Божий одуванчик: различия между версиями

Материал из Викицитатника
[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Соглядатай
Нет описания правки
Метки: мобил. мобил.: сайт
Строка 1: Строка 1:
[[Файл:Common Dandelion - Taraxacum officinale - panoramio.jpg|thumb|350px|<center>[[Одуванчик]] (не божий)]]
[[Файл:Common Dandelion - Taraxacum officinale - panoramio.jpg|thumb|350px|<center>[[Одуванчик]] (не божий)]]
{{значения|Одуванчик (значения)}}
{{значения|Одуванчик (значения)}}
'''Бо́жий одува́нчик''' — устойчивое сочетание, иронический [[фразеологизм]], идиоматическое выражение, предназначенное для краткой характристики старого, дряхлого, беззлобного и беззащитного человека. В прямом смысле — только дунь, сразу обсыплется (в точном подобии другому фразеологизму: [[песок сыплется]]).
'''Бо́жий одува́нчик''' — устойчивое сочетание, иронический [[фразеологизм]], идиоматическое выражение, предназначенное для краткой характеристики старого, дряхлого, беззлобного и беззащитного человека. В прямом смысле — только дунь, сразу обсыплется (в точном подобии другому фразеологизму: [[песок сыплется]]).


Выражение «божий одуванчик» представляет собой устойчивую речевую конструкцию, [[метафора|метафору]] формульного типа, употребление которой отличается высочайшей степенью стереотипности. Как правило, употребляется в точном виде, и даже простая перестановка слов («одуванчик божий») или падежное склонение встречается очень редко, как особая речевая краска.
Выражение «божий одуванчик» представляет собой устойчивую речевую конструкцию, [[метафора|метафору]] формульного типа, употребление которой отличается высочайшей степенью стереотипности. Как правило, употребляется в точном виде, и даже простая перестановка слов («одуванчик божий») или падежное склонение встречается очень редко, как особая речевая краска.

Версия от 17:20, 19 ноября 2020

Одуванчик (не божий)

Бо́жий одува́нчик — устойчивое сочетание, иронический фразеологизм, идиоматическое выражение, предназначенное для краткой характеристики старого, дряхлого, беззлобного и беззащитного человека. В прямом смысле — только дунь, сразу обсыплется (в точном подобии другому фразеологизму: песок сыплется).

Выражение «божий одуванчик» представляет собой устойчивую речевую конструкцию, метафору формульного типа, употребление которой отличается высочайшей степенью стереотипности. Как правило, употребляется в точном виде, и даже простая перестановка слов («одуванчик божий») или падежное склонение встречается очень редко, как особая речевая краска.

Божий одуванчик в афоризмах и кратких высказываниях

  •  

Он был именно божий одуванчик, не божий, конечно.[1]

  Константин Воробьёв, «Записные книжки», 1970
  •  

Ленин
Божий одуванчик...[2]

  Вениамин Блаженный, «Точка зрения», 1976
  •  

Еще Бакунина вспомните! Плеханов ― божий одуванчик по сравнению с этим человеком, по нему дом престарелых плачет!..[3]

  Сергей Осипов, «Страсти по Фоме. Книга первая. Изгой», 1998 г.

Божий одуванчик в публицистике и научно-популярной литературе

  •  

― Мне-то что. На мне еще пятна социализма. Таким, как ты, божьим одуванчикам помогаю. Иллюзию незабываемого прошлого создаю… А жена, конечно, ноет.[4]

  Виктор Некрасов, «Взгляд и Нечто», 1977
  •  

Новая энергия возникает и в Чичикове, который весь начеку, так как боится, что Ноздрёв спутает ему все планы. Затем они в ночи, в степи, у поломанной телеги. Коробочка, с виду божий одуванчик, от страха, что ее окружают бандиты, защищается шумно и беспомощно. В этом спектакле характер каждого из помещиков приходится выражать лишь одним каким-то значком. Надо найти этот один-единственный значок, который выделял бы человека и в то же время не мешал бы общему действию.[5]

  Анатолий Эфрос, «Профессия: режиссёр», 1987
  •  

― Да что вы, ваше величество!.. Еще Бакунина вспомните! Плеханов ― божий одуванчик по сравнению с этим человеком, по нему дом престарелых плачет! Ему бы конституцию да дачу под Москвой и он стразу станет монархистом. А этот метит империю нашу многострадальную сокрушить, на династию замахивается ― подвиг Гришки Отрепьева повторить![3]

  Сергей Осипов, «Страсти по Фоме. Книга первая. Изгой», 1998 г.
  •  

Добродушие его покрылось ржавчиной обиды, хотя, кроме своего слабого здоровья, винить ему было некого. Славные прежде арабы были переименованы в «черных обезьян»; толстые женщины на пляже получили желчный ярлык: «Genetischer Sondermull»; конная полиция превратилась в «ослов на лошадях», океан стал противным, ветер ― холодным, а еда ― невкусной.
― Это пройдет, ― успокаивал я его и советовал мазать простоквашей голову, чтобы не обгорала лысина. Но превращения божьего одуванчика в репей было не остановить. Швагер то и дело читал нудные монологи на тему «Мы, немцы, развитая нация! А это все ― примитивные народы!»[6]

  — Михаил Гиголашвили, «Красный озноб Тингитаны: Записки о Марокко», 2006

Божий одуванчик в мемуарах и дневниковой прозе

  •  

― Ах, какой красавец! Он был именно божий одуванчик, не божий, конечно. Восторженный младенец-негодяй, получивший за свой порок награду. Он заметил, что в тесных и грязных домах живут некрасивые и кривоногие люди. Они пили водку и закусывали подснежниками.[1]

  Константин Воробьёв, «Записные книжки», 1970
  •  

Жила она, общаясь с соседями помещиками, часто ходила на могилу своем мужа, очень любила свою ближайшую наперсницу-эмономку и много внимания отдавала старушкам из богадельни, которую, основала и содержала на свои деньги. Была она маленькая, некрасивая, вся в бородавках и весьма разговорчивая. Брат Владимир называл ее Божьим одуванчиком, и это прозвище очень к ней подходило. В первые годы после революции бабушку Юлю выселили из барского дома, и она вместе со своей экономкой перебрались в богадельню. Старушки, обитавшие там, считая ее своей барыней и благодетельницей, отвели ей отдельную комнату.[7]

  Сергей Голицын, «Записки уцелевшего», 1989
  •  

Выявили некоего концертного администратора, который вписал в ведомость мою фамилию, расписался за меня, причем весьма непохоже, и получил деньги. В ОБХСС я заявил: «Уж где-где, но в Пензе я точно никогда не был». Устроили очную ставку с этим концертным деятелем. Смотрю ― старик, божий одуванчик. Пожалел я его и сказал: «Знаете, я забыл. Я разрешил ему за себя расписаться». Начали опять разбираться. Дотошные ребята из ОБХСС вскоре все поняли: что я чист, что меня подставили, что я из жалости сказал, будто разрешил старику расписаться… Но тогда на меня должны были бы завести дело за соучастие в изготовлении подложных финансовых документов. Пришлось брать свои слова обратно. В ОБХСС мне потом сказали: «Нам все понятно. Но вы-то хоть знаете, кого пожалели? Знаете, сколько у этого старика денег?..»[8]

  Муслим Магомаев, «Любовь моя ― мелодия», 1998

Божий одуванчик в беллетристике и художественной прозе

  •  

― Ехал я в поезде. Был осмотр. Вывели троих. Санврач остался, рассказал нам об одуванчиках божьих. Оказывается, наконец-то идет настоящая борьба со вшами.
― Надо выкорчевать это зло, покончить, ― прервал человек лет 48 в синем пальто. ― Помню на фронте мы совсем от бекасов ума решились. Вешать их стали. Выдерешь волос и повесишь на нем вшу. Да ведь все не перевешаешь. Надо организованно с ними бороться.[9]

  Константин Вагинов, «Гарпагониада», 1934
  •  

Устименко кивнул. И, набравшись храбрости, вдруг попросил Вересову достать ему два флакона духов «Ландыш».
― Значит, сразу два романа? ― улыбаясь глазами, спросила Вера.
― Да. Ашхен и Зинаида Михайловна...
― А знаете, вы просто трогательный человек, ― прижавшись на мгновение плечом к Володиному локтю, сказала Вера. ― Никогда бы не подумала, что вы способны помнить про ваших божьих одуванчиков…[10]

  Юрий Герман, «Дорогой мой человек», 1961 г.
  •  

А лейтенант Вася Кологойда молчал потому, что рядом с ним сидела хлипкая старушка того вида, который называют «божьим одуванчиком», непрерывно зевала и каждый раз крестила рот, опасаясь, как бы бес-искуситель не проник в это отверстие и не погубил ее душу. Разговаривать с богомолкой не хотелось, да и вообще единственный человек, с которым Васе хотелось бы разговаривать сегодня, была Ксаночка, кассирша городского кинотеатра.[11]

  Николай Дубов, «Небо с овчинку», 1966
  •  

Ну что ― совсем девчонка, ни хитрости у ней, ничего. Насквозь светится, как божий одуванчик. Однажды в субботу нас не уволили, уволили в воскресенье утром ― всю ночь она меня на причале ждала, от росы вымокла. Сторожа ее гоняли, она в каком-то пакгаузе пряталась. Это ценить надо, Сеня! Я уже о ней пo-серьезному: демобилизуюсь и увезу, а почему нет![12]

  Георгий Владимов, «Три минуты молчания», 1969
  •  

«А внучат я себе на шею посадить не даю. Припрет нужда: заболеет кто или на курорт съездить надо ― придут, попросят, помогу, выручу, а в няньки к ним идти на старости лет ― что-то не поманивает». И дети на нее не обижаются. У Славки два малыша, ему с женой очень туго приходится, но он говорит: «Они свое дело сделали, пусть божьи одуванчики хоть напоследок по-человечески поживут». Или бабка Хворостинина. Ей за семьдесят. Ходячее отрицание тезиса, что «в здоровом теле здоровый дух». От тела почти ничего не осталось ― косточки и кожа.[13]

  Мария Халфина, «Одиночество», 1970
  •  

Дымилась и Настасьина изба, в нее сразу же, как только приехал к Дарье внук, перебралась Катерина. Похоже, что она обрадовалась причине перейти туда, чтобы сподобить сухой угол и своему Петрухе, который по-прежнему слонялся по деревне без забот и без дела, как одуванчик божий: куда понесет ― туда и покатится. Услышав, что Андрей едет на ГЭС, Петруха заявился к нему и долго выяснял условия: сколько там зарабатывают, как живут, какой имеют «навар» ― под «наваром» разумелась выгода.
― Мне чтоб фатера была, а не стайка, ― выкаблучивался, прицениваясь, он, как всегда, с придурью, с форсом.[14]

  Валентин Распутин, «Прощание с Матёрой», 1976
  •  

А поначалу тот просто показался ему лубочным старичком, Божьим одуванчиком ― в золотистом венчике вокруг бледно-розовой лысинки, в обнимку с Библией. Собственно, таким он и оставался достаточно долго, пока однажды не потянул с таинственным видом Нифонтова в левое крыло здания, в дальний угол за лестницей на второй этаж, и там обнаружилась серебристая металлическая бочка, кое-где заляпанная белой краской. «Вот», ― кивнул дед, а потом еще и похлопал бочку по звонкому боку, произведя некоторый шум. Ну и что? ― вопросительно уставился на него студент. А то, что они завтра с зятем подъедут на машине, раненько, до зорьки, а студент пусть отворит ворота, так, да? С директрисой, значит, дед договорился, все в порядке. Подъедут и заберут.[15]

  Евгений Шкловский, «Соглядатай», 1977

Божий одуванчик в поэзии

Обдутый одуванчик
  •  

Ленин
Божий одуванчик ―
Так оберегаем поэтами,
Что они боятся дунуть
На его широкую лысину.[2]

  Вениамин Блаженный, «Точка зрения», 1976
  •  

Организация Вселенной
была неясной нашим предкам,
но нам ― сегодняшним, учёным, ―
ясна, как божий одуванчик.
Не на слонах стоит планета,
не на китах и черепахах,
она висит в пустом пространстве,
усердно бегая по кругу.[16]

  Бахыт Кенжеев, «Организация Вселенной...», 1999

Источники

  1. 1 2 К. Д. Воробьёв. Собрание сочинений в 5 томах. — Курск: «Славянка», 2008 г. — Том 5: Повести; Дневники; Записные книжки
  2. 1 2 Вениамин Блаженный. Верлибры. — Минск: Новые мехи, 2011 г.
  3. 1 2 Сергей Осипов. «Страсти по Фоме». — М.: Вагриус, 2003 г.
  4. Виктор Некрасов. «Записки зеваки». — М.: Вагриус, 2004 г.
  5. Анатолий Эфрос, «Професия: режиссёр». — М.: Вагриус, 2001 г.
  6. Гиголашвили М., «Красный озноб Тингитаны: Записки о Марокко», — М.: журнал «Нева» №9, 2008 г.
  7. Голицын Сергей. Записки уцелевшего. — М.: Орбита, 1990 г.
  8. М. М. Магомаев, Любовь моя ― мелодия. — М.: Вагриус, 1999 г.
  9. К.К. Вагинов. «Гарпагониада». ― «Ardis», Ann Harbor, США, 1983 г.
  10. Юрий Герман. «Дорогой мой человек». М.: «Правда», 1990 г.
  11. Николай Дубов. «Мальчик у моря». — М.: Детская литература, 1966 г.
  12. Г. Н. Владимов. Три минуты молчания. — Москва, Вагриус, 2004 г.
  13. М. Л. Халфина Повести и рассказы. — Новосибирск: Западно-сибирское книжное издательство, 1983 г.
  14. Распутин В. Г. Избранные произведения в 2-х томах. — М.: Молодая гвардия, 1984. — Т. 2 (Живи и помни. Прощание с Матёрой. Рассказы). — 446 с.
  15. Е. А. Шкловский. Заложники. — М., РИК «Культура», 1996 г.
  16. Бахыт Кенжеев. Невидимые: Стихи. — М.: ОГИ, 2004 г.

См. также