Мирейо

«Мирейо. Провансальская поэма» (Mirèio. Pouèmo prouvençau) — пасторальная поэма Фредерика Мистраля, опубликованная в 1859 году. Написана на провансальском диалекте окситанского языка в разработанной им орфографии. В 1861 году была издана в параллельном авторском переводе на французский («Мирей», Mireille. Poème provençal), в 1875 выпущена в классической провансальской орфографии (Mirèlha).

Цитаты

Такой влюблённый глаз, в котором пляшет бес!

Песнь первая

	Я девушку Прованса воспеваю, Там юная любовь её, живая, Близ моря, на полях долины Кро, цвела. Как скромный ученик Гомера, я Последую за ней, её хваля, Ту девушку, простую, как земля, За грани Кро молва о ней не шла. — первая строфа
	Cante uno cbato de Prouvènço. Dins lis amour de sa jouvènço, A travès de la Grau, vers la mar, dins li bla, Umble escoulan dôu grand Oumèro, Iéu la vole scgui. Couine èro Rèn qu'une cliato de la terro, En foro de la Grau se n'es gaire parla.

	тот же отрывок в авторском переводе на французский
	Je chante une jeune fille de Provence. — Dans les amours de sa jeunesse, — à travers la Crau —, vers la mer, dans les blés, — humble écolier du grand Homère, — je veux la suivre. Gomme c'était — seulement une fille de la glèbe, — en dehors de la Crau il s'en est peu parlé.

	Пятнадцать лет Винсенту было, И красотою наградила Веселого плетельщика природа-мать. Он статным был, хоть темнолицым, Но цвета можно не стыдиться, Ведь чернозем родит пшеницу. А темное вино заставит вас плясать!
	Vincèn avié sege an pancaro ; Mai tant dôu cors que de la caro, Certo, acô 'ro un bèu drôle, e di miéu estampa ; Emé li gauto proun moureto. Se voulès… mai terro negrelo Adus toujour bono seisseto, E sort di rasin nègre un vin que fai trepa.

	то же по-фр.
	Vincent n'avait pas encore seize ans ; — mais tant de corps que de visage, — c'était, certes, un beau gars, et des mieux découplés, — aux joues assez brunes, — en vérité… mais terre noirâtre — toujours apporte bon froment, — et sort des raisins noirs un vin qui fait danser.

Песнь вторая

	(Мирей собирает листья шелковицы, взобравшись на неё) — Мирей, как двигается дело? — Вот видишь, ветка опустела. — Помочь вам? — Помоги, — ответила она, Сама весёлая, живая, И, восхищенья не скрывая, Как соня, он, в ветвях мелькая, Добрался к ней.
	Bèn? Mirèio, vèn bèn la fueio? — He ! pau-à-pau tout se despueio… — Voulès que vous ajude? — O!.. Dôutèms qu'eilaniount Elo risiè jitant de siéule, Vincèn, picant dôu pèd lou tréule, Escale l'aubre couine un gréule.

	то же по-фр.
	— « Eh bien! Mireille, vient-elle bien, la feuille? » — « Eh ! peu à peu tout (rameau) se dépouille. » — « Voulez-vous que je vous aide? » — « Oui! » Pendant qu'elle riait là-haut — en jetant de folâtres cris de joie, — Vincent, frappant du pied le trèfle, — grimpa sur l'arbre comme un loir.

Песнь третья

	Юноша. Магали, моя отрада, Слышишь: льются звуки скрипки. Это — тихая обада Ясной ждёт твоей улыбки. Небеса в лучах синеют. Много звёзд там золотых… Но взгляни!.. и побледнеют Звёзды в блеске глаз твоих. Магали. Не пленит меня собою Песнь твоя, что шум ветвей. Лучше рыбкой золотою Я уйду в простор морей. — Магали, но если в волны Ты уйдёшь, я не сробею; Есть и неводы, и челны: Скоро будешь ты моею. — Вот и нет… Как только в море Ты закинешь невод свой, Птичкой вольной на просторе Распрощаюсь я с тобой. — Магали! Для милой птички Я охотником явлюся: Против пташки невелички Злым силком вооружуся. — Ну, уж если жить на воле Ты и пташке не даёшь, Я былинкой скроюсь в поле, И меня ты не найдёшь. — Магали, мой голубочек, Всё же буду я с тобою На душистый тот листочек Я живой паду росою. — Ты росой… Я стану тучей… И туда, на край земли, Вольной, гордой и могучей Унесётся Магали. — Магали! И я с тобою… Ветром сделаюсь я бурным И помчу тебя стрелою По полям светло-лазурным. — Ну, тогда я стану ярким, Ярким солнечным лучом, Что живит лобзаньем жарким Земли, скованные льдом. Магали! А я — я стану Саламандрою зелёной И тебя с небес достану Выпью луч тот раскалённый. — Нет, не быть тебе со мною: Ползай здесь между кустов! Я ж… я сделаюсь луною, Что глядит ночной порою На косматых колдунов. — Магали моя!.. Напрасно Светлой станешь ты луною… Как туман, я пеленою Обовью тебя так страстно. — И пускай луна в тумане… Молодая Магали Свежей розой на поляне Может спрятаться вдали. — Если розой безмятежно Зацветёшь ты в неге сладкой, Мотыльком я стану нежно Целовать тебя украдкой. — О, целуй, коль сердцу любо! Я ж от солнца и небес Под кору густого дуба Скроюсь в тёмный-тёмный лес. — Магали!.. Я не покину Дуба… в мох я обращуся… Прилепившись к исполину, С лаской вкруг я обовьюся. — И обнимешь дуб зелёный, Магали ж твоя уйдёт В монастырь уединённый: Там приют она найдёт. — Магали! Не спорь со мною… И под кровом тем священным Я явлюсь перед тобою Исповедником смиренным. — Ты придёшь и крепко спящей Там увидишь Магали: Чёрный гроб и хор молящий Охладят мечты твои. — Магали! Моя родная, Не расстанусь я с тобою: Стану я сырой землёю, Милый прах твой обнимая! — Не на шутку начинаю Верить я твоей любви. — перевод И. Ф. Анненского, 1879
	Magali, ma tant amado, Mete la tèsto au fenestroun ! Escouto un pau aquesto aubado De tambourin e de viôuloun. Èi plen d'estello, aperamount! L'auro es toumbado, Mai lis estello paliran. Quand te veiran! — Pas mai que dôu murmur di broundo De toun aubado iéu fau cas ! Mai iéu m'envau dins la mar bloundo Me faire anguielo de roucas. — Magali ! se tu te fas Lou pèis de l'oundo, Iéu, lou pescaire me farai, Te pescarai ! — Oh ! mai, se tu te fas pescaire, Ti vertoulet quand jitaras, Iéu me farai l'aucèu voulaire, M'envoularai dins li campas. — Magali, se tu te fas L'aucèu de l'aire, Iéu lou cassaire me farai, Te cassarai. — I perdigau, i bouscarido, Se vènes, tu, cala ti las, Iéu me farai l'erbo flourido E m'escoundrai dins li pradas. — Magali, se tu te fas La margarido, Iéu l'aigo lindo me farai, T'arrousarai. — Se tu te fas l'aigueto lindo, léu me farai lou nivoulas, E lèu m'enanarai ansindo A l'Americo, perabas ! — Magali, se tu t'envaa Alin is Indo, L'auro de mar iéu me farai, Te pourtarai! — Se tu te fas la marinade, léu fugirai d'un autre las : Iéu me farai l'escandihado Dôu grand soulèu que found lou glas! — Magali, se tu te fas La souleiado, Lou verd limbert iéu me farai, E te béurai ! — Se tu te rendes l'alabreno Que se rescound dins lou bertas, Iéu me rendrai la luno pleno Que dins la niue fai lume i masc! — Magali, se tu fas Luno sereno, léu bello nèblo me farai T'acatarai. — Mai se la nèblo m'enmantello, Tu, pèracô, noun me tendras; léu, bello roso vierginello, M'espandirai dins l'espinas ! — Magali, se tu te fas La roso bello, Lou parpaioun iéu me farai, Te beisarai. — Vai, calignaire, courre, courre ! Jamai, jamai m'agantaras. Iéu, de la rusco d'un grand roure Me vestirai dins lou bouscas. — Magali, se tu te fas L'aubre di moure, Iéu lou clôt d'èurre me farai, T'embrassarai ! — Se me vos prene à la brasseto, Rèn qu'un vièi chaîne arraparas… Iéu me farai blanco moungeto Dôu mounastié dôu grand Sant Blas ! — Magali, se tu te fas Mounjo blanqueto, Iéu, capelan, counfessarai, E t'ausirai ! Aqui li femo ressautèron ; Li roLis coucoun di man toumbèron… E cridavon à Noro : Oh ! digo, digo pièi Ce que faguè, 'n estent moungeto, Magali, que déjà, paureto ! S'èi facho roure emai floureto, Luno, soulèu e nivo, erbo, auceloun e pèi. — De la cansoun, reprenguè Noro, Vous vau canta ce que demoro. N'erian,.se m'ensouvèn, au rode ounte elo dis Que dins la clastro vai se traire, E que respond l'ardent cassaire Que i' intrara pèr counfessaire… Mai d'elo tournamai ausès l'entravadis : — Se dôu couvent passes li porto, Tôuti li mounjo trouvaras Qu'à moun entour saran pèr orto, Car en susàri me veiras ! — Magali, se tu te fas La pauro morto, Adounc la terro me farai, Aqui t'aurai ! — Aro coumence enfin de crèire Que noun me parles en risènt.
	— «Магали»

то же по-фр.

« Magali, ma tant aimée. — mets la tête à la fenêtre ! — Écoute un peu cette aubade — de tambourins et de violons. (Le ciel) est là-haut plein d'étoiles. — Le vent esl tombé, — mais les étoiles pâliront — en te voyant. » — « Pas plus que du murmure des branches — de ton aubade je ne me soucie! — Mais je m'en vais dans la mer blonde — me faire anguille de rocher. » — « Magali, si tu te fais — le poisson de l'onde, — moi, le pêcheur je me ferai, — je te pécherai! » — « Oh ! mais, si tu te fais pêcheur, — quand tu jetteras tes verveux, — je me ferai l'oiseau qui vole, — je m'envolerai dans les landes. » — « Magali, si tu te fais — l'oiseau de l'air, — je me ferai, moi, le chasseur, — je te chasserai. » — « Aux perdreaux, aux becs-fins, — si tu viens tendre tes lacets, — je me ferai, moi, l'herbe fleurie, — et me cacherai dans les prés vastes. » — « Magali, si tu te fais — la marguerite, — je me ferai, moi, l'eau limpide, — je t'arroserai. » — « Si tu le fais l'onde limpide, — je me ferai, moi, le grand nuage, — et promptement m'en irai ainsi — en Amérique, là-bas bien loin! » — « Magali, si tu t'en vas — aux lointaines Indes, — je me ferai, moi, le vent de mer, — je te porterai ! » — « Si tu te fais le vent marin, — je fuirai d'un autre côté : — je me ferai l'échappée ardente — du grand soleil qui fond la glace ! » — « Magali, si tu te fais — le rayonnement du soleil, — je me ferai, moi, le verd lézard, — et te boirai. » — « Si tu te rends la salamandre — qui se cache dans le hallier, — je me rendrai, moi, la lune pleine — qui éclaire les sorciers dans la nuit ! » — « Magali, si tu te fais — lune sereine, — je me ferai, moi, belle brume, — je t'envelopperai. » — « Mais si la brume m'enveloppe, — pour cela tu ne me tiendras pas ; — moi, belle rose virginale, — je m'épanouirai dans le buisson ! » — « Magali, si tu te fais — la rose belle, — je me ferai, moi, le papillon, — je te baiserai. » — « Va, poursuivant, cours, cours ! — jamais, jamais tu ne m'atteindras. — Moi, de l'écorce d'un grand chêne — je me vêtirai dans la forêt sombre. » — « Magali, si tu te fais — l'arbre des mornes, — je me ferai, moi, la touffe de lierre, — je t'embrasserai! » — « Si tu veux me prendre à bras-le-corps, — tu ne saisiras qu'un vieux chêne… — Je me ferai blanche nonnette — du monastère du grand Saint Biaise! » — « Magali, si tu te fais — nonnette blanche, — moi, prêtre, à confesse — je t'entendrai ! » Là les femmes tressaillirent; — les cocons roux tombèrent des mains, — et elles criaient à Nore : « Oh! dis, dis ensuite — ce que fit, étant nonnain, — Magali, qui déjà, pauvrette! — s'est faite chêne et fleur aussi, — lune, soleil et nuage, herbe, oiseau et poisson. » — « De la chanson, reprit Nore, — je vais vous chanter ce qui reste. — Nous en étions, s'il m'en souvient, à l'endroit où elle dit — que dans le cloître elle va se jeter, — et où l'ardent chasseur répond — qu'il y entrera comme confesseur… — Mais de nouveau, oyez l'otstacle qu'elle (oppose) : — « Si du couvent tu passes les portes, — tu trouveras toutes les nonnes — autour de moi errantes, — car en suaire tu me verras 1 » — « Magali, si tu te fais — la pauvre morte, adoncques je me ferai la terre, — là je t'aurai ! » — « Maintenant je commence enfin à croire — que tu ne me parles pas en riant. »

Песнь восьмая

	Пять пальцев одной руки не все между собой равны! — метафора
	Li cinq det de la man soun pas tóuti parié!

	то же по-фр.
	L-îs cinq doigts de la main ne sont pas tous égaux.

Песнь десятая

Но неуёмное светило Стрелой внезапно поразило Её открытый лоб. Издав короткий крик, Пытаясь устоять сначала, Бедняжка замертво упала, Рыдайте, юноши! Цветок из Кро погиб! <…> Так в солнечных лучах таится зло. Лежать под дюной Пришлось арлезианке юной, Пока не закружил над ней москитов рой. Недвижное заметив тело, Москитов туча подлетела, Вокруг — ни ветки можжевела, Что трепетную грудь могла б прикрыть собой. Колебля воздух жаркий, зыбкий, Звенели крылышки, как скрипки, И с бормотанием: «Красавица, скорей! Вставай скорей! Лежишь напрасно, В солончаках лежать опасно!» — Они кусали лоб несчастной, А озеро, маня прозрачностью своей, Обрызгало водой солёной Лицо девицы опалённой…

De l'implacable souleiado Tout-en-un-cop l'escandihado le tanco dins lou front si dardaiouii ; vela, pecaireto ! que s'arreno, E que, long de la mar sereno, Toumbo, ensucado, sus l'areno… Crau, as toumba flour ! o jouvènl, plouras-la !.. <…> Es la plus bello : ansin faguè lou dur soulèu. La malurouso èro esternido Sus lou sablas, estavanido. D'asard, aqui de-long, passé 'n vôu d'arabi; E 'n la vesènt que rangoulavo, . E soun blanc pitre que gounflavo, E dôu rebat que la brulavo Pas un brout de mourven que vèngue la curbi, Pietousamen li mouissaleto Fasien viouloun de sis aleto, E zounzounavon : Lèu! poulido, lèvo-te! Lèvo-te lèu! qu'es trop malino La caud de la palun salino ! E ie pougnien sa tèsto clino. E la mar, entremen, de si fin degoutet, Contro li flamo de sa caro Bandissié l'eigagnolo amaro.

то же по-фр.

De l'implacable soleil — tout à coup la brûlant» échappée — lui lance dans le front ses aiguillons : la voilà, — infortunée ! qui s'affaisse, — et qui, le long de la mer sereine, — tombe, frappée à mort, sur le sable. — Crau, ta fleur est tombée !.. ô jeunes hommes, pleurez-la ! <…> est la plus belle : ainsi agit le dur soleil. La malheureuse était renversée — sur la dune, évanouie. — D'aventure, sur ces bords, passa un essaim de moustiques; — et la voyant qui râlait, — et sa blanche poitrine palpitante, — et contre la réverbération qui la brûle — pas un brin de morven qui vienne la couvrir. Plaintivement les moucherons — faisaient violon de leurs petites ailes, — et bourdonnaient : « Vite ! jolie, léve-toi ! — lève-toi vite, car trop maligne est — la chaleur du marais sahn! » — Ktils piquaient sa tête penchée. — Et la mer, en même temps, de ses fines gouttelettes, Contre les flammes de son visage — jetait la rosée amére.

Перевод

Н. П. Кончаловская, 1977 (сокращённый)

Литература

• Mirèio. Pouèmo prouvençau de Frederi Mistral. — Mireille. Poème provençal de Frederic Mistral. Paris, Gharpentihr, lirraire-éditeur, 1861.

О поэме

	… здесь цезура — именно взмах палочки дирижёра.
	— Н. П. Кончаловская, «Слово о друге» (сб. «Волшебство и трудолюбие»)

В поэме Мистраля католические притчи тесно переплетаются с мистическими сказаниями провансальского народа. В результате получается занятная поэтическая смесь, в которой повествования двух святых Марий, явившихся к больной, лишившейся рассудка от солнечного удара в пустыне Кро Мирей, теряют свою евангельскую святость, религия уступает место фольклору. <…> И сколько бы ни пытался поэт Мистраль убедить читателя, что Мирей — это девственная мученица, страдалица и святая, в самой его поэме, насыщенной красотой земной жизни и трагедией потери этой красоты, Мирей является просто девушкой, прекрасным земным существом, приносящим свою жизнь в жертву жестокой идее совершенства бесплотного духа, выраженного в этих беспощадно суровых линиях колокольни святых Марий.

— Н. П. Кончаловская, «Подарок Арлю» (там же)