Богач, бедняк

«Богач, бедняк» — роман Ирвина Шоу. Написан в 1969 году.

Цитаты

Гретхен внимательно посмотрела на желтоватый лист бумаги в машинке. Карандашом вписала пробное, черновое название статьи: «Песнь коммерсанта». Наобум остановилась на таком абзаце: «Нашей абсолютной недоверчивостью, свойственной всем американцам, практически ныне ловко пользуются коммерсанты, чтобы всеми правдами и неправдами навязать нам свой товар, независимо от того, каков он, этот товар, как мы к нему относимся — благожелательно ли, с опаской ли, да и вообще, нужен ли он нам? Они хотят всучить нам суп, сдобрив его смехом, еду на завтрак, прибегая к угрозам, автомобили, цитируя „Гамлета“, слабительное, снабдив этикетку всяким вздором…»

Гретхен нахмурилась. Нет, плохо. К тому же бессмысленно. Кто будет это слушать? Американский народ получает то, что он, по его мнению, хочет получить. Большинство ее гостей внизу живет за счет того, что так страстно обличает их хозяйка этажом выше. Те крепкие напитки, которые они сейчас пьют, куплены на деньги человека, распевающего вот эту «песню коммивояжера».

— Большинство людей, сколотивших себе громадные состояния в нашей стране и которые продолжают в том же духе и сегодня, — сказал Калдервуд, — никогда не имели приличного образования. Тебе это известно?

— Да, знаю.
— Они покупают образование, — продолжал Калдервуд, и в его голосе послышалась угроза. Сам хозяин не окончил даже средней школы.
— Постараюсь, чтобы мое образование не стало помехой на пути к большому состоянию, — сказал Рудольф.

— Понятно. Монах от мира коммерции, — резко сказала Гретхен. — Вместо обета нищеты ты дал обет богатства. Что же лучше в конечном итоге?
— Неудачный брак, как правило, способствует цветистой риторике, — заключила она.
— Нью‑Йорк похож на истеричку, — сказал Бойлан. — На неудовлетворенную психопатку. Это город стареющих нимфоманок. Боже, сколько же я загубил здесь времени.
Академический мир, что с него взять? — с горечью в голосе сказал он. — Вечная вражда, зависть, предательство, кабала, черная неблагодарность — банка пауков. Куда лучше мир бизнеса. Даешь — берешь. Человек человеку — волк, если быть искренним до конца. И вверх, вверх, вверх, к самой вершине!
Ну, война хороша для крупных промышленников, таких, как Крупп, которые делают пушки и спускают на воду военные корабли, но маленькому человеку что она, такая война, дает?
Американский театр, боже мой! Не мужчины, а какие‑то карлики, а если встретишь такого, рост у которого выше пяти футов, то он — точно педик!
— У меня нет никаких предков, — мрачно ответил Рудольф.

— Вот истинный американец, — похвалил его Бойлан.

— Злобный, хитрый взгляд — вот стандартное выражение любого американского лица.
Лицемерие — вот язва, разъедающая душу американца. Стоит ли далеко ходить?
«Американская экономика, — проповедовал он в аудитории, — это облезший, весь в трещинах стол для игры в кости, в которые вложена свинцовая сердцевина. Все законы, как и эта игра, так отрегулированы, что только богачам всегда выпадают семерки, а всем остальным — двойки».
Когда Дентон подвергал свирепым нападкам очередную статью в «Уолл‑стрит джорнал», в которой рассказывалось об еще одном хитроумном слиянии нескольких компаний или биржевых спекуляциях на нефти, в результате чего федеральная казна недосчитывалась миллионов долларов, Рудольф особенно внимательно его слушал, с восхищением воспринимая такую закулисную технику крупного мошенничества, которую перед ними безжалостно обнажал профессор, старательно все записывал в свою тетрадку, надеясь, что наступит такой день, когда и перед ним откроются соблазнительные возможности ведения своего бизнеса.
Не носи черного. Траур – не в одежде.
После Колина не осталось никакой страховки, так как, считая страховые компании самыми большими грабителями в Америке, он никогда не обращался к их услугам.
Если ты – богатый человек в Америке, то чтобы снова впасть в нищету, нужен либо какой‑то особый гений, либо всепоглощающая алчность.
Никто в Америке, подумал презрительно Рудольф, не в силах устоять перед тенденцией что‑то удвоить, вступить в новую, грандиозную эпоху.
– Одна из самых привлекательных черт в тебе, – сказала Джин, – заключалась в том, что ты всегда был уверен в себе, чтобы не задавать мне вопросы. Если любовь лишит тебя этой привлекательности, то пожертвуй своей любовью, забудь о ней.
Ах, эта любовь, пятый всадник Апокалипсиса.
Если художнику угодно считать себя единственным стоящим созданием нашей современной цивилизации, то это – его личное дело. Но нельзя ожидать от ничтожного, погрязшего в деньгах негодяя, каковым являюсь я, что я с ним соглашусь. Не такой я идиот! Но искусство – приманка для многих современных девушек, и в результате новоиспеченные живописцы и будущие Толстые оказываются у них в постелях.
Любой человек мечтает о политической карьере.