Аркадий Степанович Знаменский
| Аркадий Степанович Знаменский | |
 Статья в Википедии
|
Аркадий Степанович Знаменский (3 марта 1898, Тобольск — 28 сентября 1982, Свердловск) — российский педагог, просветитель, краевед.
Цитаты[править]
- Говорят, что «теперь чудес нет», в то время как вокруг нас миллионы, миллиарды неразгаданных чудес природы. Так говорит тот, у кого умственный кругозор ограничен, кто не желает приобретать знания, у кого большая амбиция, но плохая амуниция. Такие люди часто ненавидят знание, но зато очень любят себя — им этого достаточно.[1]
- Если человек, ищущий истину, скажет однажды: «Теперь я ничего не понимаю», — это значит, что он уже поднялся на одну ступень выше той, где стоял раньше.[1]
- Дело не в том, что говорится и что высказывается, а в том, как высказываемое доказывается и обосновывается.[1]
- Идущий по пути правды обречен на страдания.[1]
- Ищущий истину сам задает вопросы, не ищущему истину бесполезно задавать вопросы.[1]
- Чтобы подняться до понимания великих красот искусства, нужно убить в себе низменные животные начала и влечения.[1]
- Одна из целей существования человека — это борьба с тем сатанизмом, который живет в его существе в потенциальной форме и периодически вспыхивает в душе в форме диких мыслей и страстей.[1]
- Религия — это призыв к пробуждению в интимном мироощущении человека доброжелательства и добродетели, к добрым делам в людском обществе. Всяческие злодейства в практике жизни, дикие и истребительные войны отвергают этот призыв, отторгают голос истинной религии.[1]
- Все истины религиозной христианской морали, которыми люди должны руководствоваться в своем тернистом пути, можно чертежным пером написать на ногтях рук. Они такие краткие, и чтобы понять их, не требуются толковые словари. И, несмотря на это, люди превращаются в лютых зверей.[1]
- …Истинное религиозное сознание должно определяться и характеризоваться взаимным доброжелательством в помыслах и добродетельностью в практике, все прочее — необязательная надстройка. Разве это христианство, если солдаты стоят в стройном каре и «молятся» (присутствуют механически на молитве) о даровании победы своему оружию, а завтра, надеясь на помощь Бога, будут штыками рвать животы тех, кого привели для противостояния им? Это сатанизм.[1]
- В памятные траурные дни приходят к могилам родные, близкие, друзья, знакомые, чтобы склонить головы в молчании и светлом памятовании о навсегда ушедших из жизни, погрустить и освежить светом истины и правды устаревшие сердца и души. Оставляют на могилах букеты живых цветов, железные венки. Но бывает и так: появляются юнцы и с санкции отцов, прибывших из других краев, как дикая орда, обуреваемая единым духом разрушения, ломают и разбрасывают могильные ограды, памятники и кресты. Событие как будто санкционировано историей: ведь с храмов давно уже сброшены кресты — почему бы их не сбросить и с могил? Впечатление такое, как будто этим местом прошел Атилла или Мамай, которых наполнил дух разрушения и уничтожения.[1]
- Ты можешь не убивать, т.к. в тебе есть разумение, сознание и совесть. Но ты можешь и убивать, т.к. в тебе нет мужества и твердости, честности и прямоты встать выше. И ты пойдешь вниз по пути пресмыкательства и насилия из-за страха и трепета за целость и сохранность своей драгоценной шкурки…[1]
- А сколько добра ты внес в этот мир, наполненный злом? Как бы ты ответил? И каждый бы, как правило, говорил, что он зла не творил.[1]
- «Так куда же он должен пойти? — спросил старик церковника. — Вчера его взял за шиворот Колчак и повел на красных — он шел и убивал (честно нажимал на курок), церковник его благословлял, сегодня красные его берут в отряд против белых, он тоже нажимает «честно» на курок. Завтра он с Гитлером идет на восток, пастор дает в карман Евангелие, а в руки — автомат. Кланяйся всем и будешь хорош, лучше некуда».[1]
- Остановить стихийную дикость человечества — значит остановить стихийную дикость в самом себе.[1]
- Чувствуют ли люди, что такое война? Прежде всего война объявляется сердцам матерей, и первыми тягчайшее горе получают они, когда приходит весть: «Ваш сын геройски погиб»…[1]
- Мы идем по улицам Берлина, Дрездена, Лейпцига… Перед нами красивые улицы, бульвары, сады, храмы. И люди приличные — деловые, культурные, предупредительные… Но как могло случиться, что они и их отцы однажды в 1941 году вышли из своих домов по зову фюрера и «пригласительным» повесткам, взяли автоматы и пошли убивать тех, кого они никогда не видали?.. Как могло это произойти? Люди мирной жизни вдруг стали убийцами людей, их не трогавших. Что им позволило это сделать?.. Говорят: это долг перед Родиной. А что это значит? Это значит только то, что в темных закоулках человеческой души потенцировал дух скорпиона и тарантула и в то же время равнодушно-преступного раба, покорно исполняющего волю любого палача под видом великого долга перед родиной.[1]
- Смотря на эти картинки, ты восхищаешься военной техникой, этими тяжелыми стальными танками, их мощью, скороходностью, сокрушительным натиском, смертельностью огня. Но не забывай, что такие же машины смерти есть и на той стороне. И так ли ты будешь восхищаться (сегодня тебе 18), если «завтра» тебе этот танк своим огромным весом отдавит обе ноги, и ты после долгих госпитальных скитаний вернешься в родной край на деревянных ступицах с двумя дощатыми «перчатками» для ручного передвижения? Что скажешь ты сегодня, когда посмотришь такую картинку? Сможешь ли ты после этого так же восхищаться этой машиной смерти, создающей горы трупов, делающей несчастными сотни и тысячи матерей?[1]
- В жизненных отношениях люди очень часто в процессах рассуждений пользуются незаконченными, обрывочными псевдомудростями. Например: «Ну что ж… война есть война…» Как будто эта «формула» все оправдывает… Великая греховная, преступно-равнодушная недосказанность в речах и мыслях как ориентир движения в ночном мраке. Человек бредет, не зная куда, не ведая, что вот-вот он оступится в каменную пропасть.[1]
- Мобилизованные для кровопролития иногда говорят так: «Все равно нужно идти… может, не убьют». (Ну а ты-то ведь будешь целиться в головы, животы, сердца таких же, как и ты.)[1]
- Никто не хочет войны, все возмущаются и проклинают ее, но тем не менее нет мужества, нет сил души, сердца и разума, нет совести в стане агрессора заявить протест… Люди сами «делают» войну и сами же ее проклинают, как будто это от них не зависит.[1]
- Спросите у миллионов участников войны, кто ее виновник. И миллионы голосов скажут: «Только не я. Мы только исполнители приказов». И получается «удивительный» вывод: оказывается, повинна только крошечная горсточка людей, а все остальные ее «творители» — чистые, хрустальные души, ни в чем не виноватые жертвы истории, несмотря на то, что все они собственноручно рубили, резали, жгли и т.д. «Как хорошо быть ни в чем не виноватым. Мне велено рубить — я и рублю, велено жечь — ну я и жгу, велено убивать — убиваю. Ну и чё? Попробуй не исполни приказа».[1]
- Почему все ученые мира, которых считают мудрыми, которые составляют большие научные ассоциации, именуемые академиями наук, не остановили войны 1941-45 гг., не выразили протеста и не призвали к нему массы? Почему руководители церквей мира, религиозные философы не призвали прозреть совестью, сердцем и разумом, преодолеть сатанизм в разумении и чувствах, чтобы не быть жалкими овцами, бегущими туда, куда их гонит плетью злой погонщик? Почему не обратились к миру большой планеты представители искусств и культуры?.. Нет, этого не было сделано… Лишь только капрал свистнул — и все затихли, покорно съежились и стали уничтожать друг друга, механически исполняя приказы высшего командования. «Никто не виноват», все «честно» исполняли приказы свыше. Как хорошо быть ни в чем не виноватым. Люди стали бояться правду называть правдой, ложь называть ложью, называть своими именами зверство, дикость, беспощадность, насилие. Это и есть пробуждение сатанизма в человеческой душе и сердце.[1]