«Служебное рвение Штепана Брыха, сборщика пошлины на Пражском мосту» (чеш.Úřední horlivost pana Štěpána Brycha, výběrčího na pražském mostě) — сатирический рассказ Ярослава Гашека 1911 года. Вошел в авторский сборник «Страдания пана Тенкрата» (Trampoty pana Tenkráta) 1912 года.
Каждый, кому когда-либо приходилось вступать на пражский мост, наверняка сознавал всю значительность этого момента.
Строго официальные лица чиновников в будке и перед ней; осанистая, полная достоинства фигура полицейского у проезжей дороги; наконец, таблица, бесстрастно перечисляющая пошлины, взимаемые как с людей, так и со скотины, — всё это уже приводит вас в священный трепет.
А стоит чуть-чуть повнимательнее вглядеться в лица неподкупных блюстителей порядка, перед которыми бессильно даже женское очарование, и у вас возникает непреодолимое желание поцеловать руку, протянутую за крейцером.
Самоотверженная любовь, преданность магистрату, служебное рвение и неподкупность сначала умиляют вас. Но когда вы вспомните, что этих людей в плоских фуражках охраняет закон, строго карающий за всякое оскорбление должностного лица, вы не выдержите и, сняв шляпу перед неумолимыми Брутами города Праги, сунете им в руку крейцер.
Брых не ведал ни шуток, ни проволочек. Стоило кому-нибудь из этих болванов штатских (с военных чинов не брали пошлины) высунуть хотя бы кончик носа за черту, обозначенную простёртой рукой Штепана Брыха, — к нему не было никакого снисхождения и никакие оправдания не могли помочь. Или он платил крейцер, или его попросту можно было считать погибшим.
Штепан Брых делал знак рукой, и дежурному полицейскому уже всё было ясно.
Он приближался, положив руку на кобуру револьвера, а Штепан Брых, указывая на смельчака, не пожелавшего сразу заплатить пошлину, произносил всего лишь два слова:
— Взять его!
Полицейский хватал ослушника за шиворот и деловито осведомлялся:
— По-хорошему пойдёшь или со скандалом?
Обычно провинившийся избирал первый способ.
В полицейском участке его просили раздеться, а потом долго обыскивали, обмеривали, фотографировали, допрашивали и, наконец, отводили в камеру. После этого день, самое большее — неделю устанавливали, проживает ли такой-то там-то, как он сказал, не водится ли за ним каких-нибудь грешков.
В конце концов задержанного отпускали или, если он выражал недовольство этой законной процедурой, отправляли в уголовное отделение на Карловой площади.
Оттуда злоумышленника по этапу пересылали на место жительства. Это считалось сравнительно лёгким наказанием за преступление, которое несчастный попытался совершить против финансового отдела пражского магистрата.
В ночь на 3 мая сего года он спокойно стоял на пражской стороне у Национального театра. Вдруг какой-то человек мелькнул в окне будки и быстро побежал через мост.
Полицейский куда-то ушел с поста — должно быть, сопровождал в участок очередного правонарушителя. Не растерявшись, Штепан Брых бросился вслед за негодяем, крича:
— Стой! Плати крейцер!
Неизвестный, словно не слыша, мчался вперед. Штепан Брых ринулся за ним, нарушая ночную тишину воплем.
— Патруль, держи его! Пусть уплатит крейцер!
Так добежали они до Малой Страны, миновали Уезд, площадь Радецкого, Вальдштейнскую улицу, обогнули Хотковы сады — впереди трусил выбившийся из сил незнакомец, и только немного позади сопел Штепан Брых, не перестававший вопить:
— Уплатите крейцер или буду стрелять!
Они были уже за Дейвицкими воротами, на пути к Подбабе.
Когда взошла луна, убегавший оглянулся и вдруг увидел плоскую форменную фуражку, перекошенный рот и выпученные глаза чиновника магистрата.
В смертельном страхе свернул он к реке и, спасая свою жизнь, прыгнул в воду. ещё один всплеск — и Щтепан Брых уже плыл за беглецом.
С криком: «Уплатите крейцер!» — он настиг незнакомца на середине реки и мёртвой хваткой вцепился в его одежду. Большая волна накрыла обоих…
Спустя три дня из Влтавы около Клецан выловили двух утопленников, сжимавших друг друга в страстных объятиях. В судорожно сведённом кулаке одного из них был зажат крейцер. Это был Штепан Брых, который успел-таки за секунду до смерти вытащить крейцер из кармана своей жертвы.
С тех пор жутко бывает по ночам на берегах Влтавы между Подбабой и Подгорьем. Едва пробьёт полночь, из воды то и дело доносится:
— Уплатите крейцер!
Это и на дне реки не унимается дух Штепана Брыха.
