Сто бед

Сто бед

«Сто бед» (серб. Sto Jada) — авторский сборник из 6 рассказов Эмира Кустурицы 2013 года.

Цитаты

	— Видели бы вы, что ребятня творит! — Что, например? — Учат змей курить! <…> Сцена вызвала восхищение девочек, которые с чувством ужаса, смешанного с удовлетворением, старались не пропустить ничего из того, что делает белобрысый. Но когда со звуком разорвавшейся петарды лопнула другая змея, раздутая табачным дымом, который она не могла выдохнуть, все втянули голову в плечи.
	— «В объятиях змеи»

По радио передавали новости: «Вчера вечером, накануне открытия Олимпийских игр в Сараеве, трасса для бобслея была опробована довольно своеобразным способом. Два совершеннолетних гражданина, Милен Родё Калем, проживающий в квартале Горица, в Сараеве, и Деян Митрович, сторож трассы и уроженец общины Пале, поспорили относительно скорости, на которой боб преодолевает ледяную трассу. Позже мужчины решили заключить следующее пари: за бутылку ракии Родё спустится по трассе на полиэтиленовом пакете. Ударили по рукам… И сказано — сделано…» Игроки в кости обнаружили полумёртвого Родё с обожжённой кожей и доставили в больницу.

— «Олимпийский чемпион»

Убедившись, что поблизости никого нет, Зеко крадучись спустился в подвал, закрыл окно, надел маску и, прежде чем залезть в ванну, сунул в рот трубку. Он погрузил в воду голову, а потом и тело. <…> — Дома у нас всё плохо, — откровенничал Зеко с рыбой. — <…> Отец отличный мужик. Понимаешь, карп, странное дело: с виду прямо бог, а в душе — несчастный человек. Он как солдатская койка в казарме: застлана по уставу, а матрас рваный, изъеденный молью и мышами.

— «Сто бед»

Короче… сам знаешь…

Суровые климатические условия, точно рука, вытаскивающая из колодца ведро с водой, извлекли из моего сознания неожиданные вопросы. Некоторые из них, по-моему, восходили к чистейшей философии. По возвращении из школы меня мучили вопросы: кто я? что я? откуда пришел? куда иду? <…> Отец терпеть не мог посредственности. Поняв, что для меня способность мыслить преобладает над красотой, он обрадовался: — Знаменитый немецкий философ Иммануил Кант тоже над этим размышлял. — Он тоже жил в жопе мира? — спросил я.

— Ты преувеличиваешь! Азраааа! Эта неизменная реплика помогала ему забыться сном. Брацо погружался в него, протяжно произнося второй слог имени жены. Это долгое «раааа» всякий раз усыпляло его. Вот интересно, что было бы, если бы её звали Дженифер? Ведь, проведя год в Англии на курсах усовершенствования, он вполне мог вернуться оттуда с невестой. А если бы его жену, мою потенциальную мать, звали Керт или Нимур? Такое легко могло бы случиться при том уважении, которое отец испытывал к неприсоединившимся странам! Он не мог бы использовать последний слог как колыбельную: как тут уснёшь с этим «еееерт» или «муууур»? Подумать только, как мало воздуха пропускают губы, чтобы сказать «Керт»… Не говоря уж о «Нимур»! Такие имена следует произносить, когда просыпаешься! Вот откуда на Балканах возникло обязательное требование к мужчинам, даже если их это не слишком занимает, прежде чем жениться, тщательно обдумать все детали!

Он наклонился над открытой кастрюлей; я поступил так же, и теперь мы <…> разглядывали жаркое по-боснийски. — Глянь-ка, — сказал отец, — мясо разорвано в клочья. Как душа. <…> — Как это душа может разорваться? — Под ударами вульгарности материализма.

Если когда-нибудь загорание внесут в список олимпийских видов спорта, Азра получит золотую медаль. <…> — Когда солнце встаёт или садится, следует смотреть ему в глаза.

Вытащив деньги и заказав угощение для всех, я, спотыкаясь, двинулся в туалет, чтобы в очередной раз проблеваться… «Ишь ты, — бормотал я, — туалет теперь не там, где я его оставил пятнадцать минут назад…»

Пупок — врата души

Сигареты с фильтром «LD» считались школьными, потому что продавались поштучно. Одной хватало на десятерых третьеклассников.

— Значит, братану в школе сказали: не прочтёшь, мол, книжку, останешься в седьмом классе на второй год. Мать привязала его к стулу и пригрозила: «Глаз с тебя не спущу, пока не дочитаешь до конца! Даже если ты сдохнешь, пока будешь читать, а я ослепну, на тебя глядя, но ты его прочтёшь, этого чёртова мужика! <…> Твой бедный отец был носильщиком. Но ты не повторишь его судьбу! А иначе во что верить…» Так что она привязала его. Как следует! <…> Шнуром от утюга! А меня послала в библиотеку за книгой. Я уже собирался бежать, но Миралем знаком подозвал меня и сунул мне в руку записку: «Сходи к мяснику Расиму. Попроси сто пятьдесят ломтиков тонко нарезанного вяленого мяса». Я пошёл в библиотеку, а потом к мяснику. Расим нарезал всё прозрачными лепестками, чтобы проложить между книжными страницами и подкрепляться. Вечером мать уселась на диван против Миралема с полным кофейником кофе и больше не спускала с моего братца глаз. А он пялился на вяленое мясо, будто читает, и, когда ему хотелось съесть кусочек, придвигал к себе книгу, якобы чтобы перевернуть страницу.

— Господин Бранко, почему «живот» по-русски, как по-нашему «жизнь»? — Потому что за пупком находится душа, а без души нет жизни. Он ткнул пальцем в мой пупок и слегка пощекотал меня. Я улыбнулся. — Ты с ней поосторожней! — прошептал он. — Я знаю… чтобы она не зачахла! — Да нет! Чтобы никто её тебе не загубил!

О сборнике

	… сборник из шести рассказов, плоть от плоти их автора и его кинематографа: то шутовские, то серьёзные, повествующие о ранах войны, о любви и братстве, балансирующие между реализмом и грёзами, полные меланхолии, поэзии и горького веселья.
	— Жан-Кристоф Бюиссон, рецензия в La Revue littéraire

	На каждом рассказе Кустурицы лежит отпечаток реализма, который не превращается в трагедию благодаря фантазии автора, рождающей невероятные, на грани абсурда, повороты сюжета.
	— Матильда Ниволле (Mathilde Nivollet), рецензия в Marianne

	Эмир Кустурица жонглирует словами, будто играет на гармонике. Неважно, что у него в руках — камера или перо, он сталкивает образы, ради того, чтобы создать картину на грани сна и реальности.
	— Le Figaro Magazine

Перевод

М. Брусовани, 2015