Ксипехузы

«Ксипехузы» (фр. Les Xipéhuz) — фантастическая короткая повесть Жозефа Рони-старшего 1887 года.

Цитаты

На другой стороне поляны светилось кольцо каких-то голубоватых полупрозрачных конусов с тёмными извилинами. Они не были высокими, примерно по пояс человеку, и у каждого внизу, почти у самой земли, горела ослепительная звезда. Позади конусов виднелись такие же странные вертикально стоящие призмы, белесые с тёмными полосами на поверхности, как на берёзовой коре. Кое-где высились бронзовые с зелёными точками цилиндры: одни тонкие и высокие, другие приземистые и широкие. У самого основания и конусов, и цилиндров, и призм сверкали такие же звёзды. Кочевники замерли, оцепенев. Суеверный страх сковал даже самых отважных. Но стало ещё страшнее, когда Неведомые на сумеречной поляне зашевелились. Звёзды их замигали, конусы вдруг вытянулись в длину, цилиндры и призмы зашипели, словно на раскалённые камни плеснули воды, — и все они, стремительно набирая скорость, понеслись прямо на кочевников. Племя, как завороженное, смотрело на них, не двигаясь с места. Неведомые налетели на людей. Столкновение было страшным. Воины, женщины, дети снопами валились на землю, как бы сражённые незримыми молниями. Невыразимый ужас вернул силы живым и, словно у них выросли крылья, они бросились врассыпную. Сомкнутые ряды Неведомых тоже разъединились и окружили племя, безжалостно преследуя свои жертвы. — I. Неведомые (Les Formes)

La clairière apparut. La source charmante y trouait sa route entre des mousses et des arbustes, et une fantasmagorie se montra aux nomades. C’était d’abord un grand cercle de cônes bleuâtres, translucides, la pointe en haut, chacun du volume à peu près de la moitié d’un homme. Quelques raies claires, quelques circonvolutions sombres, parsemaient leur surface, et tous avaient vers la base une étoile éblouissante comme le soleil à la moitié du jour. Plus loin, aussi excentriques, des strates se posaient verticalement, assez semblables à de l’écorce de bouleau et madrés d’ellipses multicolores. Et il y avait encore, de ci, de là, des Formes quasi-cylindriques, variées d’ailleurs, les unes minces et hautes, les autres basses et trapues, toutes de couleur bronzée, pointillées de vert, toutes possédant, comme les strates, le caractéristique point de lumière. La tribu regardait, ébahie. Une superstitieuse crainte figeait les plus braves, grossissante encore quand les Formes se prirent à onduler dans les ombres grises de la clairière. Et soudain, les étoiles tremblant, vacillant, les cônes s’allongèrent, les cylindres et les strates bruissèrent comme de l’eau jetée sur une flamme, tous progressant vers les nomades avec une vitesse accélérée graduellement. Toute la tribu, dans l’ensorcellement de ce prodige, ne bougeait point, continuait à regarder, et les Formes l’abordèrent. Le choc fut épouvantable. Guerriers, femmes, enfants, par grappes, croulaient sur le sol de la forêt, mystérieusement frappés comme du glaive de la foudre. Alors, aux survivants, la ténébreuse terreur rendit la force, les ailes de la fuite agile. Et les Formes, massées d’abord, ordonnées par rangs, s’éparpillèrent autour de la tribu, attachées aux fuyards, impitoyables

Утренний воздух был свеж и прозрачен, вдали журчал ручей, а на его берегах источало сияние фантастическое воинство Неведомых. Их цвет слегка изменился. Конусы выглядели более плотными, их бирюзовая окраска стала зеленее, фиолетовый цвет цилиндров загустел, а призмы приобрели сходство с цветом медной руды. Но звёзды их по-прежнему ослепительно сияли, несмотря на яркий дневной свет. Менялись и очертания жутких существ: конусы превращались в цилиндры, основания цилиндров расширялись, а грани призм округлялись. — I

Au loin, dans la transparence fraîche du matin, coulait la jolie source, et, sur les bords, réunie, la troupe fantastique des Formes resplendissait. Leur couleur avait varié. Les cônes étaient plus compactes, leur teinte turquoise ayant verdi, les Cylindres se nuaient de violet et les Strates ressemblaient à du cuivre vierge. Mais chez toutes, l’étoile pointait ses rayons qui, même à la lumière diurne, éblouissaient. La métamorphose s’étendant aux contours des fantasmagoriques Entités, des cônes tendaient à s’élargir en cylindres, des cylindres se déployaient, tandis que des strates se curvaient partiellement.

Как правило, они убивают любое животное, если могут его догнать, хотя делают это без всякой видимой нужды, ибо свою жертву они не съедают, а испепеляют. Труп они сжигают, не разводя костра: десять — двадцать ксипехузов собираются вокруг большого животного и направляют на него лучи своих звёзд; один ксипехуз может сжечь только мелкого зверька или птицу. Мне часто удавалось подставить ладонь под луч звезды — кожа начинала разогреваться лишь некоторое время спустя. — V. Из книги Бакуна (Puisé au livre de Bakhoûn)

On peut poser comme règle qu’ils tuent tous les animaux indistinctement, s’ils peuvent les atteindre, et cela sans motif apparent, car ils ne les consomment point, mais les réduisent simplement en cendres. Leur manière de consumer n’exige pas de bûcher : le point incandescent qu’ils ont à leur base suffit à cette opération. Ils se réunissent à dix ou à vingt, en cercle, autour des gros animaux tués, et font converger leurs rayons sur la carcasse. Pour les petits animaux, — les oiseaux, par exemple, — les rayons d’un seul Xipéhuz suffisent à l’incinération. Il faut remarquer que la chaleur qu’ils peuvent produire n’est point instantanément violente. J’ai souvent reçu sur la main le rayonnement d’un Xipéhuz et la peau ne commençait à s’échauffer qu’après quelque temps.

	Между ивами медленно струится река; её вечный голос шепчет о преходящем времени, о печали смертных. Я обхватил голову руками, сердце моё ноёт. Ибо теперь, когда ксипехузы погибли, моя душа скорбит о них и я вопрошаю Единого, почему безжалостной Судьбе было угодно оборвать цветущую жизнь! — VII. Последняя часть книги Бакуна (Dernière période du livre de bakhoûn); конец
	Le fleuve erre lentement parmi les saules, et sa voix éternelle raconte le temps qui passe, la mélancolie des choses périssables. Et j’ai enterré mon front dans mes mains, et une plainte est montée de mon cœur. Car, maintenant que les Xipéhuz ont succombé, mon âme les regrette, et je demande à l’Unique quelle Fatalité a voulu que la splendeur de la Vie soit souillée par les ténèbres du Meurtre !

Перевод

А. М. Григорьев, 1967, 1986

О повести

	Я до сих пор единственный человек во Франции, который создал, в «Ксипехузах», качественно новую фантастику, то есть вышел за пределы человечества. — по записи Жюля Ренара в дневнике 1 марта 1908
	Je suis le seul en France qui ait donné, avec Les Xipéhuz, un fantastique nouveau, c'est-à-dire en dehors de l'humanité.
	— Рони-старший

	Не большие его вещи, а ранний рассказ «Ксипехузы» интересен для истории фантастики. Ведь в нём впервые показана внеземная жизнь, качественно отличная от известных нам форм. Это был первый, хотя и довольно неуверенный подход к проблеме, которую попытался потом сформулировать в своём «Солярисе» Станислав Лем.
	— Еремей Парнов, «Дитя двух революций», 1974

Рони-старший предвосхитил в [повести] драматическую ситуацию, в которой очутились обитатели Земли, близкие к персонажам романа <…> Г. Уэллса «Война миров», но разрешает её более оптимистично. Фантазия автора содержит в себе прорыв в новые области фантастики и будущее техники. Если у Г. Уэллса в конфликт с землянами вступают моллюскообразные пришельцы с Марса, то у Рони-старшего ксипехузы — существа, чей облик и поведение сегодняшнему читателю напоминают скорее кибернетическое устройство с кристаллоподобной структурой и лазерной установкой, способной испепелять предметы на расстоянии. Приходится только удивляться, как писатель смог создать образ того, чему в его время не было аналогов ни в природе, ни в научных разработках. <…> Больше того, в оригинальном замысле автора содержится и такая мысль, что саморазвивающийся и управляемый бездушным разумом механизм по своей природе не может не быть враждебным человеку. Неконтактность ксипехузов губительна для людей, но вместе с тем она противоречит принципам земной жизни и таким образом таит в себе обречённость. Возникает конфликт: люди не могут мириться с агрессией, угрозой их существованию.

— А. М. Горбунов

	Вторжение кристаллической внеземной жизни и её столкновение с первобытным племенем впечатляюще описано в повести «Ксипехузы»; это одно из первых в мировой НФ произведений, в котором примитивная дихотомия «друзья-враги» при изображении контакта заменена на более философское отношение к столкновению с «чужими» (в духе, например, С. Лема).
	— Вл. Гаков

	Даже если бы Жозеф Рони-старший ничего [больше] не написал, его место в пантеоне славы французской и мировой научной фантастики зарезервировала бы одна-единственная короткая повесть «Ксипехузы»…
	— Вл. Гаков, «Академик фантастики»