Введение в Хагакурэ

«Введение в Хагакурэ: я живу по бусидо» (葉隠入門　武士道は生きている) — эссе Юкио Мисимы 1967 года о «Хагакурэ», в котором он также сопоставляет современную ему Японию с принципами этой книги.

Цитаты

Духовные спутники нашей юности — это друзья и книги. Друзья обладают телом из плоти и крови и взрослеют вместе с нами. Увлечения одного периода жизни со временем ослабевают и уступают место другим устремлениям, которые человек делит с какими-то другими людьми. Нечто подобное можно сказать и о книгах. Иногда бывает, что мы перечитываем книгу, окрылявшую нас в детстве, и замечаем, что в наших глазах она потеряла яркость и привлекательность. Она становится для нас мертвой книгой, которую мы знаем только по воспоминаниям. Однако основное различие между книгами и живыми людьми состоит в том, что книги остаются прежними, тогда как люди меняются. Даже если книга нашего детства долго валялась в пыли в старом чемодане, она свято хранит свою философию и характер. Принимая или отвергая книгу, читая или не читая её, мы не можем её изменить. Мы можем изменить только свое отношение к ней, и больше ничего.

Моим духовным компасом могла стать книга, которая содержала в себе основы морали и полностью одобряла дерзания моей молодости. Это должна была быть книга, которая оправдывала бы мое одиночество и благоговение перед прошлым. Более того, это должно было быть произведение, запрещенное в современном обществе. «Хагакурэ» удовлетворяет всем этим условиям. Подобно другим книгам, которые так много значили для людей во время войны, это произведение теперь считается низким, мерзким и опасным. Его надлежит вычеркнуть из памяти, а оставшиеся экземпляры грубо связать в тюки и отнести на свалку. Однако в сумраке современности «Хагакурэ» начинает излучать свой подлинный свет.

Те, кто читают «Хагакурэ» с точки зрения общественных условностей — для знакомства с феодальной моралью, например, — не замечают в ней оптимизма. В этой книге отразилась великая свобода людей, жизнь которых жестко регламентирована социальной моралью. Эта мораль проникла в саму ткань общества, создала его экономическую систему.

Когда Дзете говорит: «Я постиг, что Путь Самурая — это смерть», он выражает свою Утопию, свои принципы свободы и счастья. Вот почему в настоящее время мы можем читать «Хагакурэ» как сказание об идеальной стране. Я почти уверен, что если такая идеальная страна когда-либо появится, ее жители будут намного счастливее и свободнее, чем мы сегодня. Однако пока реально существует только мечта Дзете.

Рассуждение, в результате которого человек принимает решение умереть, приходит после многих других рассуждений и решений жить дальше. И это длительное созревание человека для принятия окончательного решения требует, чтобы он долго боролся и размышлял. Для такого человека жизнь — это круг, который может замкнуться, если к нему прибавить одну-единственную точку. Изо дня в день он отбрасывает круги, которым недостает какой-нибудь точки, и продолжает встречать последовательность таких же кругов. В противоположность этому, жизнь писателя или философа представляется ему нагромождением постепенно расширяющихся кругов, в центре которых находится он сам. Но когда наконец наступает смерть, у кого возникает большее чувство завершенности — у человека действия или у писателя? Я склонен считать, что смерть, которая завершает наш мир добавлением к нему единственной точки, дает человеку намного большее чувство завершенности.

«Хагакурэ» — источник моего литературного творчества.

За последние тридцать лет обычаи сильно изменились. В наши дни самураи собираются только для того, чтобы поговорить о деньгах, об удачных покупках, о новых стилях в одежде и о своих любовных похождениях. Старые традиции умирают на глазах. Можно сказать, что раньше, когда человек достигал возраста двадцати или тридцати лет, он не носил в своем сердце таких презренных мыслей и никогда не говорил на такие темы. Когда другой случайно упоминал о чем-то подобном, он считал это оскорблением в свой адрес. Этот новый обычай появился потому, что люди теперь уделяют слишком много внимания своей репутации и ведению домашнего хозяйства. Чего только не достиг бы человек, если бы он не стремился во всем подражать другим!

В современной Японии мы постоянно слышим о феминизации мужчин. Очевидно, феминизация происходит вследствие подражания американскому образу жизни с его установками наподобие принципа: «Пропустите женщин вперёд!». Но в прошлом мы уже сталкивались с этим явлением. Феминизация японских мужчин началась ещё тогда, когда правительство Токугава, отказавшись от услуг великих воинов, прекратило вести боевые действия и начало мирно управлять страной. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на оттиски мастера укиё-э XVIII века Харунобу Судзуки. На многих изображениях парочки сидят в обнимку на верандах и наблюдают за цветением слив. При этом мужчина и женщина так похожи друг на друга своими прическами, одеждой и выражением лица, что, как бы вы ни приглядывались, под каким бы углом вы на них ни смотрели, вы не можете понять, кто из них кто.

«Хагакурэ» — действенное лекарство для успокоения страждущей души. Всё, о чем было сказано, наводит на мысль о том, что «Хагакурэ» пытается исцелить застойный характер нашей эпохи с помощью действенного лекарства — смерти. На протяжении нескольких веков, предшествовавших эпохе Токугава, люди часто прибегали к этому лекарству в обыденной жизни, но когда установился мир, его стали бояться и всячески избегать. Дзете Ямамото обнаружил, что это сильнодействующее лекарство позволяет успокоить страждущий дух человека. Он глубоко проник в тайны человеческой жизни и понял, что человек не живет одной только своей жизнью. Он знает, насколько парадоксальна человеческая природа. Как только человек получает свободу, он начинает тяготиться ею. Как только человек получает обеспеченную жизнь, она становится для него невыносимой.

По моему мнению, философия «Хагакурэ» имеет три аспекта. Во-первых, это философия действия; во-вторых, философия любви; а в-третьих, философия жизни. Как философия действия, «Хагакурэ» ценит субъективность. Она считает действие функцией субъекта и видит в смерти итог действия. Философия «Хагакурэ» предлагает стандарт действия, являющегося эффективным средством преодоления ограничений личности и подчинения себя чему-то большему. Однако ничто не может быть дальше от «Хагакурэ», чем философия Макиавелли, в которой человек свободно сочетает элемент А с элементом Б, или силу А с силой Б. Философия Дзете в высшей степени субъективна: в ней нет никаких объектов. Это — философия действия, а не сочетания различных элементов или сил. <…> твёрдой убежденности, что все исходящее из глубины сердца образует идеал, к которому следует стремиться и за который, если нужно, следует умереть. На этом основывается философия любви «Хагакурэ». <…> И, в-третьих, «Хагакурэ» представляет собой философию жизни. Эта философия не дана в «Хагакурэ» в виде логически последовательной системы. Книги Первая и Вторая, которые излагают учение самого Дзете, изобилуют противоречиями, и порой читателю может показаться, что одно изречение опровергает другое.

Эготизм отличается от эгоизма. Если человек уважает себя, и если его устремления благородны, неважно, что он говорит и как он действует. Он никогда плохо не отзывается о других и никогда их не хвалит. Эта полная независимость самурая является идеалом «Хагакурэ».

Молодых людей часто привлекают абстрактные рассуждения о смерти, тогда как о мужчинах, достигших зрелых лет, можно сказать, что чем больше у них свободного времени, тем больше они боятся заболеть раком, и поэтому тоже много думают о смерти. Для многих рак — это более жестокое убийство, чем может позволить себе любая политическая система. Японцы — это люди, которые в основе своей повседневной жизни всегда осознают смерть. Японский идеал смерти ясен и прост, и в этом смысле он отличается от отвратительной, ужасной смерти, какой она видится людям Запада… Японское искусство обогащает не жестокая и дикая смерть, а, скорее, смерть, из-под ужасающей маски которой бьет ключ чистой воды. Этот ключ дает начало многим ручейкам, которые несут свою чистую воду в наш мир.

Смерть для Дзете обладает необычностью, ясностью и свежестью небесной лазури в просвете между облаками. В современной трактовке, эта смерть на удивление созвучна образу пилота-камикадзэ времени второй мировой войны, однако в наши дни принято считать, что смерть этих людей была едва ли не самой большой трагедией минувшей войны.

Мы подвержены иллюзии, что способны умереть во имя веры или идеологии. Между тем, «Хагакурэ» утверждает, что даже бессмысленная смерть — смерть, которая не принесла ни цветов, ни плодов, — обладает достоинством Смерти Человека. Если мы так высоко ценим достоинство жизни, как мы можем не ценить достоинство смерти? Никто не умирает напрасно.

Перевод

А. А. Мищенко, 1996 («Хагакурэ Нюмон»)