«Единственная по-настоящему непознанная планета — Земля...»

«Единственная по-настоящему непознанная планета — Земля...» — статья Владимира Гопмана 1991 года о Джеймсе Балларде.

Цитаты

С первых шагов Балларда в литературе его творчество получило безоговорочное признание читателей и критиков. Хвалебные отзывы Грэма Грина, Джона Бойнтона Пристли, Кингсли Эмиса, Энтони Бёрджесса, глубокое уважение как к «первому среди равных» со стороны ведущих мастеров мировой фантастики — Брайана Олдисса, Майкла Муркока, Томаса Диша, поклонение читателей многих стран, статьи, книги, диссертации...

Художественная система сюрреализма с его акцентом на подсознательном как источнике искусства, вниманием к ассоциативности и заменой причинно-следственных связей интуитивным всегда привлекала Балларда.

... Баллард с детства интересовался искусством (и прекрасно в нём разбирался), то станет понятно, почему в тексте его произведении столь часты «цитаты» полотен Дали, Кирико, Ива Танги, Макса Эрнста, Дельво. И наверное, поэтому проза Балларда столь поразительно визуальна: подчас кажется, что перед тобой развертываются голографические изображения, объемные цветовые картины. Это впечатление усиливает поэтичность его произведений, особая «баллардовская» атмосфера — смесь ностальгии, щемящей грусти, утраты. Но пожалуй, самая примечательная особенность прозы Балларда — её «контрапунктированность», создание особой интонации, сдержанной, подчас даже суховатой, но позволяющей писателю за счет стилистического мастерства (недаром Балларда-стилиста сравнивают с Джозефом Конрадом) достичь глубокой эмоциональной наполненности.

Не имеет значения, отнесено действие произведений Балларда в будущее или нет: в любом случае писатель, подобно своему великому предшественнику Уэллсу, говорит об окружающей его действительности.

В основу эстетической программы Балларда лёг тезис об углублении психологизма научно-фантастической литературы, сближении её поэтики и проблематики с «большой литературой». Границы жанра, по мнению Балларда, должны быть раздвинуты за счет отказа от изображения «внешнего космоса» (outer space — им, по мнению писателя, занималась традиционная научно-популяризаторская и авантюрно-приключенческая фантастика) и перехода к исследованию «внутреннего космоса» (inner space), таинственных глубин человеческой психики. Отсюда такой интерес Балларда к проблемам генетической памяти, соотношению сознательного и бессознательного в человеческой психике.

Уже в ранних рассказах Баллард обращается к теме, ставшей центральной в его творчестве: трагическая вероятность катастроф в жизни человека, их роковая роль для человеческого бытия. Катастрофы эти важны для Балларда психологическими последствиями, своим влиянием на «внутренний космос» героев, для которых психика становится единственной реальностью, тогда как физическую реальность окружающего мира они воспринимают как фантасмагорию, ирреальность. Для героев уход в подсознание — спасение, а мир обретаемых при этом «абсолютных ценносте»й значит больше, чем вся предшествующая жизнь. Герои гибнут или отказываются от спасения, предлагаемого внешним миром, выбирая «внутреннюю реальность». Внешняя катастрофа, физическая гибель для героев Балларда символичны, они означают освобождение их психики, «внутреннего космоса». Психологическая достоверность образа протагониста определяется прежде всего тем, насколько точно передано разрушение его личности в ходе катастрофы. Существование же его определяется сознанием, сохраняющим свою индивидуальность лишь при отсутствии контактов с другими людьми, как бы замкнувшись на себе самом. Эта убежденность в бесконечной ценности единичного, отдельно взятого бытия, самоценности человеческого сознания соединяется у Балларда с ощущением «онтологического одиночества» человека. Трагизм мироощущения, характерный для прозы Балларда, возникает и в результате конкретных социальных причин — некоторые рассказы отражают глубочайшее социальное и психологическое потрясение, которое испытал мир 6 августа 1945 года, ставшего началом «атомной эры». Трагизм этих произведений Балларда, написанных в традиции литературы предупреждения, достигается не за счет нагромождения апокалипсических кошмаров, но в результате показа искалеченного «внутреннего космоса», расколотости сознания перед ужасом неотвратимой, как казалось многим интеллигентам на Западе, гибели земной цивилизации в третьей мировой войне.

... в рассказе «Утонувший великан» обыватель представлен в виде толпы, бездушие и бездуховность которой показаны как социальные характеристики. И драма великана убедительна потому, что социальный анализ у Балларда неотделим от психологического.

... отсылки, литературные и музыкальные, не менее часты в творчестве Балларда, чем живописные реминисценции. <…> всё это создаёт насыщенный интеллектуальный фон повествования, включает фантастику Балларда в поток мировой культуры, усиливает философское и эстетическое звучание его творчества.

Несмотря на символическую зашифрованность, метафорическую усложненность, Баллард — писатель достаточно традиционный, во многом «типично» английский. Но не только потому, что в его книгах отчетлив английский колорит, а героям присущи черты национального характера. Причина ещё и в том, что Баллард вырос из английской литературной традиции, требующей повышенного внимания к морально-этическим вопросам.

Литература

В. Гопман. «Единственная по-настоящему непознанная планета — Земля...» // Баллард Д. Утонувший великан: Рассказы. — М.: Известия, 1991. — С. 5-13. — Тираж: 50000 экз.