Гильотина (Тэффи)

«Гильотина» — рассказ-памфлет Тэффи 1918 года. Вошёл в авторский сборник «Вчера».

Цитаты

Мемуары эти с чувством живейшей признательности посвящаю Троцкому. Так как после гильотинирования я бы уже не смогла написать эти воспоминания, то приходится написать их сейчас.

— Да куда ты? Посиди. — Не могу, тороплюсь. Забежала только попрощаться: мне на завтра назначено гильотинироваться. — Милая! — обрадовались мы. — Как всё хорошо устроилось! Ведь нам всем тоже на завтра. <…> Я ужасно была рада — вместе будет весело, а то стой там в хвосте часа три, пока до тебя дойдёт очередь. Вчера, говорят, рубильщики забастовали на экономической почве и проморозили публику до пяти часов. Делегация от рубильщиков обратилась к осуждённым с просьбой поддержать их требования. Ну, те отнеслись с чувством и обещали в крайнем случае объявить забастовку и до тех пор не казниться, пока правительство не пойдёт на уступки. И к пяти часам инцидент был ликвидирован. Но эти хвосты прямо возмутительны! С одной стороны тянутся чуть не до Невского, а с другой — к Дворцовому мосту, с третьей — заворачивают далеко за Эрмитаж. Гильотина, несмотря на новейшую технику и электрический привод, работает медленно. Что толку, что оттяпывают сразу по пятьсот голов, надо же сначала уложить этих пятьсот человек. Толкотня, беспорядок. Ждать на морозе приходиться по два часа. В публике ропот и возмущение. — Налоги дерут, а ничего толком устроить не могут. Туда же, подумаешь, — сильная власть. Дураку сила — самому на погибель. Отчасти они правы. Неужели же нельзя придумать какую-нибудь карточную систему? Или поставить районные гильотины.

Другое дело во времена Французской революции. <…> В народе гильотиной интересовались, она и пугала, и привлекала. К изобретателю её относились как к существу загадочному и замечательному. <…> Теперь не то. Теперь гильотина поставлена как фабричное дело. Работают на ней рабочие, и всё ясно и просто. А все эти буржуазные претензии придать делу торжественность и красивость — смешны и глупы. Ах, когда же мы наконец дорастём до правильного отношения к повседневным мелочам современной жизни. Русский народ так быстро свыкся и сроднился с гильотиной, что даже странно думать, что её когда-то не было. Относится к ней с добродушием, только ему одному свойственным, и называет «Галотина Ивановна». Коль не станешь к именинам Пироги мне стряпать Я пойду на галотину Голову оттяпать, — поётся в народных частушках.

Наконец собрались. Выходим. Извозчика, конечно, ни одного. В трамвай не влезть. Пошли пешком по Садовой. — Какая досада! — ворчала Вера Валерьяновна. — Сразу неудача. Это не предвещает ничего хорошего. Она вообще суеверна. Наконец около Сенной набрели на извозчика. — Три красненьких? — Да ты с ума сошёл! Мы ведь не веселиться едем, а по делу. Гильотинироваться. — А по мне всё равно, — гнусит в ответ борода из-под нахлобученной шапки. — Всё едино, куда вас несёт. Другие б наоборот, прибавили, коли последний раз на извозчике едут. <…> Не очень нам выгодно вас, смертников, возить. Вон намедни вёз одного, тоже всё форсил: «Прибавлю да прибавлю», — подвёз его к гильотине, а он говорит: «Обожди минутку, я только деньги разменяю, а то у меня миллион в одной бумажке». Да и сиг в толпу. Ну, я ждал, ждал, слез с козёл, и пошёл его искать. Не видали ли, говорю, товарищи, чернявого, в бурой кепке? А они хохочут, говорят: «Уж не этот ли?» Смотрю — а он, подлец, уж казнился, и голова на снегу валяется! Весёлый рассказ извозчика привёл нас в благодушное настроение.

Особой толкотни нет, вероятно, потому, что на домах и заборах расклеены воззвания Троцкого о том, что наблюдение за порядком поручается самим гильотинируюмщимся.

В одном из хвостов вышел скандал. Какой-то юркий молодой брюнет пролез не в очередь, и не успели соседи оглянуться, как он уже казнился. Поднялся скандал. Стали кричать, что кто-то кому-то дал взятку, что евреи всегда умеют первыми пролезть. Холодно, скучно.

Совершенно несознательные элементы. Следовало бы всем нам, смертникам, самоопределиться, составить союз и вообще взять гильотинное довольствие в свои руки.