Ночной портье (роман)

Ночной портье (англ. Night Work) — роман американского писателя Ирвина Шоу 1975 года.

Цитаты

Хороша зимой северная часть штата Нью Йорк, а особенно в пригожий день в начале зимы, когда видишь ее с воздуха.
— Н не искушайте рабочего человека, — усмехнулся я.

— Какого черта, всем надо отдыхать.

Из английской литературы я вынес, по крайней мере, тот взгляд на жизнь и отношения людей, что твой характер — это твоя судьба, а твои успехи и неудачи — следствие твоих достоинств и недостатков.
Нью Йорк вполне подходит для человека, который предпочитает одиночество. Самый удобный в этом смысле город, где без всяких усилий сразу почувствуешь себя одиноким и никому не нужным.
У иных людей, как видно, здравого смысла не больше, чем у лошади.
Как истый американец, я постоянно стремился на новые места.
— Человеку с больным желудком не следует быть букмекером.
— Ты же приехал в Вашингтон, а тут каждому надо выкладываться и делать вид, что доволен своей ролью… Неужели ты думаешь, что если я хоть еще сто лет проторчу в своем министерстве, то это будет иметь какое либо значение для тебя, для «Дженерал моторс», для Объединенных Наций или для чьей нибудь любимой собачки? Я лишь участвую в общей игре и забавляюсь, подобно остальным, потому что этот город — лучшее место для таких забавников, как мы. Единственное, в чем я действительно убеждена, так это в том, что Америка превратилась бы в величайшую страну в мире, если бы всем в Вашингтоне, от президента до швейцара в департаменте, позволили исполнять свои обязанности лишь две недели в году.
Когда у тебя деньги в банке, подумал я, выходя из квартиры, они даже за двести пятьдесят миль испускают непреодолимо притягательный чувственный аромат.
… если уж хочешь вернее рассчитывать свое будущее, нельзя отбрасывать прошлое.
Эти ублюдки наверху не возьмут у меня сына, чтобы он погиб в одной из их проклятых войн. Что это за страна, где надо благодарить Бога, что у тебя нет сына? Вот тебе и счастье.
Вы, быть может, и знаете игрока, из живых или умерших, который не был бы суеверным, а я лично никогда и не слыхал о таком.
— Неиспорченный представитель считает, что эти разговоры — просто дерьмо собачье. — Я вспомнил при этом, как она сидела голая в темноте на краю постели со стаканчиком виски в руках и говорила мне, что все в Вашингтоне актеры, играющие положенные им роли. — Вы люди несерьезные. Для вас это лишь игра. А вот для неиспорченных, как вам было угодно назвать их, это уже не игра, а сама жизнь, и налоги, и всякие другие тяготы, которые для вас не существуют. Ваши разногласия значат не больше, чем цвет формы у бейсбольных команд. Он нужен только для того, чтобы знать, какая из команд ведет в счете. А по существу, все вы играете одну и ту же игру. — Я сам внутренне удивлялся тому, что говорил им, ибо никогда прежде не высказывал ничего подобного. — Если вас переманят в другую команду, то вы сбрасываете с себя прежнюю форму и облачаетесь в новую, пытаясь подняться повыше.
У нас правительство лжецов, и у каждого из нас вдоволь практики.
Не принимайте всерьез того, что вам говорит женщина.
… деньги — это и болезнь, и лекарство.
До войны Давос считался туберкулезной столицей, но теперь все лечебные учреждения превратились в спортивные отели.
… актеры есть актеры, подумал я. У них все не как у людей.
Тут мне впервые пришло в голову, что тюрьмы могут быть заполнены вовсе не отъявленными головорезами, а приличными людьми, которые увлекаются Платоном и знают толк в музыке, литературе, современной живописи, винах и породистых скакунах.
Жить на чемоданах, постоянно кочевать из отеля в отель, какими бы роскошными они ни были, — такое в конце концов надоест любому. Путешествия лишь тогда доставляют подлинную радость, когда вас ждет родной дом. Даже в вашем возрасте…
Побывайте у одного очаровательного итальянца, его фамилия Квадрочелли. Ну и мастаки эти итальянцы выдумывать имена, верно?
— Я бы хотел вернуться обратно в школу и начать все с самого начала.

— А разве не все мы этого хотим?

Рим, каким его видит пешеход, совсем другой, несравненно лучше, чем кажется из окна автомобиля.
… надо уйти из дома, чтобы издалека понять, каков твой дом.
Некоторые люди, как я обнаружил, становились отщепенцами, находя в этом удовлетворение. Но я не принадлежал к их числу. Черт побери, подумал я, ведь я же никогда не усвою другого языка, никогда не буду думать на нем. Нет для меня другого языка, кроме родного.