Прославленный народ взмахнул опять
Молниеносный бич всех стран: Свобода
Спешит, от сердца к сердцу, воссиять
Средь городов Испанского народа. — I
A Glorious people vibrated again
The lightning of the nations: Liberty,
From heart to heart, from tower to tower, o'er Spain,
Scattering contagious fire into the sky,
Gleamed.
И человек, лик царственный, тогда
Взрастил под троном Солнца поколенья:
Дворцы и пирамиды, города
И тюрьмы, для несчетного волненья,
Служили тем, чем глушь лесов — волкам.
Все это множество людское,
Свирепо-грубое, слепое,
Толпилось без тебя, как волны в диком бое:
И, наклонившись к городам,
Нависла гневной тучей Тирания,
С ней рядом села идолом чума,
Под тенью крыл её сгустилась тьма,
Сошлись толпы рабов, стада людские,
И в деспотах, в святошах — смерть сама
Проказою зажглась для сердца и ума. — III
Man, the imperial shape, then multiplied
His generations under the pavilion
Of the Sun's throne: palace and pyramid,
Temple and prison, to many a swarming million
Were, as to mountain-wolves their ragged caves.
This human living multitude
Was savage, cunning, blind, and rude,
For thou wert not; but o'er the populous solitude,
Like one fierce cloud over a waste of waves,
Hung Tyranny; beneath, sate deified
The sister-pest, congregator of slaves;
Into the shadow of her pinions wide
Anarchs and priests, who feed on gold and blood
Till with the stain their inmost souls are dyed,
Drove the astonished herds of men from every side.
В стране Эгейской встали, точно сон, Афины: лик их сказочный украшен
Сиянием сверкающих колонн
И серебром воздушно-легких башен:
Им пол — океанийские цветы,
Им небо служит светлым сводом;
И дышат вихри перед входом,
Они летят из туч со вновь рождённым годом. — V
Athens arose: a city such as vision
Builds from the purple crags and silver towers
Of battlemented cloud, as in derision
Of kingliest masonry: the ocean-floors
Pave it; the evening sky pavilions it;
Its portals are inhabited
By thunder-zoned winds, each head
Within its cloudy wings with sun-fire garlanded,—
A divine work!
Ты, быстрая! Быстрей Луны в лазури!
Ты, страх волков, что оскверняют мир!
Ты гонишь Тьму, как Солнце — сумрак бури,
Ты будишь ум, как звон стозвучных лир.
Восточный день! Сиянье звездных лилий!
Прозревший Лютер ухватил
Рассвет живых твоих светил,
Копьем свинцовым он народы пробудил,
В оцепенелой их могиле;.. — X
Thou huntress swifter than the Moon! thou terror
Of the world's wolves! thou bearer of the quiver,
Whose sunlike shafts pierce tempest-winged Error,
As light may pierce the clouds when they dissever
In the calm regions of the orient day!
Luther caught thy wakening glance;
Like lightning, from his leaden lance
Reflected, it dissolved the visions of the trance
In which, as in a tomb, the nations lay;..
О, рай земной! Скажи, какая чара,
Как саваном, тебя закрыла вновь?
Твой свет зарделся заревом пожара,
В него столетья гнета влили кровь;
Но нежность звёзд твоих была сильнее.
Для Вакханалии своей
Сошлась, в свирепости страстей,
Вкруг Франции, толпа тиранов и ханжей.
Но, гордой силой пламенея, Один из них, сильней, чем все они,
Насильник над владеньями твоими,
Скрутил их всех, и небо скрылось в дыме,
Слились войска с войсками, как огни.
Средь мёртвых он теперь, задавлен ими,
Но он страшит владык тенями роковыми. — XII
Thou Heaven of earth! what spells could pall thee then
In ominous eclipse? a thousand years
Bred from the slime of deep Oppression's den.
Dyed all thy liquid light with blood and tears.
Till thy sweet stars could weep the stain away;
How like Bacchanals of blood
Round France, the ghastly vintage, stood
Destruction's sceptred slaves, and Folly's mitred brood!
When one, like them, but mightier far than they,
The Anarch of thine own bewildered powers,
Rose: armies mingled in obscure array,
Like clouds with clouds, darkening the sacred bowers
Of serene Heaven. He, by the past pursued,
Rests with those dead, but unforgotten hours,
Whose ghosts scare victor kings in their ancestral towers.
О, если б все свободные в пыли
Втоптали имя Деспота победно!
Чтоб ветерки легчайшие могли
Как след змеи стереть его бесследно!
И чтоб над ним сомкнулся плотный прах! <…>
Не откажись, и по свершенье дней
Упорного червя сотри пятой своей. — XV
Oh, that the free would stamp the impious name
Of KING into the dust! or write it there,
So that this blot upon the page of fame
Were as a serpent's path, which the light air
Erases, and the flat sands close behind! <…>
Disdain not thou, at thine appointed term,
To set thine armed heel on this reluctant worm.
Сверкнула молнией на рубеже
Испании — свобода, и гроза —
От башни к башне, от души к душе —
Пожаром охватила небеса. — I
И человек, создания венец,
Размножился в шатре, что взвит над троном —
Сень солнца; пирамида и дворец,
Тюрьма и храм кишевшим миллионам,
Как бы волкам — нора в пещерах гор.
И, одичалая, груба,
Хитра, коварна и слепа —
Ты не пришла ещё! — была людей толпа.
Как туча, что гнетет морской простор,
Так над пустыней людных городов
Нависла Тирания, с нею — Мор
Под мрак её крыла сбирал рабов;
Питаясь кровью, золотом, скупа,
Жадна, рать анархистов[2] и жрецов
Гнала стада людей со всех земли концов. — III
Эгейских волн — Афины: амбразура
Сребристых башен, пурпурных зубцов.
Жалка земных творцов архитектура
Пред городом вечерних облаков,
Что выстлан морем, под шатром небес;
Ветра живут во граде том,
На каждом ветре пояс — гром,
И солнечный венец над бурным их челом. — V
Ты — Ловчая, быстрее, чем Диана!
Ты — страх земных волков! Пред устремленьем
Стрел солнценосных твоего колчана —
Исчезнуть быстрокрылым Заблужденьям,
Как облакам растаять пред зарей,
Поймал твой проблеск Лютер; он
Будил копьем свинцовым сон,
В который мир, как в гроб иль в транс, был погружён. — X
Земное небо — ты! Какие вновь
Тебя затмили чары? Сотни лет,
Питавшихся насильем, в слезы, в кровь
Окрашивали свой прозрачный свет.
Те пятна только звёзды могут смыть.
Лоз Франции смертелен сок,
Вакханты крови пьют их ток,
Рабы со скипетром и в митрах, чей злой рок —
Всё разрушать и Глупости служить.
Сильнейший всех восстал один из них,
Анарх[2], твоим не захотевший быть,
Смешал войска в порядках боевых —
Мрачащий небо грозных туч поток —
И, сломлен, лёг. Тень дней его былых —
Страх победителей в их башнях родовых. — XII
О, пусть бы вольные могли втоптать
В прах имя «царь», как грязное пятно
Страницы славы, или написать
В пыли, — чтоб было сглажено оно,
Занесено песком, как след змеи. <…>
Когда придёт пора, ты удостой
Стереть главу червя сама, своей пятой. — XV
