Марионетки мироздания

«Марионетки мироздания» (англ. The Cosmic Puppets) — фантастический роман Филипа Дика 1957 года. Является переработанной версией романа «A Glass of Darkness», опубликованного в журнале «Satellite Science Fiction» в декабре 1956 года.

Цитаты

Бартон сделал так, как советовал Питер, и вдруг увидел. Стекло оказалось своего рода фильтром, оно убирало дымку, делая образ ясным и резким. Поначалу он неправильно оценил увиденное. Ему показалось, что Он является частью этого пейзажа, тогда как Он и был этим пейзажем. Он был всей противоположной частью этого мира, краем долины, горами, небом — всем. Вся дальняя сторона вселенной вздымалась вверх, словно какая-то гигантская колонна, кошмарная башня, обретшая форму, когда он направил на неё линзу-фильтр. Это, несомненно, был мужчина, и противоположная сторона долины была его ступней. Бартон не мог сказать, являются ли его ноги горами или наоборот. Две колонны поднимались вверх, широкие и массивные, а тело было голубовато-серым туманом или чем-то очень похожим на туман. Огромное туловище начиналось там, где горы соединялись с небом. Руки его, раскинутые над долиной, висели в воздухе над её дальней стороной и находились в какой-то матовой завесе, которую Бартон ошибочно принял за пыль и дымку. Огромная фигура слегка наклонилась вперёд, словно смотрела вниз. Лицо было затуманено, а вся фигура неподвижна. Неподвижна, но жива. Не какая-нибудь каменная скульптура, не мёртвая статуя. Этот мужчина был жив, просто существовал вне времени. Не заметно было никаких изменений в его позе, никакого движения. Он был вечен, и больше всего поражала его голова. Казалось, она пылает, словно какое-то небесное тело, пульсирующее жизнью и светом. Его голова была солнцем. — 5

Мэри осторожно пошла сквозь кусты к полю. Вздрогнув от холода, она плотнее запахнула куртку. <…> Что-то вдруг свалилось на неё с дерева — паук! Мэри быстро стряхнула его. Упали ещё несколько, острая боль пронзила щёку. Мэри прыгала, словно безумная, стряхивая их, но тут сквозь кусты прорвался серый поток и устремился к ней. Крысы! Пауки падали уже целыми кучами, она отчаянно стряхивала их и кричала изо всех сил. Крыс становилось всё больше, мерзкие твари вонзали в неё свои желтые зубы. Охваченная паникой, девочка бросилась бежать, крысы мчались следом, цепляясь, карабкаясь на неё, пауки бегали по её лицу, между грудями, подмышками. Споткнувшись, Мэри упала, и тут же вокруг неё обвился виноград. Всё больше крыс — целые полчища — бросалось на неё, а пауки бесшумно сыпались со всех сторон. Извиваясь, она продолжала бороться, всё её тело стало одной большой болью. Липкая паутина оплела лицо и глаза, душила и ослепляла. Встав на колени, она проползла немного и снова рухнула на землю под тяжестью грызунов. Они поедали её заживо, местами добрались уже до костей. Мэри кричала, но паутина глушила крик, а пауки заползали в рот и нос — всюду, куда только могли. Из окружающих кустов доносился шорох, и Мэри скорее чувствовала, чем видела, поблёскивающие тела, окружающие её со всех сторон. У неё уже не было глаз, не было ничего, чем бы она могла видеть или кричать. Это был конец. Когда змеи заползли на её лежащее ничком тело и вонзили в него зубы, она была уже мертва. — 11

Ариман был огромен. В виде мальчика он был нестрашен и победить его было легко, но сейчас ничто не могло его остановить. Он рос на глазах — кипящий, пухнущий серо-жёлтый студень из нечистот. Густая грива спутанных волос взлетала и опадала при каждом шаге. Кусками самого себя он метил дорогу, по которой шел, словно космический слизняк, сочащийся слизью и прочей пакостью. Не переставая двигаться, он ел, раздувался и снова ел, поглощая всё, встреченное на своём пути. Его щупальца хватали Странников, големов, крыс, змей. Бартон видел гору тел, беспорядочно наваленных в его животе и находящихся на разных стадиях разложения. Двигаясь вперёд, он поглощал всё живое, превращая жизнь в тлен. Ариман заглатывал жизнь, выдыхая леденящий холод космической пустоты и отвратительную вонь, бывшую его естественным запахом. Разложение и смерть. И он продолжал расти. Скоро он не поместится в этой долине, а затем и весь мир станет ему тесен. — 13

За ним, а точнее, над ним росла отвратительная фигура Аримана. Его щупальца извивались, описывая всё большие круги, искали, хватали и швыряли добычу в студнеобразное тело. Смрад был настолько силён, что Бартона замутило. — 14

Когда взошло солнце, фигуры обоих богов были видны по-прежнему и быстро росли. В одно мгновение словно миллиарды взрывающихся солнц оказались в пределах Земли, последовала короткая пауза, затем столкновение. Вся Вселенная содрогнулась, когда они сошлись, подобно борцам: ослепительный свет — это Ормузд, ледяная пустота — Ариман, космический разрушитель, пытающийся поглотить своего брата. Борьба предстояла долгая; как сказал доктор Мид, она может длиться миллиарды лет. <…> Вся Земля была полем битвы, и оно постоянно расширялось, поглощая каждую мельчайшую частицу вселенной, а может, и не только её. — 14

Честно говоря, Пег была довольно скучна. Бартон вспомнил стройное сверкающее тело, гибкую фигуру, возникшую из глины. Блеск чёрных волос и глаз, когда она удалялась от него, растворяясь в земле, что была её вечным домом. Красные губы и белые зубы, а под конец — сияние нагих рук и ног. Ушла? Нет, Армаити не ушла, она была повсюду, во всех деревьях, в зеленых полях, озерах и лесах. В плодородных долинах и горах, возвышающихся по сторонам. Она была под ним и вокруг него. Заполняла весь мир, жила в нём, была его неотделимой сущностью. Остроконечные горы расступились, пропуская дорогу, и Бартон медленно выехал из долины. Величественные и похожие друг на друга, словно близнецы, они мягко поблескивали в лучах заходящего солнца. Бартон вздохнул. Он знал, что теперь повсюду будет искать следы Армаити. — 14 (конец романа)

And anyhow, Peg seemed a little dull, everything considered. He was recalling a sleek, glowing body, A lithe shape diffusing itself into the moist soil of early morning. A flash of black hair and eyes as she trickled away from him, into the Earth which was her home. Red lips, white teeth. A gleaming flicker of bare limbs —and then she was gone. Gone? Armaiti wasn't gone. She was everywhere. In all the trees, in the green fields and lakes and forest lands. The fertile valleys and mountains on all sides of him. She was below and around him. She filled up the whole world. She lived there. Belonged there. Two swelling mountains divided for the road ahead. Barton passed slowly between them. Firm hills, rich and full, identical peaks glowing warmly in the late-after no on sun. Barton sighed. He'd be seeing reminders of her just about everywhere.

Перевод

Н. Гузнинов, 1994.