Демарш энтузиастов

«Демарш энтузиастов» — совместный сборник 1985 года, куда вошли рассказы Сергея Довлатова (написаны в середине 1960-х, потом перерабатывались), произведения Вагрича Бахчаняна и Наума Сагаловского. Название пародирует известную песню «Марш энтузиастов».

Цитаты

	Эту книгу написали и оформили трое старых приятелей. Что их объединяет? Многое. Во-первых, безыдейность. Взаимные творческие претензии. А главное — ненависть ко всяческим объединениям. Все трое любят посмеяться. Особенно — в неподходящие минуты. Все трое склонны к унынию. Особенно — на фоне массового веселья. Все трое с энтузиазмом маршируют. Но каждый марширует по-своему.
	— совместное предисловие

Сергей Довлатов

	Женщины Грузии строги, пугливы, им вслед не шути. Всякий знает: баррикады пушистых ресниц — неприступны. В Грузии климата нет. Есть лишь солнце и тень. Летом тени короче, зимою — длиннее, и всё.
	— «Блюз для Натэллы»

	— Дядя, — возвысил голос захолустный родственник, — не причиняйте мне упадок слёз! <…> Я отморозил пальцы ног и уши головы!..
	— «Чирков и Берендеев»

	И вот герои летят <…>. От космической пыли слезятся глаза.
	— «Чирков и Берендеев»

Когда-то мы жили в горах

Когда-то мы жили в горах. Эти горы косматыми псами лежали у ног. Эти горы давно уже стали ручными, таская беспокойную кладь наших жилищ, наших войн, наших песен. Наши костры опалили им шерсть.

Она подняла лицо, и в мире сразу же утвердилось ненастье её темных глаз. Неудержимо хлынул ливень её волос. Побежденное солнце отступило в заросли ежевики.

От бешеных криков на стенах возникали подпалины.

Замысловатый узор винегрета опровергал геометрическую простоту сыров и масел. Напластования колбас внушали мысль об их зловещей предыстории. Доспехи селедок тускло отражали лучи немецких бра.

Я вышел на улицу, оставляя за спиной раскаты хорового пения и танцевальный гул. Ощущение было такое, словно двести человек разом примеряют галоши…

Когда-то мы жили в горах. Они бродили табунами вдоль южных границ России. Мы приучили их к неволе, к ярму. Мы не разлюбили их. Но эта любовь осталась только в песнях. <…> Когда-то мы скакали верхом. А сейчас плещемся в троллейбусных заводях. И спим на ходу.

Хочу быть сильным

Бородатый литсотрудник долго искал мою рукопись. Роясь в шкафах, он декламировал первые строчки: — Это не ваше — «К утру подморозило…»? — Нет, — говорил я. — А это — «К утру распогодилось…»? — Нет. — А вот это — «К утру Ермил Федотович скончался…»? — Ни в коем случае. — А вот это, под названием «Марш одноногих»? — «Марш одиноких», — поправил я. <…> — Здесь у вас сказано: «…И только птицы кружились над гранитным монументом…» Желательно знать, что характеризуют собой эти птицы? — Ничего, — сказал я, — они летают. Просто так. Это нормально. — Чего это они у вас летают, — брезгливо поинтересовался редактор, — и зачем? В силу какой такой художественной необходимости? — Летают, и все, — прошептал я, — обычное дело… — Ну хорошо, допустим. Тогда скажите мне, что олицетворяют птицы в качестве нравственной эмблемы? Радиоволну или химическую клетку? Хронос или Демос?.. От ужаса я стал шевелить пальцами ног. — Ещё один вопрос, последний. Вы — жаворонок или сова? Я закричал, поджег бороду редактора и направился к выходу.

Фрида сказала: — Все мы — люди определённого круга. Я кивнул. — Надеюсь, и вы — человек определённого круга? — Да, — сказал я. — Какого именно? — Четвёртого, — говорю, — если вы подразумеваете круги ада. <…> Ночью мы стояли в чистом подъезде. Я хотел было поцеловать Фриду. Точнее говоря, заметно пошатнулся в её сторону.

— Где ты работаешь? — спрашиваю. — В одном НИИ. — Деньги хорошие? — Хорошие, — отвечает Секин, — но мало.

Эмигранты

Какие делались попытки танца! Как динамичен был замах протезом! Как интенсивно пролагались маршруты дружбы и трассы взоров!

— Я хочу домой, — сказал Чикваидзе. — Я не могу жить без Грузии! — Ты же в Грузии сроду не был. — Зато я всю жизнь щи варил из боржоми.

Достав из кобуры горсть вермишели, завтракал блюститель порядка,..