Княжна Мими
«Княжна Мими» — сатирическая повесть Владимира Одоевского 1834 года. Имя героини заимствовано из комедии «Горе от ума».
Цитаты
[править]«Извините, — сказал живописец, — если мои краски бледны: в нашем городе нельзя достать лучших». — эпиграф |
… Мими не выходила замуж. И там и здесь поздравляли, но не её, но все ту, которая выходила замуж! А тихий шёпот, а неприметные улыбки, а явные или воображаемые насмешки, падающие на бедную девушку, которая не имела довольно искусства, или имела слишком много благородства, чтобы не продать себя в замужество по расчётам! Бедная девушка! Каждый день её самолюбие было оскорблено; с каждым днём рождалось новое уничижение; и, — бедная девушка! — каждый день досада, злоба, зависть, мстительность мало-помалу портили её сердце. Наконец мера переполнилась: Мими увидела, что если не замужеством, то другими средствами надобно поддержать себя в свете, дать себе какое-нибудь значение, занять какое-нибудь место; и <…> общественное коварство развилось в княжне Мими до полного совершенства. В ней явилась особого рода деятельность: все малые её способности получили особое направление; даже невыгодное её положение обратилось в её пользу. Что делать! Надобно было поддержать себя! И вот княжна Мими, как девушка, стала втираться в общество девиц и молодых женщин; как зрелая девушка, сделалась любезным товарищем в глубоких рассуждениях старых почтенных дам. И ей было время! Проведши двадцать лет в тщетном ожидании жениха, она не думала о домашних заботах; занятая единственною мыслию, она усилила в себе врождённое отвращение к печатным литерам, к искусству, ко всему, что называется чувством в сей жизни, и вся обратилась в злобное, завистливое наблюдение за другими. Она стала знать и понимать все, что делается перед нею и за нею; сделалась верховным судией женихов и невест; приучилась обсуждать каждое повышение местом или чином; завела своих покровителей и своих питомцев (protegés); начала оставаться там, где видела, что она мешает; начала прислушиваться, где говорили шёпотом; наконец — начала говорить о всеобщем развращении нравов. Что делать! Надобно было поддержать себя в свете. |
Долго не могла заснуть княжна и, заснувши, беспрестанно просыпалась от различных сновидений: то ей кажется, что она выходит замуж, стоит уже перед налоем, все её поздравляют, — вдруг явится баронесса и утащит жениха её; то княжна рассматривает своё венчальное платье, примеривает его, любуется, — явится баронесса и раздерёт платье на мелкие части; то княжна ложится в постелю, хочет обнять своего мужа, — а в постели баронесса лежит и хохочет; то княжна танцует на бале, все восхищаются её красотою, говорят, что она танцует с женихом своим, — а баронесса подставит ногу, и княжна падает на пол. Но были и сны утешительные: то баронесса представляется ей в виде горничной, — княжна бранит её, бьёт её башмаками и обрезывает ей кругом волосы; то в виде большого черного пуделя, — княжна приказывает его выгнать и с удовольствием смотрит в окошко, как лакеи каменьями бросают в её неприятельницу, то в виде канвы, — княжна колет её большою острою иголкой и прошивает красными нитками. — I |
Что же делать, если для девушки в обществе единственная цель в жизни — выйти замуж! если ей с колыбели слышатся эти слова — «когда ты будешь замужем!» Её учат танцевать, рисовать, музыке для того, чтоб она могла выйти замуж; её одевают вывозят в свет, её заставляют молиться Господу Богу, чтоб только скорее выйти замуж. Это предел и начало её жизни. Это самая жизнь её. Что же мудреного, если для неё всякая женщина делается личным врагом, а первым качеством в мужчине — удобоженимость. Плачьте и проклинайте, — но не бедную девушку. — I |
On cause, on rit, on est heureux. |
— Согласись сам, — что такое в нынешней литературе? Беспрестанные описания пыток, злодеяний, разврата; беспрестанные преступления и преступления… |
С некоторого времени вошёл в употребление и успел уже обветшать обычай писать предисловие посредине книги. Я нахожу его прекрасным, то есть очень выгодным для автора. Бывало, сочинитель становился на колени, просил, умолял читателя обратить на него внимание; а читатель гордо перевертывал несколько страниц и хладнокровно оставлял сочинителя в его унизительном положении. В нашу эпоху справедливости и расчёта сочинитель в предисловии становит читателя на колени или выбирает ту минуту, когда сам читатель становится на колени и вымаливает развязки; тогда сочинитель важно надевает докторский колпак и доказывает читателю, почему он должен стоять на коленях, — всё это с невинным намерением заставить читателя прочесть предисловие. Воля ваша, а это прекрасное средство, ибо кто не читал предисловия, тот знает только половину книги. — предисловие |
… Грибоедов, едва ли не единственный, по моему мнению, писатель, который постиг тайну перевести на бумагу наш разговорный язык. — III |
— Барон! вас бессовестно обманули. Прошу вас назвать мне обманщика. |
Существуют охотники защищать всех и всё: они ни в чём не хотят видеть дурного. Эти люди очень вредны… |
О повести
[править]… «Княжна Мими», хотя её содержание и взято из прозы жизни, принадлежит также к тому, что мы называем дидактическою поэзиею. Её цель чисто нравственная; но эта цель высказывается в живых картинах, в увлекательном рассказе, в проникнутых чувством и одушевлением мыслях, а не в холодной аллегории, не в моральных сентенциях и ходячих истинах, которых справедливость все признают, как и то, что два, умноженные на два, составляют четыре, но которые всем надоели, никого не убеждают… | |
— Виссарион Белинский, «Разделение поэзии на роды и виды», февраль 1841 |
Превосходный рассказ, простота и естественность завязки и развязки, выдержанность характеров, знание света делают «Княжну Мими» одною из лучших русских повестей. | |
— Виссарион Белинский, «Сочинения князя В. Ф. Одоевского», сентябрь 1844 |
Князь Одоевский <…> рисует очень хорошо формы светских отношений, глубоко оскорбляется общей неправдой или порчей человеческой, лежащей в их основаниях, но не вглядывается в ближайшие, самой сфере, свойственные особенности, и останавливается на одном грустном, скептическом сомнении. Княжна Мими — самый зрелый плод этого сомнения, <…> — не живое существо, а мысль, и притом мысль чудовищная, выведанная, как математическая выкладка, из наблюдений исключительно грустных и мрачных, диалектически верно развитая страсть, а не тип.[1] | |
— Аполлон Григорьев, «Русская литература в 1851 году» (статья 4), 1852 |
— Павел Сакулин |
В «Княжне Мими» фантастических мотивов на первый взгляд нет. Между тем мир этой повести хочется уподобить зловещей заводной игрушке, приводимой в движение сплетнями и контролируемой фальшивыми светскими нормами. Когда поставленные чудовищным механизмом к дуэльному барьеру герои пытаются объясниться (обоим ясно, что стреляться не из-за чего), законы «приличия» превращают людей в автоматы. | |
— Андрей Немзер, «В. Ф. Одоевский и его проза» |
Примечания
[править]- ↑ 1 2 В. Ф. Одоевский. Повести и рассказы. — М.: Художественная литература, 1988. — С. 7-8.
- ↑ Сакулин П. Н. Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский. Мыслитель. — Писатель. Т. 1, ч. 2. — М.: изд. братьев М. и С. Сабашниковых, 1913. — С. 107.
- ↑ Пушкинское у Гоголя. Гоголевское у Пушкина // Фомичев С. А. Пушкинская перспектива. — М.: Знак, 2007. — С. 213.