Искусство политической лжи

«Предложение издать весьма любопытный трактат в двух томах in-quarto, озаглавленный ΨΕΥΔΟΛΟΓΙΑ ΠΟΛΙΤΙΚΗ или Искусство политической лжи с кратким изложением первого тома названного трактата» (англ. Proposals for printing a very curious discourse: in two volumes in quarto, entitled ΨΕΥΔΟΛΟΓΙΑ ΠΟΛΙΤΙΚΗ; or, The Art of Political Lying, with an abstract of the first volume of the said treatise) — памфлет-псевдорецензия Джона Арбетнота 1712 года, развивающий тему эссе Джонатана Свифта в № 14 журнала «Исследователь» 1710 года.

Цитаты

В предисловии автор излагает несколько весьма справедливых рассуждений о происхождении искусств и наук: он отмечает, что первоначально они представляют собой разрозненные теоремы и практические приемы, которые имеют хождение среди знатоков и открываются только filii artis до тех пор, пока не появится некий великий гений и не сведёт эти разрозненные части в единую стройную систему. Так обстояло дело и с благородным и полезным искусством политической лжи, которому, после того как оно обогатилось в наш век несколькими новыми открытиями, уже не пристало коснеть в грязи и небрежении, но надлежит занять подобающее место в Энциклопедии, особенно в такой, какая служит источником познаний для искусного политика. Автор рассчитывает стяжать немалую славу в грядущие века, поскольку он первый отважился на подобное предприятие;..

The author, in his preface, makes some very judicious reflections upon the original of arts and sciences: that at first they consist of scattered theorems and practices, which are handed about among the masters, and only revealed to the filii artis, till such time as some great genius appears, who collects these disjointed propositions, and reduces them into a regular system. That this is the case of that noble and useful art of Political Lying, which in this last age having been enriched with several new discoveries, ought not to lie any longer in rubbish and confusion, but may justly claim a place in the Encyclopædia, especially such as serves for a model of education for an able politician. That he proposes to himself no small stock of fame in future ages, in being the first who has undertaken this design and for the same reason he hopes the imperfection of his work will be excused. He invites all persons who have any talents that way, or any new discovery, to communicate their thoughts, assuring them that honourable mention shall be made of them in his work.

В первой главе своего превосходного трактата автор философически рассуждает по поводу природы человеческой души и тех её свойств, которые делают её восприимчивой ко лжи. Он считает, что душа по своей природе подобна плоскоцилиндрическому рефлектору, или зеркалу; плоская её сторона была сотворена всемогущим Богом, но впоследствии дьявол придал другой стороне цилиндрическую форму. Плоская сторона представляет предметы, как они есть; а цилиндрическая сторона, согласно законам катоптрики, неизбежно представляет истинные предметы ложными, а ложные предметы истинными; при этом цилиндрическая сторона, обладая значительно большей поверхностью, захватывает бо́льшую часть видимых лучей. На этой цилиндрической стороне человеческой души и основано все искусство и достижения политической лжи. <…> Представление о чудесном возникает из душевной лени или неспособности возбуждаться и восторгаться чем-либо простым и обыденным. <…> автор переходит Во второй главе к исследованию природы политической лжи, которую он определяет как искусство заставить народ уверовать в спасительную неправду ради некоей благой цели. Он называет ложь искусством, дабы отличить её от правды, для которой, по всей видимости, искусства не требуется; таковым, однако, он считает исключительно измышление, ибо, по сути дела, необходимо куда больше искусства, чтобы заставить народ поверить в спасительную правду, нежели в спасительную неправду. <…> Он приводит правила подсчёта стоимости политической лжи в фунтах, шиллингах и пенсах. Под благом он подразумевает отнюдь не то, что таковым является на самом деле, но то, что таковым представляется мастеру искусства политической лжи и служит достаточным основанием для его действий. Наконец, он подразделяет общее понятие блага на bonum utile, dulce et honestum. Он показывает вам, что существует политическая ложь смешанного рода, включающая в себя все три разновидности, что utile в основном господствует в районе Биржи, a dulce и honestum в вестминстерском конце города. Один распространяет ложь, чтобы продать или купить товар с большей выгодой для себя, другой — потому, что почётно служить своей партии, а третий — потому, что приятно отомстить.

In the first chapter of his excellent treatise, he reasons philosophically concerning the nature of the soul of man, and those qualities which render it susceptible of lies. He supposes the soul to be of the nature of a plano-cylindrical speculum, or looking-glass; that the plain side was made by God Almighty, but that the devil afterward wrought the other side into a cylindrical figure. The plain side represents objects just as they are; and the cylindrical side, by the rules of catoptricks, must needs represent true objects false, and false objects true: but the cylindrical side being much the larger surface, takes in a greater compass of visual rays. That upon the cylindrical side of the soul of man depends the whole art and success of political lying. <…> The design of the miraculous proceeds from the inactivity of the soul, or its incapacity to be moved or delighted with any thing that is vulgar or common. <…> he proceeds, In his second chapter, to treat of the nature of political lying; which he defines to be, the art of convincing the people of salutary falsehoods, for some good end. He calls it an art, to distinguish it from that of telling truth, which does not seem to want art; but then he would have this understood only as to the invention, because there is indeed more art necessary to convince the people of a salutary truth, than a salutary falsehood. <…> He gives rules to calculate the value of a political lie, in pounds, shillings, and pence. By good, he does not mean that which is absolutely so, but what appears so to the artist, which is a sufficient ground for him to proceed upon; and he distinguishes the good, as it commonly is, into bonum utile, dulce, et honestum. He shows you that there are political lies of a mixed nature, which include all the three in different respects: that the utile reigns generally about the Exchange, the dulce and honestum at the Westminster end of the town. One man spreads a lie to sell or buy stock to greater advantage a second, because it is honourable to serve his party; and a third, because it is sweet to gratify his revenge.

… он переходит К третьей главе, где разбирает вопрос о законности политического лганья, каковое он выводит из истинных и достоверных принципов, исследуя различные права человечества на правду. Он показывает, что люди вправе ожидать частной правды от своих соседей и хозяйственной правды от членов своей семьи, что им не следует терпеть обмана со стороны своих жён, детей и слуг; но они не имеют никаких прав на политическую правду; с таким же основанием народ мог бы претендовать на то, чтобы каждый стал помещиком и владел большим имением, как и на то, чтобы ему говорили правду о делах правительства. Автор весьма рассудительно устанавливает различные доли людей в предмете правды соответственно различию в их способностях, достоинствах и занятиях, и показывает нам, что дети едва ли имеют какую-либо долю вообще, вследствие чего им крайне редко говорят правду.

… he proceeds, In his third chapter, to treat of the lawfulness of political lying; which he deduces from its true and genuine principles, by inquiring into the several rights, that mankind have to truth. He shows that people have a right to private truth from their neighbours, and economical truth from their own family; that they should not be abused by their wives, children, and servants; but that they have no right at all to political truth; that the people may as well all pretend to be lords of manors, and possess great estates, as to have truth told them in matters of government. The author, with great judgment states the several shares of mankind in this matter of truth, according to their several capacities, dignities, and professions; and shows you, that children have hardly any share at all; in consequence of which, they have very seldom any truth told them. It must be owned, that the author, in this chapter, has some seeming difficulties to answer, and texts of Scripture to explain.

Четвёртая глава полностью посвящена вопросу: является ли право чеканки политической лжи правительственной монополией? Автор, будучи истинным другом английской свободы, решает вопрос отрицательно и весьма остроумно опровергает все доводы противной партии, утверждая, что коль скоро способ правления в Англии имеет некоторую примесь демократичности, следовательно, право измышления и распространения политической лжи частично принадлежит и народу, чья упорная привязанность к этой справедливой привилегии совершенно очевидна и за последние годы проявлялась с величайшим блеском; что добрый народ Англии зачастую и не имеет никаких иных средств сбросить надоевшее министерство или правительство, кроме как воспользовавшись этим своим несомненным правом; что обилие политического лганья является верным признаком подлинной английской свободы; что, поскольку министры используют некоторые приёмы для поддержания своей власти, постольку вполне разумно, чтобы и народ употреблял то же оружие, дабы защитить себя и свергнуть их.

The fourth chapter is wholly employed in this question, Whether the right of coinage of political lies be wholly in the government? The author, who is a true friend to English liberty, determines in the negative, and answers all the arguments of the opposite party with great acuteness: that as the government of England has a mixture of democratical in it, so the right of inventing and spreading political lies is partly in the people; and their obstinate adherence to this just privilege has been most conspicuous, and shined with great lustre, of late years: that it happens very often, that there are no other means left to the good people of England to pull down a ministry and government they are weary of, but by exercising this their undoubted right: that abundance of political lying is a sure sign of true English liberty: that as ministers do sometimes use tools to support their power, it is but reasonable that the people should employ the same weapon to defend themselves, and pull them down.

Автор призывает всех джентльменов, практикующих ложь, упражняться главным образом во лжи переносящей, ибо, коль скоро самое существование предметов и событий очевидно и не нуждается в доказательствах, вполне достаточно представить публике мнимого их создателя или мнимую причину, что не слишком затруднительно, учитывая доверчивость людей, от которых скрыты в большей своей части секретные пружины вещей. Далее автор сообщает некоторые правила применение прибавляющей лжи, а именно: когда кто-то приписывает некоему лицу что-то, ему не принадлежащее, следует рассчитать так, чтобы ложь не совсем противоречила известным качествам этого лица <…>. Но если уж совершенно необходимо придать некоему лицу какое-либо неподходящее доброе качество, автор советует не делать этого сразу extremo gradu. Например, не нужно утверждать, будто бы пресловутый скряга вдруг щедро пожертвовал на благотворительность пять тысяч фунтов; для начала вполне хватит двадцати или тридцати фунтов. Не следует сообщать, будто человек, известный неблагодарностью к своим благодетелям, вознаградил бедняка за какую-то добрую услугу, совершенную тридцать лет назад, но можно допустить, что он был признателен за услугу лицу, которое способно услужить ему ещё раз. Молодчик, чья личная храбрость весьма сомнительна, не должен сразу же обращать в бегство целые эскадроны, но можно допустить, что он отличился в мелкой потасовке или пустил бутылку в голову противника.

The author exhorts all gentlemen practitioners to exercise themselves in the translatory, because the existence of the things themselves being visible, and not demanding any proof, there wants nothing to be put upon the publick, but a false author, or a false cause; which is no great presumption upon the credulity of mankind, to whom the secret springs of things are for the most part unknown. The author proceeds to give some precepts as to the additory: that when one ascribes any thing to a person, which does not belong to him, the lie ought to be calculated not quite contradictory to his known qualities <…>. But, if it is absolutely necessary that a person is to have some good adventitious quality given him, the author's precept is, that it should not be done at first in extremo gradu. For example; they should not make a covetous man give away, all at once, five thousand pounds in a charitable, generous way; twenty or thirty pounds may suffice at first. They should not introduce a person of remarkable ingratitude to his benefactors, rewarding a poor man for some good office that was done him thirty years ago: but they may allow him to acknowledge a service to a person, who is capable still to do him another. A man, whose personal courage is suspected, is not at first to drive whole squadrons before him: but he may be allowed the merit of some squabble, or throwing a bottle at his adversary's head.

Автор устанавливает такие же правила для умаляющего, или клеветнического, рода лжи: она не должна совершенно противоречить качествам, которыми, предполагается, обладают затронутые особы. <…> Вас ждёт неудача, если вы объявите, будто бы великий человек, прославленный своей бережливостью ради общего блага, расточает государственные деньги; но вы можете спокойно рассказывать, что он их утаивает. Вы не должны уверять, что он берёт взятки; но вы можете открыто порицать его медлительность в платежах; потому что хотя и то и другое — неправда, но последнее возможно, а первое — нет. О чистосердечном и великодушном министре вам не следует говорить, будто он замешан в интриге против своей страны; но вы можете утверждать с известным правдоподобием, что он завёл интрижку с одной дамой. Автор убеждает всех лжецов-практиков в необходимости отнестись к этим правилам с полной серьёзностью: из-за невнимания к ним многие неправды последнего времени оказались мертворожденными или недолговечными.

He lays down the same rules in the detractory or defamatory kind, that they should not be quite opposite to the qualities the persons are supposed to have. <…> You will be unsuccessful, if you give out of a great man, who is remarkable for his frugality for the publick, that he squanders away the nation's money; but you may safely relate that he hoards it: you must not affirm he took a bribe, but you may freely censure him for being tardy in his payments: because, though neither may be true, yet the last is credible, the first not. O an open-hearted, generous minister, you are not to say, that he was in an intrigue to betray his country: but you may affirm, with some probability, that he was in an intrigue with a lady. He warns all practitioners to take good heed to these precepts; for want of which, many of their lies of late have proved abortive or short lived.

… не следует слишком часто показывать населению страшные предметы, дабы они не стали привычными. Он указывает, что совершенно необходимо раз в год запугивать английский народ французским королём и Претендентом; однако остальные двенадцать месяцев этих медведей нужно строго держать на цепи. Несоблюдение такого весьма существенного правила и стращание букой по всякому пустячному поводу привело в последние годы к необычайному безразличию среди простонародья. Что же касается вдохновляющей, или ободряющей, лжи, то он устанавливает следующие правила: она не должна слишком далеко выходить за обычные пределы вероятия; её следует разнообразить, и нельзя упрямо настаивать на одной и той же лжи; обещающую, или предсказывающую, ложь не следует ограничивать слишком кратким сроком, не то её создатели испытают стыд и замешательство, когда увидят вскоре, что их опровергли.

… terrible objects should not be too frequently shown to the people, lest they grow familiar. He says, it is absolutely necessary that the people of England should be frighted with the French king and the pretender once a year; but that the bears should be chained up again till that time twelvemonth. The want of observing this so necessary a precept, in bringing out the raw head and bloody bones upon every trifling occasion, has produced great indifference in the vulgar of late years. As to the animating or encouraging lies, he gives the following rules; that they should not far exceed the common degrees of probability; that there should be variety of them; and the same lie not obstinately insisted upon: that the promissory or prognosticating lies should not be upon short days, for fear the authors should have the shame and confusion to see themselves speedily contradicted.

Седьмая глава целиком посвящена вопросу — какая из двух партий достигла большего совершенства в политической лжи? Автор признаёт, что иногда больше верят одной, а иногда — другой, но что среди членов обеих имеются величайшие мастера этого искусства. Он приписывает их слабый успех за последнее время тому, что они переполнили рынок и пустили в продажу слишком много дрянного товару сразу: при избытке червей крайне трудно поймать пескаря на удочку. Он предлагает каждой из партий для восстановления утраченного доверия некий проект, который, однако, кажется несколько фантастичным и не отличается той здравой рассудительностью, какую автор проявил в остальных частях своего труда. Проект заключается в том, чтобы партия согласилась продавать в течение трёх месяцев кряду только чистую правду, что обеспечит ей доверие на протяжении шести месяцев последующего лганья. Он признаёт, однако, что считает почти невозможным найти подходящих людей для воплощения этого проекта в жизнь. В конце главы он жестоко осуждает безрассудство партий, поручающих торговлю своей ложью мерзавцам или бездарностям, вроде большинства современных писак, которые, несмотря на сильную склонность и пристрастие к своей профессии, по-видимому, совершенно невежественны в правилах псевдологии и нимало не достойны столь высокого доверия.

The seventh chapter is wholly taken up in an inquiry, which of the two parties are the greatest artists in political lying. He owns, that sometimes the one party, and sometimes the other, is better believed; but that they have both very good geniuses among them. He attributes the ill success of either party to their glutting the market, and retailing too much of a bad commodity at once: when there is too great a quantity of worms, it is hard to catch gudgeons. He proposes a scheme for the recovery of the credit of any party, which indeed seems to be somewhat chimerical, and does not savour of that sound judgment the author has shown in the rest of the work. It amounts to this, that the party should agree to vent nothing but truth for three months together, which will give them credit for six months lying afterward. He owns, that he believes it almost impossible to find fit persons to execute this scheme. Toward the end of the chapter, he inveighs severely against the folly of parties, in retaining scoundrels, and men of low genius, to retail their lies; such as most of the present news-writers are; who, except a strong bent and inclination toward the profession, seem to be wholly ignorant in the rules of pseudology, and nor at all qualified for so weighty a trust.

Восьмая глава представляет собою проект объединения нескольких мелких корпораций лжецов в единое общество. <…> это общество должно состоять из руководителей всех партий; ни одну ложь не следует пускать в оборот без их одобрения, так как они лучше всех могут судить о наличном спросе и о том, какой род лжи требуется; к такой корпорации должны принадлежать люди всех сословий, занятий и вероисповеданий <…>. Обществу, учреждённому таким образом, следует предоставить монопольное право распоряжаться ложью; в его передней должны постоянно находиться несколько лиц, обладающих огромным запасом легковерия, — порода, бурному произрастанию которой весьма способствуют местная почва и климат; автор полагает, что достаточное число их может быть набрано около Биржи; они должны пускать в обращение то, что другие чеканят; ибо никто не распространяет ложь так охотно, как тот, кто сам в неё верит. <…> Под страхом уголовного наказания никто не смеет говорить о чем-либо, кроме лжи данного дня; общество должно содержать при дворе и в других местах достаточное число шпионов, которые будут поставлять идеи и темы для измышлений и иметь связь со всеми городами, где есть рынки, для распространения своей лжи…

The eighth chapter is a project for uniting the several smaller corporations of liars into one society. <…> this society ought to consist of the heads of each party: that no lie is to pass current without their approbation, they being the best judges of the present exigencies, and what sort of lies are demanded: that in such a corporation there ought to be men of all professions: <…> to this society, so constituted, ought to be committed the sole management of lying: that in their outer room, there ought always to attend some persons endowed with a great stock of credulity, a generation that thrives mightily in this soil and climate: he thinks a sufficient number of them may be picked up any where about the exchange: these are to circulate what the others coin; for no man spreads a lie with so good a grace as he that believes it: <…> it ought to be penal for any body to talk of any thing but the lie of the day: that the society is to maintain a sufficient number of spies at court, and other places, to furnish hints and topicks for invention, and a general correspondence of all the market-towns for circulating their lies…

	Пробная ложь подобна пробному заряду артиллерийского орудия и применяется при испытании легковерия. Такую же роль <…> выполняет в Римской церкви догмат пресуществления: те, кто его проглотит, смогут наверняка переварить всё остальное…
	A proof-lie is like a proof-charge for a piece of ordnance, to try a standard credulity. Of such a nature <…> transubstantiation to be in the church of Rome, a proof-article, which if any one swallows, they are sure he will digest every thing else…

Девятая глава посвящена вопросам скорости и продолжительности лжи. Что касается скорости движения, то, как утверждает автор, она почти невероятна; он приводит несколько примеров, когда ложь передвигалась быстрее, чем почтовая карета; устрашающая ложь имеет чудовищную скорость и делает свыше десяти миль в час; слухи обращаются в узком кругу, но чрезвычайно быстро. <…> В отношении продолжительности лжи он говорит, что существуют самые различные сроки, начиная от часов и дней и кончая веками; что некоторые виды лжи, подобно насекомым, умирают и затем возрождаются в иной форме; что хорошие мастера, подобно людям, строящим на земле, взятой в краткосрочную аренду, могут точно рассчитать продолжительность лжи сообразно своей цели, дабы она продержалась точно положенное время, и не дольше. Десятая глава посвящена отличительным признакам лжи: как узнать, когда, где и кем она выдумана? Голландский, английский и французский товары значительно отличаются один от другого: биржевая ложь — от лжи, отчеканенной на другом конце города. Требуется огромная рассудительность при учёте места, где намечено обращение различных разновидностей <…>. Все великие люди имеют личный почерк, отличающий их ложь. Автор говорит, что благодаря длительному изучению и практике он стал столь сведущим в этом вопросе, что стоит только показать ему любую ложь, как он сможет сказать, чьё клеймо она носит, и сам великий человек не рискнёт возражать ему.

The ninth chapter treats of the celerity and duration of lies. As to the celerity of their motion, the author says it is almost incredible: he gives several instances of lies, that have gone faster than a man can ride post: your terrifying lies travel at a prodigious rate, above ten miles an hour: your whispers move in a narrow vortex, but very swiftly. <…> As to the duration of lies, he says there are of all sorts, from hours and days, to ages; that there are some, which, like insects, die and revive again in a different form; that good artists, like people who build upon a short lease, will calculate the duration of a lie surely to answer their purpose; to last just as long, and no longer, than the turn is served. The tenth chapter treats of the characteristicks of lies; how to know, when, where, and by whom, invented. Your Dutch, English, and French ware are amply distinguished from one another; an exchange lie from one coined at the other end of the town: great judgment is to be shown as to the place where the species is intended to circulate <…>. All your great men have their proper phantateusticks. The author says he has attained, by study and application, to so great skill in this matter, that, bring him any lie, he can tell whose image it bears so truly, as the great man himself shall not have the face to deny it.

	Всю одиннадцатую главу автор посвящает одному простому вопросу: что лучше противопоставлять лжи — правду или другую ложь? Он говорит, что, учитывая большую протяжённость цилиндрической поверхности души и небывалую склонность большинства людей в последние годы верить лжи, он считает наиболее подходящим противодействием лжи — другую ложь.
	He spends the whole eleventh chapter on one simple question. Whether a lie is best contradicted by truth, or by another lie? The author says, that, considering the large extent of the cyllndrical surface of the soul, and the great propensity to believe lies in the generality of mankind of late years, he thinks the properest contradiction to a lie, is another lie.

Перевод

Ю. Д. Левин, 1955

О памфлете

	… весьма напоминает памфлеты под названием «Труды учёных мужей».
	… just like those pamphlets which they call "The Works of the Learned."
	— Джонатан Свифт, «Дневник для Стеллы» (LIII, 9 октября 1712)