Дюна (фильм Ходоровски)

«Дюна» (англ. Dune) — попытка экранизации одноимённого фантастического романа Фрэнка Герберта, предпринятая под руководством режиссёра Алехандро Ходоровски в конце 1974 — 1975 годах. Производство были остановлено перед съёмками из-за недостатка финансирования, а права на экранизацию вскоре выкупил Дино Де Лаурентис. Тем не менее, проект оказал значительное влияние на кинофантастику, так как многие идеи и визуальные концепции были использованы в других фильмах, ставших культовыми, например, Эпизоде IV «Звёздных войн», «Чужом». В 2013 году об этом был снят документальный фильм «„Дюна“ Ходоровски».

Цитаты

	Мы с Алехандро неплохо ладили, однако я видел, что он просто не собирается ничего снимать. Он написал сценарий, из которого должен был получиться 12-часовой фильм.
	— Фрэнк Герберт

	Я считаю, Джордж Лукас должен мне хотя бы ужин.
	— Фрэнк Герберт

Когда мы начинали, мне было всего двенадцать. Отец сказал мне: «Ты будешь играть Пола, пророка, и тебе нужно подготовиться к этой роли». И я начал готовиться. В первую очередь это были тренировки — я два года занимался боевыми искусствами. Занятия проходили каждый день, у меня был личный тренер. Ещё отец нанял наставника, который был как ментат из романа и всё время о чём-то мне рассказывал. Он мог начать с жизни муравьёв и перейти к социальной организации муравейника, к философским аспектам, к душе… Своего рода интеллектуальные американские горки. <…> Абсолютно всё было готово к съёмкам. Абсолютно! Единственное, что фильму было нужно, — широкий прокат в Америке. «Дюна» должна была стать первым крупнобюджетным фантастическим фильмом. До «Звёздных войн» оставалось несколько лет, и «Дюна» могла стать круче их по всем параметрам — масштаб, звездолёты… Сценарий был изумительным, он очень нравился американцам. Но в США Ходоровски считали чокнутым: «Мы знаем, что он снимет отличное кино, но он нам не нужен». Они знали, что отец снял «Священную гору» — картину много выше того среднего уровня, который американские продюсеры могли понять. Мы не смогли договориться о прокате, а без этого проект умер: под наш фильм никто не дал бы денег.

— Бронтис Ходоровски, интервью «Миру фантастики»

	Ходоровски сражался с судьбой, почти как герой романа Фрэнка Герберта. И кто кого победил — с ходу и не скажешь. <…> Просветлённая планета вышла за пределы галактики — и исчезла. Растворилась в пространстве-времени. Некая сила не допустила ни триумфа Ходоровски, ни, что важнее, его провала.
	— Николай Караев, «Дюна по-Ходоровски. Фильм которого не было и не будет»

Алехандро Ходоровски

Сальвадор Дали примет меня. <…> Будет нужно, чтобы я нашёл вопросы, на которые есть только один ответ. И будет нужно, чтобы я рассматривал его ответы как неудачные. Например, если я спрошу, как будет одет Император, вполне возможно, что он мне ответит: «Через 20 веков Дали будет считаться Богом, как сегодня Христос. Падишах-Император будет одет, как Дали». Если я спрошу его, каким будет его дворец, он может мне ответить: «Как репродукция старого вокзала Перпиньяна». Если он даст два таких ответа, это может убить «Дюну», и следует возразить, что есть предел: Дали не может интерпретировать Дали. <…> Дали с большим энтузиазмом соглашается сыграть Императора галактики. Он хочет <…> использовать в качестве трона унитаз, состоящий из двух пересекающихся дельфинов. Хвосты образуют основание, а открытые рты будут использоваться раздельно — для приёма мочи и экскрементов. Дали считает, что смешивать их ужасно дурно. Ему говорят, что мне он нужен на семь дней… Дали отвечает, что Бог сотворил вселенную за семь дней и что он, будучи не меньше Бога, должен стоить целое состояние: 100 000 долларов в час. Возможно, что по прибытии на съёмочную площадку он решит сниматься ежедневно более одного часа за ту же цену. <…> Он не хочет читать сценарий: «Мои идеи лучше твоих». <…> в момент подписания контракта снисходительно подарит мне три идеи, которые я буду иметь право либо использовать, либо нет. Хэппэнинг Дали обошёлся бы нам в 700000 долларов. <…> Я хотел бы сделать полиэтиленовую марионетку, его дублёра <…>. Дали в гневе. <…> [Потом] он успокаивается и соглашается с идеей быть воспроизведённым в пластике, если после выхода фильма я передам эту скульптуру его музею. <…> с Дали невозможно торговаться. <…> я уменьшаю его роль до полутора страниц и принимаю его цену, <…> но буду снимать лишь один час. Остальное сниму со своим роботом-дублёром. <…> Дали принимает предложение, потому что его честь в безопасности. Он станет самым высокооплачиваемым актёром в истории кино.

[В декабре 1974 мне из Парижа позвонил Мишель Сейду и заявил]: — Я хочу твой новый фильм! Выбирай любой сюжет! [Я ответил]: — Хочу снимать «Дюну»! По роману Фрэнка Герберта! «Дюну», только «Дюну» и ничего, кроме «Дюны»! До этого я «Дюну» не читал. Друг говорил мне, что это изумительная книга. Я не знаю, почему сказал «Дюна»! Я мог бы сказать «Дон Кихот»! Или «Гамлет»!

Я хотел снять картину, которая дала бы тем, кто тогда принимал ЛСД, галлюцинации — но без самих галлюцинаций. Картину, которая изменила бы восприятие публики. Я хотел создать фильм-пророк, чтобы изменить сознание молодых людей по всему миру. Для меня «Дюна» — пришествие Бога. Художественного, кинематографического Бога… Я хотел создать нечто священное, свободное, я хотел открыть сознание! Я ощущал себя тогда как в тюрьме. Я хотел свободы! Всякий, кто работал над этим фильмом, должен был стать духовным воином.

Я полетел в Англию к рок-группе Pink Floyd. Эти четыре парня сидели и ели гамбургеры. Я сказал им: «вы что, не понимаете? Я предлагаю работу над самым важным фильмом в истории человечества! Мы изменим мир! А вы тут едите биг-маки — как вы можете?» — они отложили гамбургеры и согласились на всё

Когда снимаешь фильм, нельзя уважать первоисточник. Это как с женитьбой: если уважать женщину и не причинять ей боль, у вас не будет детей. Надо разорвать платье и изнасиловать невесту! Я насиловал Фрэнка Герберта! Насиловал! Но с любовью, с любовью…

Если бы мне сказали: чтобы снять фильм, надо отрезать себе руки, — я бы их отрезал! Ради священной картины можно пожертвовать собой. Я был готов умереть!

Голливудские студии боялись того, что моё кино сделает с их разумом. Система делает из нас рабов, лишённых достоинства, лишённых глубины. <…> У фильмов есть сердце! Есть сознание! Есть сила, есть амбиции!.. И я хотел снять именно такой фильм — мощный, великий.