«Война добрая» (англ.War is Kind) — второй и последний авторский сборник Стивена Крейна. Впервые издан в 1899 году, состоит из 37 неозаглавленных стихов (в скобках указана нумерация по наиболее полному критическому изданию поэзии автора[1])[2].
Не плачь, малыш, война ведь добрая.
Если твой отец упал на жёлтый песок в окопе,
Разодрал на груди мундир и, задохнувшись, умер <…>.
Эти люди рождены, чтобы шагать строем и умирать.
Втолкуй им, что убийство — это добродетель,
Скажи им о сладости кровопролития,
О полях, где лежат тысячи трупов.
Мать, чьё сердце, словно на тонкой ниточке,
Подвешено к пышному белому савану сына,
Не плачь.
Война добрая.[2] — 1 (76); перевод А. Я. Сергеева[3]
Do not weep, babe, for war is kind.
Because your father tumbled in the yellow trenches,
Raged at his breast, gulped and died <…>.
These men were born to drill and die.
Point for them the virtue of slaughter,
Make plain to them the excellence of killing
And a field where a thousand corpses lie.
Mother whose heart hung humble as a button
On the bright splendid shroud of your son,
Do not weep.
War is kind.
— «Война добрая», 1896
Океан молит вас плакать, о сосны,
Тихо петь при лунном свете.
В говоре его слышны легенды земли обречённых,
Страны, где беспрерывно
Падает дождь женских слёз
И люди в серых одеждах
Люди в серых одеждах
Кричат от неведомой боли.[2] — 2 (77); черновик датирован 28 декабря 1895, хотя стихотворение, предположительно, написано несколько раньше; в одном из черновиков озаглавлено «Ракушка и сосны» (The Shell and the Pines), а в составленном автором списке изданного — «Море (океан) — соснам» (The Sea to the Pines)[2]
The sea bids you mourn, oh, pines,
Sing low in the moonlight.
He sends tale of the land of doom,
Of place where endless falls
A rain of women's tears,
And men in grey robes
Men in grey robes
Chant the unknown pain.
Газета — судилище,
Где каждого судит старательно, несправедливо
Убожество честных людей. <…>
Летопись бесполезной жизни,
Собрание гулких сплетен
Средоточие вечной тупости,
Идущей по миру, не зная преград,
Из отдалённых столетий. — 12 (87); перевод А. Я. Сергеева[3]
A newspaper is a court
Where every one is kindly and unfairly tried
By a squalor of honest men. <…>
It is fetless life's chronicle,
A collection of loud tales
Concentrating eternal stupidities,
That in remote ages lived unhaltered,
Roaming through a fenceless world.
Газета — это суд,
Который исправно и неправедно вершит над каждым
Тупость честных людей. <…>
Бесполезная хроника жизни,
Набор громких сплетен,
Густо замешанный на неистребимых глупостях,
Что пережили долгие века,
Блуждая по беззащитному миру.[2] — 12
Путник
Набрёл на дорогу к истине
И изумился:
Так густо она заросла травой.
— Ба! — сказал он,
Я вижу, давным-давно тут
Никто не ходил.
И вдруг он заметил, что каждая
Травинка — нож.
— М-да, — заключил он,
Конечно, должны быть другие дороги.[4] — 13 (88); перевод А. Я. Сергеева[3]
The wayfarer
Perceiving the pathway to truth
Was struck with astonishment.
It was thickly grown with weeds.
"Ha," he said,
"I see that none has passed here
In a long time."
Later he saw that each weed
Was a singular knife.
"Well," he mumbled at last,
"Doubtless there are other roads."
Путник,
Отыскавший тропинку к Правде,
Вдруг застыл в умилении:
Она густо заросла травой.
— Гм, — сказал он, —
Похоже, здесь давно уже
Никто не ходил.
Потом он заметил, что каждая травинка —
Острый нож.
— М-да, — пробормотал он тогда, —
Поищу-ка я другую дорогу.[2] — 13
Преуспевающий человек, изловчившись, прошёл по водам лет.
Покрытый мокрыми пятнами ошибок,
Кровавых ошибок,
Уставший от побед над слабыми,
Стоит он теперь на денежном берегу,
Словно статуя Благодарности.
Вот, расплачиваясь костями глупцов,
Покупает он шелковые знамёна,
На которых вышит его торжествующий лик;
Расплачиваясь скальпами мудрых,
Покупает каждодневные поклоны окружающих.
Из живой плоти, пронизанной обнажёнными нервами,
Соткано покрывало,
Покрывало, под которым видит он безмятежные сны.[2] — 17 (92); 5 декабря 1897
The successful man has thrust himself
Through the water of the years,
Reeking wet with mistakes,
Bloody mistakes;
Slimed with victories over the lesser
A figure thankful on the shore of money.
Then, with the bones of fools
He buys silken banners
Limned with his triumphant face,
With the skins of wise men
He buys the trivial bows of all.
Flesh painted with marrow
Contributes a coverlet
A coverlet for his contented slumber.
Человек сказал Вселенной:
— Сэр, я существую!
— Однако, — ответила Вселенная, —
Этот факт не пробуждает во мне
Чувство долга.[5][4] — 21 (96)
A man said to the universe:
"Sir, I exist!"
"However" replied the universe,
"The fact has not created in me
A sense of obligation."
Человек обратился к космосу:
«Сударь, я существую!»
«Однако же, — возразил ему космос,
Этот факт не родил во мне
Чувство долга». — 21; перевод В. Л. Британишского[3]
Человек сказал Вселенной:
— Смотри! Я существую!
— Да, — ответила Вселенная,
Но сей факт ещё не означает,
Что я должна о тебе заботиться.[2] — 21
