заколочены ставни. Остались дожди и замёрзшее лето. Осталась любовь и ожившие камни. В последнюю осень…
↑Лихачев Д.С., Письма о добром и прекрасном. — М.: Детская литература, 1989 г.
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 9. (Рассказы. Повести), 1894—1897. — стр.258
↑М. Пришвин. «Зеленый шум». Сборник. — М., «Правда», 1983 г.
↑Иван Ефремов, «Алмазная труба». — М.: Детгиз, 1954 г.
↑Домбровский Ю.О. Собрание сочинений: В 6 томах. Том 2. — М.: Терра, 1992 г.
↑И. С. Тургенев. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1970
↑А. А. Фет. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Третье издание. — Л.: Советский писатель, 1986
↑В. Иванов. Собрание сочинений в 4 томах. — Брюссель: Foyer Oriental Chretien, 1971-1987