Любовь и голуби (фильм)

Любовь и голуби (фильм)

Статья в Википедии

Новости в Викиновостях

«Любо́вь и го́луби» — фильм Владимира Меньшова по одноимённой повести Владимира Гуркина.

Цитаты

Мамка твоя плохая тута — дома, а папка твой хороший — вона, другу́ мамку себе заимел!

Страшную весть принёс я в твой дом, Надежда. Зови детей.

Кикимор я не понимаю. Убери её, Надежда.

Знаете, как она меня называла? Никто не знает! Я ей говорю — Санюшка! А она мне — Митюнюшка!..

Умерла, говорит, дедушка, твоя бабушка.

Инфаркт Микарда! Вот такой рубец! Вскрытие показало.

Шо характерно… любили друг друга.

А голос какой был! Скажи ж, Надь! Как запоёт!

Откопались уже? Да вот, сон им рассказываю… Приснится же, зараза такая…

Беги, дядь Мить!

Прости, Надежда.

Обрыбишься!

[Поёт] …Куда девки, туда яяя-а… Девки в баню, я на баню и ногами та-ра-ба-ню… У!!!

[Объявление в рупор на фоне гремящей на всю округу песни Высоцкого] Товарищи женщины, ярко-оранжевые закончились. Остались только бледно-зелёные!

А ты чё стоишь, уши растопырила? Отцова заступница.

Ты ли, чё ли?

Девушки, уймите вашу мать! Тихо, тихо, тихо. Эх! Зараза. «ЛЮДК, а ЛЮДК»! Тьфу, деревня! А-а!!

Извините, что помешал вам деньги прятать.

Ну, ну, пойди ещё, раззвони по всему посёлку! Трепло!

Проститься с другом имею право!

Ну, молодец… Что приехала.

О! Уж закусывут… Ну как же! Я говорю, закусывают уже?!

Ну не пил, не пил я! Хх!.. Хотяя… повод есть.

Ну вот, день взятия Бастилии впустую прошёл…

Восемьдесят лет со дня рождения… Ух ты, а ей уж восемьдесят?!

Садись, баба Шур, поешь с нами.

Почту там не принесли, а?

Баба Шур, ты… тогда сама. Ладно, а?

Аха. Иди, иди, иди…

Василий, это вы чем руки-то моете?

Людк, а Людк! Сумки-то возьми… На-ка!

Здравствуй, Людынька, здравствуй!

Здрасьте, баба Шура!

Ой, ну никак не наглядеться на тебя, ну никак не наглядеться!

Слышь, Надя!.. Надя, я говорю, не могу наглядеться на Людку-то!

Ой, кака́ красавица-то получилась, кака́ удалась красавица-то!

А чего не заходишь-то к нам, не проведаешь?

Заходи, чайку́ пошвыркаем с брусничкой-то — така́ ладна брусничка получилася!

Держи, тётя Шур!

Только глаз, как это… один сюда, один — туда!

Брев-но… с вагона соскользнуло, кувырк на землю… Одним концом Ваську — по голове. Шибануло вашего отца, Людка. Всё.

Вот так прям чем-то и убила б!

Фигура вторая!.. Печальная.

Узнаю… кто из вас… с отцом видится… прокляну.

Что характерно… Лёнька… не одобрил… твой поступок.

Что характерно — обнаглели!

А у нас текучка, така страшная у нас текучка…

Я другой узел вяжу.

Иду из мага́зина, вся трясуся. К воротам подойду, думаю: «Нет там тебя, а мне чё там тогда делать?»!

Как яму не стыдно, поросёнку?!.. Кобель!.. Вот ведь какой кобель, батя ваш! Ой, чё делать, не знаю! Ой, горе-то како! Лёньк, поросятам дал?!..

Хрясь! И всё, что болело — в мусорное ведро!

Посылаем запрос в космос: «Так, мол, и так! Как, мол?»

А как хвост тебе в городе прижало, дак куда ж ты, мила моя, побежала?! К маме!

Совсем не держат ноги. Как ватные, ноги. До сих пор трясутся… руки.

Ну, Василий, мягкого тебе полёта.

Надюха — мой компас земной.

Почему люди такие жестокие?

Мы из разных социальных пластов, но ведь нас судьба связала.

Хватит! Я не деревянная! Как жить, баба Шур? Ну как жить? Ну ничего не знаю. Я от мужа сбежала — так отец в бегах!

Людк, прости меня дуру, прости.

А пьёте вы сколько, дядя Митя, а?! А?!

Да что ты, я уж не знаю куда прятаться!

Ты-то чего-о-о???!! Ай!!!

Молчите лучше, дядя Митя, молчите!

Это откудова это к нам… такого красивого дяденьку замело? Иль чё забыл, сказать пришёл? Ой, гляньте-ка, в глаза не смотрит — наверно, двойку получил. Ну как живешь-то? Как молодуха… наша? Я ей тут… космы пповыдирал. Расстроилась, поди? Иль ничего? Ну что молчишь-то? Дядь Вась. Ну молчи, молчи.

Ха! Полюбовница на спички денег не даёт. Ой, хорошо живёшь!

Не цепляй меня, Надюха, я ж нормально пришёл-то, обговорить, а ты…

Я тебя цепляю. Я тебя цепляю! Ой, гляньте-ка! А ты знашь, что я твоим голубям… все бошки начисто поотрубала?! Знашь, нет?

Когда Лёнька топор подхватил, я манёхо не родила, знаешь.

Ишь ты, органы движения они лечили, органы движения! Поотрубать бы вам к чёртовой матери эти органы-то, чтоб дурью-то не маялись!

По столовкам ходить не много радости.

Да какая судьба?! По пьянке закрутилось, и не выберешься.

Я не очень пьяная, Василий?

Ну что, не терпится?

Да иди уж, иди…

Чёй-то он в такую рань-то?!

Я ж те говорила: Оденься! Оденься! — «Потеплело! Потеплело!»

Чего?.. Оойй… Кто это прячется, кто это прячется, интересное дело?! Да если б я его, оглоеда, только встретила…

Беги скорей в бакалейку, вот деньги, купи чего надо, не хватит — ещё подкупим. Ой, и хле́ба, сына, хле́ба! Беги.

А ты боялась… Понимать надо.

Вон какого парня-то вырастили!

А теперь смотри на меня — и на себя посмотри!

Вояки…

Всё! Считай, зада нет!

О… Голова! Плашмя! Плашмя надо!

Вот, сынок, когда я служил, старшина верёвочку натянет, как задницей задел — так наряд вне очереди.

А когда я служил, у нас проволочку колючую натягивали. Немцы. А к ней мины… Наряд вне очереди…

А чё сидите? Чё вы сидите-то, а? Старые танцуют — они сидят! Давай-давай-давай…

Куда вы, заполошные?! Слезайте, расшибётесь!

Всë-всë. Всë.

Диалоги

— А-а… Ну вот тебе на платья и на мороженое. А тебе Людка, — во! — на сапоги и на помады. Вот ить… Будем теперь голодом сидеть. — Чёт ты размахнулась на 25 рублей, Надюха, а?

— О, Саня пришла!.. — [передразнивает] Ой, «Саня пришла»!.. Я тебя ещё у магазина заприметила, я ему: «Митя, Митя», — а он ухом не ведёт! Почесал — и почесал!..

— Что говоришь? Шо-то я слышать плохо стал. Ну, ну-ка, скажи что-нибудь. — А чё сказать-то? Здорово, дядя Мить. — Не слышу. Надо это… Аппарат. К ушнику идти, аппарат ставить.

— Па-ра-зит. — Ну… Санька… Это я тебе… ни-ког-да!.. — Хе-хе-хе-хе! Ну, баб Шур!.. — Ничего! Ничего! Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»!

— Ах, ты… сучка ты… крашена. — Почему же крашеная? Это мой натуральный цвет.

— Она всё спрашивает: «Куда деньги дел, куда деньги дел?». — А куда деньги дел?

— Выходной сегодня? — Выходной.

— А чего квасишься? С Надькой поцапался? — Аха! Чёрт-тё знает… — Я терь тоже со своей в контрах! Она щас там, а я тут, она туда, а я сюда. Пускай помарафонит.

— Пьёте?.. — О, Лёня!

— На, хлебни. — Не, не люблю. — О!..

— Выпей, дядь Мить! — Не надо! Санечка не любила этого…

— Фыр-р-р! Бр-р-р… Ух! О-хо-хо… О, ёшкин кот!!! — Осторожнее, товарищ! Вы меня забрызгали. Я уже мокрая вся с головы до ног. — Я извиняюсь.

— О! Здравствуйте! — В чём дело?! — Вы у нас в отделе кадров работаете, в управлении.

— Товарищ Кузькин? — Ага, Кузякин. — Владимир Валентинович? — Ага, Василий Егорыч. — А, ну правильно, у меня профессиональная память. Значит, Вам досталась вторая путёвка? Тесен мир, хых.

— Нет, нет, выходите первым. — Аха, слушаюсь.

…Но без большой любви на сердце пусто, с тобой тогда друг друга мы нашли… (вокруг звучит «Жгучее южное танго» в исполнении Геннадия Каменного) — Это ж надо… Забраться за тысячи километров от родного дома, чтобы в море встретить человека из своей же конторы! — Я извиняюсь. Вы тоже на курорт «Органов движения», после травмы, а? — Боже сохрани! Мне этот климат посоветовала моя экстрасенс. — Экстра — кто? — …Сенс! Она будущее провидит.

— Вы что, разве, об этом ничего не слышали? — Я ведь всё по хозяйству. — Ну, знаете ли… Сейчас все газеты только об этом и пишут. Странно…

— Кстати о работе. Как у вас с планом? — У нас? Нормально, выполням всё. — Вообще-то, ваш леспромхоз у нас всегда на хорошем счету, мы вами довольны. — Да? Большое спасибо.

— А, ёшкин кот! А-а-апчхи! А-а-а… О!.. Здрасьте, Раиса Захаровна. — Здрасьте! Так мы ещё и соседи… — Аха, извините, а-а-апчхи!..

— Приношу я ей фотографию ещё одного человека. Он, знаете, как-то неожиданно исчез… Мца… Она взглянула внимательно на фотографию, подошла к карте… [начинает всхрапывать] — Ну и чего? Раиса Захаровна. Раиса Захаровна. Раиса Захаровна! Я говорю, ну и чего дальше-то было, подошла к карте и чё? — Да. Подошла к карте… Так вот… Ткнула пальцем и говорит: вот горячая точка, он щас здесь… [всхрапывает] — Я извиняюсь… Нашли?.. Раиса Захаровна! Мужика-то нашли? — …Кому?! — Мужика-то, говорю, нашли?! — Э-э-эх… Да какой-то электросон, я Вам скажу, ну, прямо как каменный век. Понимаете?..

— Я извиняюсь, а Ва́шего мужа как зовут? — Кого?! Ха-ха-ха! Ну нет, знаете ли… Я своей свободой дорожу! Брак — это добровольное рабство. — Даа?..

— А кто Вам галстучек купил? — Дак это, Надюха купила. — Хм… хм-хм… хм-хм… Рекомендую приобрести вот этот. Он и к костюму подходит… И к глазам.

— …Да в уборную я! — И я с тобой!

— Лёньк! Баба Шура-то померла. — Нормально. — Вчера!

— Шибануло вашего отца, Людка. Всё… Всё, всё, теперь так и останется… — Что останется? — Что-что? Косоглазие. — Так он живой?! — Ты чё каркаешь, дура? Конечно живой. А вы что подумали? — Я тебе покажу, что мы подумали!

— Чёй-то, Людк? Пыс-пыс-то чё? — Постскриптум. Послесловие.

— Мой папа очень хотел мальчика, а родилась девочка. — Как назвали-то? — Кого? — Девчушку-то. — Раиса Захаровна! — Не понял… — Ну, мой папа хотел мальчика, а родилась девочка — я́! — Аааа…

— Соль — это белый яд. — Так сахар же белый яд. — Сахар — это сладкий яд. — Раиса Захаровна, может, с хлебушком, а? — Хлебушек — это вообще отрава. — Нет, я сейчас горбушечкой отравился бы. Ну правда, жрать охота. — Не «жрать», а «есть». — Чо? — Да не «чо», а «что»! — Что?

— Ты идёшь к этой горгоне? — Не, я к жене.

— Ай!.. Не пойду! — Ну и сиди. Тока знай: я с сегодняшнего дня с тобой тоже в контрах. Детей не жалеешь?! Его не жалеешь?! Себя не жалеешь, да?! Помру — Ваську на поминки позову, а тебя, охломонку, не пушшу́! — Не пойду!

— Куда он всё хотел-то, говоришь? — Ну, в бар! — Где ж я ему возьму-то, этот бар?.. — Вот побарствует маленько и притопает.

— Ракушек мне привези… И пальму. — Ой, дочь, пальму-то на себе переть? — Веточку.

— Ой! — Чё? — Ты чё сделала-то? — Погладила. — Да кто ж его теперь завяжет-то? — Ой. — Ох, всё. Съездил на курорт.

— Элегию. — Массне?

— Иди Людка, неси сберкнижку!.. — Где? — Тама! — Аааа! — Ага…

— Вы кем в управлении-то? — Я работаю в отделе кадров. — Ох, что ж так плохо за кадрами смотрите? Бегают куда хотят ваши кадры, а вам и дела нет. — Вообще-то, знаете, у нас текучки нет. — А у нас тякучка, ох, кака страшная у нас тякучка…

— Всё не так страшно. — Каж не страшно?! Страшно. — Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь. Вы его любите? — Чё? — Любите ли вы этого человека? — Ооой, ох, да какой эт человек? Да был бы эт человек, да разве б он так поступил?

— А если это любовь, Надя? — Кака любовь? — Така любовь! Вот о чём должны вы были сначала подумать, Наденька! — Ну не знаю я уж, сколько лет с им прожили, чё ж, воевали мы, что ль, с ним? Всё у нас хорошо было. — А привычка? — Кака привычка? — Элементарно, привычка. Потому я и спрашиваю у вас: любите вы этого человека? — Ну не знаю, вы всё слова каки-то говорите. Кака тут любовь, когда, вон, воздуха мне не хватат, надышаться-т не могу. А в груди прям жгёт, прям жгёт, как будто жару, вон, с печи сглотнула.

— Однако… потоп щас будет. — А ты из меня сколько крови выпил?! Я ж спокойные дни-то на пальцах могу сосчитать! К Дарье Усвятской… кто через огород шастал? — Говорил же… Огурчиков набрать. — Ну а не пронесло тебя, оглоеда, с тех огурчиков-то?! — Да. — А на Маньку Зыкову не заглядывался, а?! Скажешь, нет?! — Загля-адывался! — Да все вы на одну колодку, дядя Митя! — Оттого вы… все взъерепенились, я погляжу!

— Замёрзнешь… — Ничего, потеплело маленько!

— Дым-то не мешает? — М. Кури в сторонку.

— Тихо! Я щас огородами пройду, аха… — Куда ты огородами-то без штанов?! — О, ты ёшкин кот! О!

— В армию меня забирают. — Кто? — Дед Пихто. — Когда? — Завтра к семи. — Ой!.. — А эта, как её, ёшкин кот, медкомиссия?.. — Всё прошёл. — И не сказа-ал… — Когда? Вы тут со своей любовью никак не разберётесь. — А какие войска, сынок? — На границу. — Ой!.. — Щас там тихо. — А-а! Тихо!.. — Скажи ты ей. — А чё сказать-то, сынок? — Чтоб не ревела… — Надюха, не реви! А ну-ка давай, иди на стол, собери скоренько. Давай. — Сыночка мой!..

— Пап! — Чё? — Штаны-то надень. — Ой! Ёшкин кот, а!

— Вот, сынок, когда я служил, старшина верёвочку натянет, как задницей задел — так наряд вне очереди. — А когда я служил, у нас проволочку колючую натягивали. Немцы. А к ней мины!.. Наряд вне очереди…

— Слышь, сынок, ты там смотри, чтоб ни одна холера-то на нашу землю, аха… — Брось. Брось, Василий, никто на нас не кинется, не паникуй. — Кидались жа?.. — …ну. — Кидались. Ну и дали им!

— Во, дочь, братка-то в армию уходит. Ну ничего, мы тебе ещё одного народим. — Ты чего говоришь-то, бать? — А чё? — Чего говоришь-то? Не слушай его, Оля! — Да ладно, все уж знают.

— Может мы тоже пойдём с тобой — состругаем себе снегурочку-то? Во жизнь-то! — Молчи уж, стругальщик…

— Всё, хватит! Пойдём, Вась, тяпнем… — Не, не… Не!