Просмотр кода страницы Музыка со столба

{{Карточка}}
'''«Музыка со столба»''' — фантастико-философский сатирический рассказ [[Виктор Пелевин|Виктора Пелевина]] 1991 года из цикла «Память огненных лет».

== Цитаты ==
{{Q|Матвей поглядел на бледное лицо Петра с прилипшей ко лбу черной прядью и подумал, что все мы, в сущности, ничего не знаем о тех людях, рядом с которыми проходит наша жизнь, даже если это наши самые близкие друзья.}}

{{Q|По душевной склонности был он гомоантисемит, то есть ненавидел мужчин-евреев, терпимо относясь к женщинам (даже сам когда-то был женат на еврейке Тамаре; она уехала в Израиль, а самого Петра туда не пустили из-за грибка на ногах).}}

{{Q|— Выпить обязательно надо, — сказал Семён, сидевший напротив Петра спиной к дереву.
— Наши нордические предки не пили вина, — не отрывая взгляда от дороги, ровным голосом проговорил Пётр, — а опьяняли себя грибом мухомором.
— Ты чё, — сказал Семён, — это ж помереть можно. Он ядовитый, мухомор. Во всех книгах написано.
Пётр грустно усмехнулся.
— А ты посмотри, — сказал он, — кто эти книги пишет. Теперь даже фамилий не скрывают. Это, браток, нас специально спаивают. Я этим сукам каждый свой стакан вспомню.
— И я, — сказал Матвей.}}

{{Q|— Гляди, что принес, — сказал, подходя, Семён и бросил на траву перед Матвеем что-то в мятой газете. Когда он развернул её, Матвей увидел мухоморы — на первый взгляд, штук около двадцати, самых разных размеров и формы.
— Где ты их взял?
— Да прямо тут растут, под боком, — Семён махнул рукой в сторону рощицы, куда несколько минут назад уходил.
— Ну и что с ними делать?
— Как что. Опьяняться, — сказал Семён, — как наши нордические предки. Раз бабок нет.
— Давай ещё постучим, — предложил Матвей, — Лариса в долг одну даст.
— Стучали уже, — ответил Семён.
Матвей с сомнением посмотрел на красно-белую кучу, потом перевел взгляд на Петра.
— А ты это точно знаешь, Петя? Насчёт нордических предков?
Пётр презрительно пожал плечами, присел на корточки возле кучи, вытащил гриб с длинной кривой ножкой и ещё не выпрямившейся шляпкой и принялся его жевать. Семён с Матвеем с интересом следили за процедурой. Дожевав гриб, Пётр принялся за второй — он глядел в сторону и вел себя так, словно то, что он делает — самая естественная вещь на свете. У Матвея не было особого желания присоединяться к нему, но Пётр вдруг подгреб к себе несколько грибов посимпатичнее, словно чтобы обезопасить их от возможных посягательств, и Семён торопливо присел рядом.
«А ведь съедят все» — вдруг подумал Матвей и образовал третью сидящую по-турецки возле газеты фигуру.}}

{{Q|Все переглянулись, словно спрашивая друг друга, нормально ли, что взрослые серьёзные люди только что ни с того ни с сего взяли и съели целую кучу мухоморов.}}

{{Q|Что-то забитое, изувеченное и загнанное в самый глухой и тёмный угол матвеевой души зашевелилось и робко поползло к свету, вздрагивая и каждую минуту ожидая удара. Матвей дал этому странному непонятно чему полностью проявиться и теперь глядел на него внутренним взором, силясь понять, что же это такое. И вдруг заметил, что это непонятно что и есть он сам, и это оно смотрит на всё остальное, только что считавшее себя им, и пытается разобраться в том, что только что пыталось разобраться в нём самом.}}

{{Q|Какой русский не любит быстрой езды [[Штирлиц]]а на «Мерседесе» в Швейцарских Альпах?
Коммунист узнает в коттедже Штирлица партийную дачу; в четвёртом управлении РСХА — первый отдел Минздрава; в чужой стране — свою.
Интеллигент учится у Штирлица пить коньяк в тоталитарном государстве и без вреда для души дружить с людьми, носящими оловянный череп на фуражке.
Матвей же чувствовал к этому симпатичному эсэсовцу средних лет то самое, заветное, что полуграмотная колхозница питает к старшему брату, ставшему важным свиномордым профессором в городе; и сложно было сказать, что сильней поддерживало эти чувства — зависть к чужой сытой и красивой жизни или отвращение к собственной. Но даже не это было тем главным, за что Матвей любил Штирлица.
Штирлиц до странности напоминал кого-то знакомого — не то соседа по лестничной клетке, не то мужика из соседнего цеха, не то двоюродного брата жены. И отрадно было видеть среди богатой и счастливой вражеской жизни своего — братка, кореша, который носил галстук и белую рубашку под черным кителем, умно говорил со всеми на их языке и был даже настолько хитрее и толковее всех вокруг, что ухитрялся за ними шпионить и выведывать их главные секреты. Но всё же и это было не самым главным.
В конце — этого в фильме не было, но подразумевалось всем его жизнеутверждающим пафосом — в конце Штирлиц вернётся, наденет демисезонное пальто фабрики им. Степана Халтурина и ботинки «Скороход», встанет в одну из очередей за пивом, что светлыми воскресными днями вьются по многим из наших улиц, и тогда Матвей окажется рядом, тоже в этой очереди, и уважительно заговорит со Штирлицем о житье-бытье, и Штирлиц расскажет о зяте, о резине для колес, а потом, когда уже выпито будет по два-три пива, в ответ на вопрос Матвея он солидно кивнёт, и Матвей выставит на стол бутылку белой. А потом свою поставит Штирлиц…}}

{{Q|Он увидел справа между берез поблекший фанерный щит со стандартным набором профилей<ref>Маркс, Энгельс, Ленин</ref>; когда эта тройка пронеслась мимо, Матвей отчего-то вспомнил Гоголя<ref>Реминисценция на строки из «[[Мёртвые души|Мёртвых душ]]» «Эх, тройка! птица тройка! кто тебя выдумал?» (т. 1, гл. 11)</ref>.}}

{{Q|Семён не то от тряски, не то от грибов и водки начал блевать, загадил весь перед своего ватника и теперь делал такое лицо, словно в облёванном ватнике сидел не он, а все остальные.}}

{{Q|[[Генрих Гиммлер|Гиммлер]] улыбнулся, вздохнул и поглядел на часы <…>. Улыбнулся он потому, что, переводя взгляд на часы, мельком увидел неподвижные застывшие рожи генштабистов — Гиммлер был уверен, что на их телах сейчас можно демонстрировать феномен гипнотической каталепсии, или, попросту сказать, одеревенения. Толком он и сам не понимал, чем объясняется странный и, несомненно, реальный, чту бы ни врали враги, гипнотизм фюрера, с проявлениями которого ему доводилось сталкиваться каждый день. Всё было бы просто, действуй личность Гитлера только на высших чиновников Рейха, — тогда объяснением был бы страх за своё с трудом достигнутое положение. Но ведь Гитлер ошеломлял и простых людей, которым, казалось, незачем было имитировать завороженность.}}

{{Q|Гиммлер вздохнул, снял с носа очки и протер их маленьким чёрным платочком с вышитым в углу черепом. Он знал причину остановки: на фюрера накатило, и ему совершенно необходимо было сказать речь — выделение речей у [[Гитлер]]а было чисто физиологическим, и долго сдерживаться он не мог.}}

{{Q|— Я не терплю предисловий, послесловий и комментариев, — сказал он, — и прочей жидовской брехни. Мне, как любому немцу, отвратителен психоанализ и любое толкование сновидений. Но всё же сейчас я хочу рассказать о сне, который я видел.
Последовала обычная для начала речи минутная пауза, во время которой Гитлер, делая вид, что смотрит в глубь себя, действительно заглядывал в глубь себя.}}

{{Q|Тут голос Гитлера приобрел необычайно мощный тембр и вместе с тем стал проникновенным и тихим, а руки, прижатые до этого к груди, двинулись — одна вниз, к паху, а другая — вверх, где приняла такую позицию, словно держала за хвост большую извивающуюся крысу.}}

{{Q|Гитлер, казалось, задумался.
— Если бы я был моложе — ну, как тогда, в четырнадцатом — я бы, наверно, сказал себе: «Адольф, в эти минуты ты видел мир таким, каким он может стать, если…» За этим «если» я бы поставил, полагаю, какую-нибудь удобную фразу, одну из существующих специально для заполнения подобных романтических дыр в голове. Но сейчас я уже не стану этого делать, потому что слишком долго занимался подобными вещами. И я знаю — то, что приходило к нам, не было подлинным, раз оно бросило нас на заросшем травой полу этой огромной захолустной фабрики страдания, среди всей этой бессмыслицы, нагромождённой вокруг. А всё настоящее должно само позаботиться о тех, к кому оно приходит; не нужно ничего охранять в себе — то, что мы пытаемся охранять, должно на самом деле охранять нас…<…> Почему мы так боимся что-то потерять, не зная даже, чту мы теряем? Нет, пусть уж лопухи будут просто лопухами, заборы — просто заборами, и тогда у дорог снова появятся начало и конец, а у движения по ним — смысл. Поэтому давайте наконец примем такой взгляд на вещи, который вернет миру его простоту, а нам даст возможность жить в нем, не боясь ждущей нас за каждым завтрашним углом ностальгии…}}

== Примечания ==
{{примечания}}

== Ссылки ==
* [http://pelevin.nov.ru/rass/pe-muzst/1.html Рассказ на официальном сайте творчества писателя]


{{Виктор Пелевин}}

[[Категория:Рассказы по алфавиту]]
[[Категория:Рассказы Виктора Пелевина]]
[[Категория:Фантастические рассказы]]
[[Категория:Литературные произведения на русском языке]]