Аполлон Николаевич Майков: различия между версиями

Материал из Викицитатника
[непроверенная версия][непроверенная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Givi (обсуждение | вклад)
Новая: {{wikipedia|Майков, Аполлон Николаевич}} {{Викитека|Аполлон Николаевич Майков}} == Цитаты из произведений == * ...
 
Givi (обсуждение | вклад)
Нет описания правки
Строка 12: Строка 12:


== Об авторе ==
== Об авторе ==
* Первое, что невольно отмечается в поэзии Майкова, это необычайная бодрость его таланта и свежесть, прочность его поэзии: те олимпийцы и герои древности, с которыми поэт подружился еще в детстве, «средь пыльных мраморов потемкинских палат» {8}, должно быть, поделились с ним своей вечной молодостью. Не удивительно ли, например, читать строки, которые пишет поэт в год золотой свадьбы с Музой {9};
* Первое, что невольно отмечается в поэзии Майкова, это необычайная
бодрость его таланта и свежесть, прочность его поэзии: те олимпийцы и герои
древности, с которыми поэт подружился еще в детстве, «средь пыльных мраморов
потемкинских палат» {8}, должно быть, поделились с ним своей вечной
молодостью. Не удивительно ли, например, читать строки, которые пишет поэт в
год золотой свадьбы с Музой {9};


: Твой главный труд — ещё он впереди:
:: Твой главный труд — ещё он впереди:
: К нему ещё ты только копишь силы!
:: К нему ещё ты только копишь силы!
: Он облачком чуть светит заревым,
:: Он облачком чуть светит заревым,
: И всё затмит, все радости былые:
:: И всё затмит, все радости былые:
: Он впереди — Святой Иерусалим,
:: Он впереди — Святой Иерусалим,
: То всё была — ещё Антиохия!
:: То всё была — ещё Антиохия!


Если часть этой бодрости таланта, вероятно, следует приписать спокойно
Если часть этой бодрости таланта, вероятно, следует приписать спокойно прожитой и счастливо сложившейся жизни, то другая, несомненно, покоилась на коренных свойствах его натуры и вдохновения. Это была одна из тех редких
гармонических натур, для которых искание и воплощение красоты является делом естественным и безболезненным, потому что природа вложила красоту и в самые души их. Созерцательно-рассудочные, эти люди не нуждаются для своего
прожитой и счастливо сложившейся жизни, то другая, несомненно, покоилась на
творчества ни в сильных внешних возбудителях, ни в похвале, ни в борьбе, ни даже в постоянном притоке свежих впечатлений; шум жизни, напротив, бременит их, стесняет их фантазию, потому что запас их впечатлений держится и фильтруется долго и художественные образы складываются неприметно, медленно, точно растут из почвы. Мысли этих поэтов-созерцателей ясны, выражения просты и как бы отчеканены, образы скульптурны. Таков был у нас Крылов, таков был и учитель Майкова Гончаров, таков был и сам Майков. '''([[Иннокентий Фёдорович Анненский]], «А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии»).'''
коренных свойствах его натуры и вдохновения. Это была одна из тех редких
гармонических натур, для которых искание и воплощение красоты является делом
естественным и безболезненным, потому что природа вложила красоту и в самые
души их. Созерцательно-рассудочные, эти люди не нуждаются для своего
творчества ни в сильных внешних возбудителях, ни в похвале, ни в борьбе, ни
даже в постоянном притоке свежих впечатлений; шум жизни, напротив, бременит
их, стесняет их фантазию, потому что запас их впечатлений держится и
фильтруется долго и художественные образы складываются неприметно, медленно,
точно растут из почвы. Мысли этих поэтов-созерцателей ясны, выражения просты
и как бы отчеканены, образы скульптурны. Таков был у нас Крылов, таков был и
учитель Майкова Гончаров, таков был и сам Майков. '''([[Иннокентий Фёдорович Анненский]], «А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии»).'''


* Подобно антологической лирике Пушкина, стихотворения Майкова тяготеют к фрагменту, лишённому действия и воссоздающему статические, пластичные образы: «мирно уснувших двух нимф» («Эхо и молчание», 1840), «вакханку молодую» («Вакханка», 1841), «домик наш укромной» («Прощание с деревней», 1841), «вместительный <...> кубок» («Барельеф», 1842). Майков отказался от традиционной для «подражаний древним» любовной тематики, предпочитая описательную, в особенности пейзажную лирику. Природа для поэта полна скрытого смысла («всё думу тайную в душе моей питает»); населённая мифологическими существами — «дриадами, увенчанными дубовыми листами», «толпою легкокрылой» нимф, фавнами «с хмелем на челе» — природа одухотворяется, психологизируется и как бы отождествляется с прекрасным миром языческой древности. Однако разлитый в этом мире идиллический покой, гармоническая уравновешенность уже недостижимы и чужды поэту: «Я втайне бы страдал и жаждал бы порой / И бури, и тревог, и воли дорогой, / Чтоб дух мой крепнуть мог в борении мятежном…» («Раздумье», 1841; ср. со стихотворением Дельвига «Тихая жизнь»). Испытав, очевидно, влияние Лермонтова, Майков создал нетрадиционный для антологической лирики образ мятущегося, рефлексирующего поэта. '''(О. Е. Майорова, «Русские писатели». Биобиблиографический словарь).'''
* Подобно антологической лирике Пушкина, стихотворения Майкова тяготеют к фрагменту, лишённому действия и воссоздающему статические, пластичные образы: «мирно уснувших двух нимф» («Эхо и молчание», 1840), «вакханку молодую» («Вакханка», 1841), «домик наш укромной» («Прощание с деревней», 1841), «вместительный <...> кубок» («Барельеф», 1842). Майков отказался от традиционной для «подражаний древним» любовной тематики, предпочитая описательную, в особенности пейзажную лирику. Природа для поэта полна скрытого смысла («всё думу тайную в душе моей питает»); населённая мифологическими существами — «дриадами, увенчанными дубовыми листами», «толпою легкокрылой» нимф, фавнами «с хмелем на челе» — природа одухотворяется, психологизируется и как бы отождествляется с прекрасным миром языческой древности. Однако разлитый в этом мире идиллический покой, гармоническая уравновешенность уже недостижимы и чужды поэту: «Я втайне бы страдал и жаждал бы порой / И бури, и тревог, и воли дорогой, / Чтоб дух мой крепнуть мог в борении мятежном…» («Раздумье», 1841; ср. со стихотворением Дельвига «Тихая жизнь»). Испытав, очевидно, влияние Лермонтова, Майков создал нетрадиционный для антологической лирики образ мятущегося, рефлексирующего поэта. '''(О. Е. Майорова, «Русские писатели». Биобиблиографический словарь).'''

{{DEFAULTSORT:Майков, Аполлон Николаевич}}


[[Категория:Персоналии по алфавиту]]
[[Категория:Персоналии по алфавиту]]

Версия от 13:20, 4 сентября 2007

Логотип Викитеки
Логотип Викитеки
В Викитеке есть источник по теме

Цитаты из произведений

  • Есть минуты, когда не тревожит
    Роковая нас жизни гроза.
    Кто-то на плечи руки положит,
    Кто-то ясно заглянет в глаза.
    И мгновенно житейское канет,
    Словно в чёрную пропасть без дна.
    И над пропастью медленно встанет
    Семицветной дугой тишина.
Из стихотворения «Есть минуты, когда не тревожит…»
  • И напиться не сумели!
    Чуть за стол — и охмелели,
    Чем и как — вам всё равно!
    Мудрый пьет с самосознаньем,
    И на свет, и обоняньем
    Оценяет он вино.
Из стихотворения «Юношам»
  • Уходи, Зима седая!
    Уж красавицы Весны
    Колесница золотая
    Мчится с горной вышины!
Из стихотворения «Весна»

Об авторе

  • Первое, что невольно отмечается в поэзии Майкова, это необычайная бодрость его таланта и свежесть, прочность его поэзии: те олимпийцы и герои древности, с которыми поэт подружился еще в детстве, «средь пыльных мраморов потемкинских палат» {8}, должно быть, поделились с ним своей вечной молодостью. Не удивительно ли, например, читать строки, которые пишет поэт в год золотой свадьбы с Музой {9};
Твой главный труд — ещё он впереди:
К нему ещё ты только копишь силы!
Он облачком чуть светит заревым,
И всё затмит, все радости былые:
Он впереди — Святой Иерусалим,
То всё была — ещё Антиохия!

Если часть этой бодрости таланта, вероятно, следует приписать спокойно прожитой и счастливо сложившейся жизни, то другая, несомненно, покоилась на коренных свойствах его натуры и вдохновения. Это была одна из тех редких гармонических натур, для которых искание и воплощение красоты является делом естественным и безболезненным, потому что природа вложила красоту и в самые души их. Созерцательно-рассудочные, эти люди не нуждаются для своего творчества ни в сильных внешних возбудителях, ни в похвале, ни в борьбе, ни даже в постоянном притоке свежих впечатлений; шум жизни, напротив, бременит их, стесняет их фантазию, потому что запас их впечатлений держится и фильтруется долго и художественные образы складываются неприметно, медленно, точно растут из почвы. Мысли этих поэтов-созерцателей ясны, выражения просты и как бы отчеканены, образы скульптурны. Таков был у нас Крылов, таков был и учитель Майкова Гончаров, таков был и сам Майков. (Иннокентий Фёдорович Анненский, «А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии»).

  • Подобно антологической лирике Пушкина, стихотворения Майкова тяготеют к фрагменту, лишённому действия и воссоздающему статические, пластичные образы: «мирно уснувших двух нимф» («Эхо и молчание», 1840), «вакханку молодую» («Вакханка», 1841), «домик наш укромной» («Прощание с деревней», 1841), «вместительный <...> кубок» («Барельеф», 1842). Майков отказался от традиционной для «подражаний древним» любовной тематики, предпочитая описательную, в особенности пейзажную лирику. Природа для поэта полна скрытого смысла («всё думу тайную в душе моей питает»); населённая мифологическими существами — «дриадами, увенчанными дубовыми листами», «толпою легкокрылой» нимф, фавнами «с хмелем на челе» — природа одухотворяется, психологизируется и как бы отождествляется с прекрасным миром языческой древности. Однако разлитый в этом мире идиллический покой, гармоническая уравновешенность уже недостижимы и чужды поэту: «Я втайне бы страдал и жаждал бы порой / И бури, и тревог, и воли дорогой, / Чтоб дух мой крепнуть мог в борении мятежном…» («Раздумье», 1841; ср. со стихотворением Дельвига «Тихая жизнь»). Испытав, очевидно, влияние Лермонтова, Майков создал нетрадиционный для антологической лирики образ мятущегося, рефлексирующего поэта. (О. Е. Майорова, «Русские писатели». Биобиблиографический словарь).