Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали

Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали — книга российского публициста Бориса Юльевича Кагарлицкого 2005 года.

Цитаты

Предстоит ещё написать историю революции. Но сначала её предстоит совершить.

...после перехода России к рыночной экономике технологическое отставание не только не сократилось, но стремительно увеличилось, а жизненный уровень сократился.

Антикоммунистические идеологи предпочитают забывать, насколько жёсткими были политические режимы в большинстве стран региона [Восточной Европы] до Второй мировой войны. В сравнении с ними коммунистические режимы, по крайней мере в Венгрии и Польше, к 1970-м гг. выглядят либеральными.

Подобно наполеоновским завоеваниям в Европе XIX в., советская экспансия в Восточную Европу была не просто попыткой завладеть чужой территорией ради эксплуатации её ресурсов и населения. Вместе с советской «моделью власти» приходили и новые общественные отношения, открывавшие для низов общества доступ к образованию, политической карьере. Происходила модернизация стран Восточной Европы.

Сталинский Термидор, так же как и Термидор французский, был по своей сути контрреволюцией, выросшей из самой революции и являющейся в значительной степени продолжением и завершением революции. Именно поэтому одинаково бессмысленны и попытки отделить большевизм от сталинизма, и попытки свести большевизм к подготовке сталинизма.

Советская система не стала и не могла стать социалистической в марксистском смысле этого слова.

[В 90-е] Россия стала периферией Запада не только экономически, но и политически, пожертвовав статусом сверхдержавы и значительной частью экономики. Социальная дифференциация окончательно разделила общество на привилегированное меньшинство и нищее большинство, разрушив институты, ранее обеспечивавшие выходцам из низов путь наверх.

Если реакция оказывается единственным возможным выходом из тупика, это вовсе не значит, что она становится прогрессом. Но всякое попятное движение общества (как и любое движение вообще) порождает собственную динамику, интересы, идеологию и даже своих энтузиастов.

Старая номенклатура разрешала собственный кризис ценой разрушения системы. Она стремилась сохранить свои позиции, конвертируя власть в деньги, чтобы затем с помощью денег удержать власть.

В 1989 г. народ хотел получить свободу и доступ к западным потребительским товарам. И то и другое было получено, но какой ценой?.. Экономика всех посткоммунистических стран пережила глубочайший спад, жизненный уровень снизился. Для большинства населения затруднился доступ к образованию, система бесплатного здравоохранения была подорвана. Потребительский рай оказался клубом для избранных. Безработица во всех странах, кроме Чехии и Белоруссии, достигла 10-16%. Поскольку и государство и частный бизнес оказались неспособны создавать рабочие места в достаточном количестве, все стали жить по принципу «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Миллионы людей оказались вовлечены в мелкий частный бизнес, но на крайне низком технологическом и организационном уровне, что, как признают многие исследователи, «делает мелкий бизнес скорее тормозом, чем “локомотивом” экономических преобразований»

Вместо того чтобы восстанавливать государство, бюрократия наживалась на его распаде.

Если «коммунистический» госсектор требовал наёмного работника с квалификацией и типом личности вполне современными, то молодой капитализм порождал предпринимателя-дикаря, отстающего по своему интеллектуальному, культурному, этическому и профессиональному уровню на целую эпоху от тех, кого он собирался эксплуатировать.

Чем больше российская элита стремилась быть похожей на Европу, тем больше страна напоминала Африку. Ведь если городничего назвать мэром или префектом, он не станет от этого брать меньше взяток.

...добросовестное следование неолиберальным рецептам не сделало ни одну страну богаче.

...вопрос о модернизации в Восточной Европе может быть разрешен только левыми силами и только посредством радикальных антибуржуазных преобразований.

Россия всегда страдала одновременно и от перепроизводства образованных людей, и от недостатка образования. Общество было неспособно полноценно использовать способности и знания интеллигента, но не переставало нуждаться в нем. Те, кого угораздило родиться в России с умом и талантом, да еще приобрести знания где-то в «Германии туманной» или в хорошем отечественном университете, неизбежно чувствовали себя «лишними людьми». Не потому, что они были не нужны обществу, а потому, что это общество и собственная роль в нем их не устраивали.

...советский период стал временем стремительного роста численности и влияния интеллигенции.

История то и дело заставляет одни поколения строить свое благополучие на жертвах и страданиях других.

Если Советский Союз и был рабочим государством, то лишь в том смысле, что любой неквалифицированный рабочий чувствовал себя на производстве увереннее любого инженера. [..] Государство как бы говорило интеллигентам: вы пользуетесь привилегией комфорта, вам не нужно таскать тяжести, спускаться в шахту, и уже за это вы должны быть благодарны.

Как известно, правительство – «единственный европеец в России». А европейской цивилизации, породившей демократические ценности, многое можно простить. Даже стрельбу из пушек по парламенту.

Тех [диссидентов] кого не смогли сломить тюрьмы, сломали коридоры власти.

Конфликт культуры и денег стар как мир, но позиция «деятелей культуры», вставших в нем на сторону «денег», совершенно нова.

...отечественная политическая система удивительным образом сочетает «европейский» фасад с кондовым и вполне традиционным «азиатским» авторитаризмом.

В России нет ни патриотов, ни демократов. По крайней мере, в том смысле, в каком они есть на Западе.

Собственная страна для них [демократов] не то чтобы чужая, но чуждая, неправильная. Она раздражает и пугает их.

Патриотическая идеология не позволяет делить соотечественников на «белую кость» и «быдло», она не признает исключительных прав «титульной нации» и не делит жителей страны, как лошадей в упряжке, на «коренных» и «некоренных».

...прошлое не может быть только великим, и корни позорного настоящего надо искать именно там.

Для общества, какое сложилось в России конца 1990-х гг., уровень образования у населения как раз оказался избыточным. Если большинству предстоит копаться в грязи, а меньшинству – «считать бабки», зачем нужны все эти программы по географии, истории, литературе?

Каждое новое поколение в России оказывается образованно хуже, чем предыдущее.

Мещанин не может быть предметом поэзии. Брокеры и лавочники антиэстетичны. А чиновники – тем более. И если они господствуют в обществе, отсюда не следует, что их можно представить в качестве идеала.

Порой люди, геройски проявляющие себя на фронте, дрожат, услышав окрик начальника.

...«Женщины России» были избраны только потому, что они – «не мужчины».

Русская буржуазия всегда была беспомощна, зависима от государства и иностранцев. После революции она исчезла без следа, не оставив после себя ни доброй памяти, ни даже культурной традиции. Зато бюрократический абсолютизм, власть коррупции, беззаконие и государственная дикость имеют у нас глубокие корни. Здесь преемственность никогда не прерывалась.

Смысл традиции исключительно в её непрерывности.

...появление ОМОНа на улицах не только не гарантирует безопасность граждан, а, наоборот, создает риск для жизни и здоровья населения.

В России, с её слабым гражданским обществом, источником экстремизма является сама власть, её неконтролируемость. А также нестабильность общества.

Либеральные журналисты, ратовавшие за отмену субсидий и дотаций для всех отраслей экономики, одновременно требовали дотаций и субсидий для себя.

Если для рядового обывателя предпочтительна стабильность и размеренное течение жизни, то для прессы это смерть. Напротив, всевозможные потрясения являются ее идеальным материалом. Голодающее население, разбомбленные дома и сгоревшие заводы могут выглядеть вполне живописно, а потому лозунг «хлеба и зрелищ!» современный информационно-пропагандистский комплекс заменяет недоуменным вопросом: «зачем вам хлеб, если у нас есть зрелища?». Идеологическая функция средств массовой информации проявляется в том, что рассказы о бедствиях сегодняшнего дня дополняются обещанием процветания в будущем, которое непременно наступит при условии соблюдения требований либерального капитализма.

В качестве потребителей рабочие стремились к одному, в качестве производителей к другому, в качестве наемных работников к третьему, в качестве участников корпоративного блока (вместе с директорами, инженерами и даже министрами) к четвертому.

Децентрализованный авторитаризм допускает больший произвол, нежели централизованный. В первом случае гражданам приходится иметь дело с одним самодуром, а во втором – с восемью десятками.

Чем больше корпорация, тем сильнее в ней развиваются внутренние групповые интересы, вступающие в конфликт друг с другом. Отказываясь реформировать себя, система не только затрачивает все больше средств на самоподдержание, но и действительно становится нереформируемой, создавая условия для собственного краха. Попытки реформ в подобной системе, разумеется, возможны и даже неизбежны, более того, они почти непременно будут инициированы сверху, но приведут они, как и советская перестройка, не к стабилизации, а к развалу.

Чем более «гибкой» является бизнес-структура, тем более она склонна концентрироваться на краткосрочных задачах, жертвуя долгосрочными.

...чем консервативнее те или иные слои населения, тем более они враждебны любым переменам (включая даже возврат в милое им прошлое), тем более склонны они поддерживать действующую власть и существующий порядок.

...любовь к родине несовместима с бездарным почвенническим консерватизмом.

Чем более сомнительны права собственности, тем более полицейским должно быть государство.

При всех формальных свободах люди в России сегодня чувствуют себя более бесправными, чем в советскую эпоху.

Ведь гражданские права не сводятся лишь к возможности раз в два года опускать в урну бумажки с именами коррумпированных политиков.

Каждая революция своеобразна, но что-то их объединяет, иначе не назывались бы они одним общим словом.

Борьба не всегда ведет к победе, но без борьбы не может быть не только победы, но и элементарного уважения к себе.

Источники

• Кагарлицкий Б.Ю. Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали. — Екатеринбург: Ультра.Культура, 2005. — 576 с. — (Klassenkampf). — ISBN 5-9681-0066-4