Сергей Викторович Жадан

Материал из Викицитатника
Сергей Викторович Жадан
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе

Сергей Викторович Жадан (укр. Сергі́й Ві́кторович Жада́н; род. 23 августа 1974, Старобельск, Луганская область, Украинская ССР, СССР) — украинский поэт, прозаик, эссеист, переводчик.

Сергей Жадан на презентации своей книги в Познани
  • Рок давно перестал быть музыкой протеста. Смешно протестировать в стране где алкоголизм победил на уровне национальной идеи, и все твои детские иллюзии и утопические представления о настоящей жизни (секс, драгз и рок-н-ролл, черт побери) оказались детскими забавами по сравнению с суровой реальностью.
  • Рок-н-ролл давно лишился своей социальной составляющей, собственно, не только он: сегодняшнее искусство - дохлая кляча с передвижного луна-парка - если и пригодна на нечто, так разве мусорить посреди улицы.
  • Демоны, которые обычно мешают жить и не дают дышать, давно исчезли с улиц и публичных мест, с ними невозможно бороться за помощью баррикад и уличных концертов, они прячутся в частных домах и закрытых клубах и поэтому вся борьба давно перенеслась туда.

Роман «Депеш Мод» (2004)[править]

Основная статья: Депеш Мод
  •  

Я женщинам вообще бы запретил пить. Вы понимаете, о чем я?

  •  

он думает, что рассказать, так, чтобы оно было о бабах. О бабах. Баб он видит преимущественно по телевизору. Может, им о телевизоре рассказать.

  •  

Собака идейно не работает, считает западло, говорит «мне западло работать на них», он вообще считает, что в нашей республике произошел переворот, и к власти пришли евреи, иудеи - говорит он, - повсюду жиды; я в принципе считаю, что он зря так говорит, но работать тоже не хочу.

Роман «Ворошиловград» (2010)[править]

  •  

Все мы хотели стать пилотами. Большинство из нас стали лузерами[1].

  •  

В ту ночь он спал глубоко и спокойно, словно кто-то перегонял сквозь него сны. Они прокатывались через него, как вагоны с мануфактурой через узловую станцию, и он просматривал их, как начальник станции, отчего вид у него был сосредоточенный и ответственный.

  •  

На мне были солнцезащитные очки с желтой оправой, которые я вчера забрал у Ольги. В них я и спал. Возможно, поэтому во сне ничего и не видел.

  •  

... никто не придает особого значения отношениям с женщинами, всех увлекают отношения с жизнью и смертью, никто не знает, что женщины — это и есть жизнь и смерть.

  •  

Вскоре лес закончился, и мимо нас потянулись широкие, наполненные туманами и влагой равнины, за которыми в солнечном мареве тянулась и вздымалась легкая и глубокая пустота, разворачиваясь прямо из-под наших ног в восточном и южном направлениях, тянулась и впитывала в себя остатки воды и зеленую, полную светом траву, втягивала почвы и озера, небеса и газовые месторождения, которые светились этим утром под землей, золотыми жилами проступая на коже отчизны. И где-то на юге, за розовыми облаками восхода, по ту сторону утренней пустоты, четко проступали в воздухе легкие и обманчивые врата небесного Ворошиловграда.

  •  

И вообще, — начал он о чем-то другом, — история нас ничему не учит. Ты представляешь, что такое танковая война? Это великое переселение народов. Вот представь себе этих простых немецких механиков, молодых ребят, большинство из которых впервые выбрались так далеко от дома. Скажем, ты родился и вырос в небольшом немецком городке, ходил там в церковь, в школу, познал первую любовь, без особого интереса следил за политикой, за сменой канцлера, скажем. Потом началась война и тебя забрали в армию. Там ты прошел подготовку и стал танкистом. И начал продвигаться на восток, всё дальше и дальше в восточном направлении, пересекая границы, занимая чужие города, уничтожая вражескую технику и живую силу противника. Но всюду, ты понимаешь, всюду это были примерно такие же точно города и такие же точно пейзажи, как у тебя на родине. И люди по большому счету, ну, если не иметь в виду коммунистов и цыган, тоже были такими же, как у тебя на родине, и женщины красивые, а дети — непосредственные и беззаботные. И ты занимал их столицы, не особо заботясь о том, что тебя ждет дальше и куда завтра проляжет твой путь. И вот таким образом ты прошел Чехословакию, потом — Польшу и наконец въехал на своем танке сюда, в страну развитого социализма. И сначала всё шло хорошо — молниеносная война, стратегический гений твоих генералов, быстрое продвижение на восток. Ты более-менее беспроблемно пересек Днепр. И тут начинается самое худшее — неожиданно ты попадаешь в такую местность, где исчезает всё — и города, и население, и инфраструктура. И даже дороги куда-то исчезают, в этой ситуации ты даже им радовался бы, но они тоже исчезают, и чем дальше на восток ты движешься, тем тревожнее тебе становится. А когда ты наконец попадаешь сюда, — Эрнст широко обвел рукой воздух вокруг себя, — тебе вообще становится жутко, потому что здесь, за последними заборами, стоит отъехать метров триста от железнодорожной насыпи, заканчиваются все твои представления про войну, и про Европу, и про ландшафт как таковой, потому что дальше начинается бескрайняя пустота — без содержания, формы и подтекста, настоящая сквозная пустота, в которой даже зацепиться не за что. А с той стороны пустоты — Сталинград. Вот такая танковая война, Герман ...

Примечания[править]

Источники[править]