Подходцев и двое других

«Подходцев и двое других» — дебютный роман (повесть) Аркадия Аверченко, написанный на основе ряда рассказов и опубликованный в 1917 году. Прототипом Подходцева является автор, Громова — Н. В. Ремизов, Клинкова — А. А. Радаков. Некоторые рассказы с теми же персонажами в роман не включёны.

Цитаты

Часть I

— Покупая, ты требовал именно лошадь или тебе сорт имеющего быть всунутым в оглобли животного был безразличен? — глава I

— Разве можно <…> кончать жизнь самоубийством?.. — А что в ней хорошего, господин околоточный? Так, чепуха какая-то, а не жизнь. И вообще, ответьте мне на вопрос: к чему жизнь наша? Куда мы стремимся? В чём идеал? — Вы не имеете права задавать таких вопросов при исполнении служебных обязанностей! — запальчиво сказал околоточный. — глава II

— Может быть, вам трудно идти — тогда я уступлю вам своего извозчика. — Не могу ехать. — Почему? Вам трудно сидеть? — Да, трудно, когда не знаешь, чем заплатить извозчику. — глава II

— … запиши этот каламбур. За него в том журнале, где я сотрудничаю, кое-что дадут. — По тумаку за строчку — самый приличный гонорар. — глава VIII («Буржуазная Пасха», 1913)

— … ему, после обильных возлияний, пришла на улице в голову мысль: откупорить земной шар. <…> Вынул штопор и стал ввинчивать в деревянную тротуарную тумбу. — глава VIII

Часть II

Она <…> сказала с некоторым упрямством, будто продолжая вслух то, о чём думала: — Вот пойду сейчас и утоплюсь в реке! — Ну, что вы! <…> Кто же из нашего круга топится в декабре, когда на реке двухаршинный лёд… — глава I

— Заметили, как она на меня смотрела? — спросил Клинков. — Да, — отвечал Подходцев, — с отвращением. — Врёте вы. Она сказала, что я напоминаю ей покойного брата. — Очень может быть. В тебе есть что-то от трупа. — глава III

— Дружба со мной — это было единственное, что спасло тебя от побоев в приличном обществе. «Это какой Громов? — спрашивает какой-нибудь граф. — Не тот ли, до дружбы с которым снисходит знаменитый Клинков? О, в таком случае не бейте его, господа. Выгоните его просто из дому». — глава IX

— От кого письмо? — Недоумеваю. Наверное, какая-нибудь графиня, увидя меня на прогулке, пишет, что я поразил её до глубины души. — Возможно. Если она гуляла на огороде, а ты стоял в своей обычной позе — растопыря руки и скривившись на бок для наведения ужаса на пернатых… — глава XI

— Ресторанная жизнь <…> приучает человека к чтению. Сколько приходится читать: сначала вывеску, потом меню, потом — счёт… — глава XIV

— Я думаю, вас приглашают ради меня, — заметил Клинков, пыхтя от важности. — Возможно, — согласился Подходцев, — как болгарина с обезьяной — пускают во двор ради обезьяны. — глава XV

— Дружба хороша, когда она — вольное лесное растение, а не оранжерейная штучка, выращенная искусством опытного садовника. — глава ХХ

— … соловью в клетке опасно показывать свободного соловья на ветке. Затоскует и издохнет. — глава XXI

О романе

По собственному признанию, больше всего ценивший в литературе «сжатость, краткость», Аверченко не обладал специфическими навыками романиста, и поэтому его «крупные» произведения построены на основе «циклизации», объединения ряда эпизодов с локальными конфликтами, сквозными персонажами. По этому пути и пошёл Аверченко в своём первом романе. Однако заранее определённый характер группы персонажей явно сковывал мастера юмористической миниатюры, не давал развернуться дарованию Аверченко, его фантазии, загонял его в им же самим созданные рамки. В результате падала «концентрация комического», появлялось много ненужного, не работающего на комизм повествования. Уже нельзя было положить в основу характера героев — прежде всего главных — одну-две яркие черты, характеры становились многогранными, противоречивыми, что разрушало комизм образов. Нельзя было обойтись двумя-тремя строчками в описании быта, избежать ненужных с точки зрения достижения комического эффекта деталей и т. д.

— Дмитрий Николаев, «Король в изгнании», 1999