Любовь и голуби (фильм)

Любовь и голуби (фильм)

Статья в Википедии

Новости в Викиновостях

«Любо́вь и го́луби» — советский фильм Владимира Меньшова по одноимённой повести Владимира Гуркина.

Цитаты

Надежда: Я щас тебя использую! Я щас тебя, паразита, так использую!

Надежда: Ой… прям чем так и убила б, паразита! Ой.

Василий: Ёшкин кот!

Надежда: А ты чё стоишь, уши растопырила? Отцова заступница.

Надежда: Шушукались всё с отцом, прятались. Вот теперь народит тебе других-то — узнашь. Мамка-то твоя плохая — тута, дома, а папка твой хороший — вона — другу́ мамку себе заимел, так иди к ней.

дядя Митя: [поёт] …Куда де-эвки, туда я-а. Девки в ба-аню, я на ба-аню и нога-ами та-ра-ба-ню. Ух!

Объявление в рупор на фоне гремящей на всю округу песни Высоцкого: Товарищи женщины, ярко-оранжевые закончились. Остались только бледно-зелёные!

Надежда: Ты ли, чё ли?

Раиса Захаровна: Девушки, уймите вашу мать! Тихо, тихо, тихо. Эх! Зараза. «ЛЮДК, а ЛЮДК»! Тьфу, деревня! А-а!!

дядя Митя: Ну, молодец… Что приехала.

дядя Митя: Страшную весть принёс я в твой дом, Надежда. Зови детей.

дядя Митя: Кикимор я не понимаю. Убери её, Надежда.

дядя Митя: Брев-но… с вагона соскользнуло, кувырк на землю… Одним концом Ваську — по голове. Шибануло вашего отца, Людка. Всё.

Ведущий кадрили: Фигура вторая!.. Печальная.

дядя Митя: Умерла, говорит, дедушка, твоя бабушка.

дядя Митя: Инфаркт Микарда! Вот такой рубец! Вскрытие показало.

дядя Митя: Шо характерно… любили друг друга.

дядя Митя: Знаете, как она меня называла? Никто не знает! Я ей говорю — Санюшка! А она мне — Митюнюшка!..

дядя Митя: А голос какой был! Скажи ж, Надь! Как запоёт!

дядя Митя: Откопались уже? <…> Сон им рассказываю. Приснится же зараза такая.

Лёня: Беги, дядь Мить!

Ведущий кадрили: Фигура третья. Разлучная.

дядя Митя: Проститься с другом имею право.

Надежда: Узнаю… кто из вас… с отцом видится… прокляну.

дядя Митя: Что характерно… Лёнька… не одобрил… твой поступок.

дядя Митя: Что характерно — обнаглели!

дядя Митя: Я другой узел вяжу.

Надежда: Ничё, ничё. Мать дура, мать плохая! А как в городе-то хвост-то тебе прижало, куда ж ты, мила моя, побежала?! К маме!

Люда: Да если б я знала, что ты меня попрекать-то этим будешь…

Надежда: К маме прибежала-то, забыла? Каки слова ты мне говорила, ты как в каленки мне плакала, а теперь мать дура, мать плохая; Вася меня бросил. Так и вы… давайте, бросайте! БЕГИТЕ, КТО КУДА! Э-э!

дядя Митя: Совсем не держат ноги. Как ватные, ноги. До сих пор трясутся… руки.

дядя Митя: Ну, Василий, мягкого тебе полёта.

Раиса Захаровна: Экстрасенс делает запрос в космос: «Так, мол, и так, мол. Как?»

Раиса Захаровна: Привёл её в свой кабинет, раздел, положил на стол. А потом, голыми руками, без всяких острых предметов, раздвинул (там у них какие-то секреты есть - кожа сама разошлась). "Вам не больно" спрашивает? "Нет, очень хорошо". Вынул все внутренности - и в таз. Там промыл их чуть ли не щёткой, прополоскал...

Василий: Ёшкин кот!

Раиса Захаровна: Хрясь! И всё, что болело - в мусорное ведро!

Василий: Раиса Захаровна, а баба-то эта жива?

Раиса Захаровна: Ещё как жива! Правда не узнаёт никого… Но важен же не результат, важен процесс.

Раиса Захаровна: Надюха — мой компас земной.

Надежда: Ой, горе мне, горе! Ой, како горе-то! Он чё ж, Лёшка! Как яму не стыдно, поросёнку?!.. Кобель!.. Вот ведь какой кобель, батя ваш! <…> Ой, чё делать, не знаю! Ой, горе-то како! Лёньк, поросятам дал?!..

Люда: Почему люди такие жестокие?

Раиса Захаровна: Мы из разных социальных пластов, но ведь нас судьба связала.

Люда: Хватит! Я не деревянная! Как жить, баба Шур? Ну как жить? Ну ничего не знаю. Я от мужа сбежала — так отец в бегах!

Надежда: Людк, прости меня, дуру, прости.

баба Шура: Ба-тю-шки, Василий.

Надежда: Это откудова это к нам… такого красивого дяденьку замело? Иль чё забыл, сказать пришёл? Ой, гляньте-ка, в глаза не смотрит — наверно, двойку получил. Ну как живёшь-то? Как молодуха… наша? Я ей тут космы давеча повыдирала. Расстроилась, поди? Иль ничего? Ну что молчишь-то, дядь Вась? Ну молчи, молчи.

Надежда: Ха! Полюбовница на спички денег не даёт. Ой, хорошо живёшь!

Василий: Не цепляй меня, Надюха, я ж нормально пришёл-то, обговорить, а ты…

Надежда: Я тебя цепляю. Я тебя цепляю! Ой, гляньте-ка! А ты знашь, что я твоим голубям… все бошки начисто поотрубала?! Знашь, нет?

Надежда: Когда Лёнька топор подхватил, я манёхо не родила, знаешь.

Надежда: Ишь ты, органы движения они лечили! Орган движе-эния… Поотрубать бы вам к чёртовой матери эти органы-то, чтоб дурью-то не маялись! [плачет] Натворил делов… и сам весь избился, я же вижу. С базара вон… в магазин, домой иду, вся трясуся. К воротам подойду, думаю: «Нет там тебя, а мне чё там тогда делать?»!

Надежда: По столовкам ходить не много радости.

Василий: Да какая судьба?! По пьянке закрутилось, и не выберешься.

Раиса Захаровна: Я не очень пьяная, Василий?

Раиса Захаровна: Вообще-то, знаете, у нас текучки нет.

Надежда: А у нас текучка. Ох, кака страшна у нас текучка!

Надежда: Ну что, не терпится?

Надежда: Да иди уж, иди…

Надежда: Чёй-то он в такую рань-то?!

Надежда: Я ж те говорила: «Оденься, оденься». «Потеплело! Потеплело!»

Надежда: Чего?.. Ой. Кто это прячется, кто это прячется, интересное дело! Да если б я его, оглоеда, только встретила…

Надежда: Сына, беги скорей в бакалейку. Вот деньги, купи чего надо, не хватит — ещё подкупим. Ой, и хле́ба, сына, хле́ба. Беги.

Василий: А ты боялась, Надюха. Понимать надо. Вон какого парня-то вырастили!

дядя Митя: Всё! Оп! А теперь смотри на меня! И на себя посмотри! Пуговицы! О! О-о! О! Не боец!

Надежда: Вояки.

дядя Митя: Всё-всё, считай, зада нет! О. Голова! О-о, плашмя, плашмя надо!

баба Шура: А чё сидите? Чё вы сидите-то, а? Старые танцуют — они сидят! Давай-давай-давай, Вася, давай… Вот, кавалер! Молодой кавалер, а?! Давай…

Надежда: Куда вы, заполошные?! Слезайте, расшибётесь!

Василий: Всё-всё. Всё.

Диалоги

Надежда: А-а… Ну вот тебе на платья и на мороженое. А тебе, Людка, — во! — на сапоги и на помады. Вот ить… Будем теперь голодом сидеть. — Чёт ты размахнулась на 25 рублей, Надюха, а?

Надежда: Ну, Людк, иди, неси сберкнижку. Люда: Где? Надежда: Тама! Люда: А-а. Надежда: [передразнивает] А-а.

Шура: О-о, уж закусывают, ну как же! Я говорю: «Закусывают уже»! Митя: О, Саня пришла! Шура: [передразнивает] Ой, «Саня пришла»!.. Я тебя ещё у магазина заприметила, я ему: «Митя, Митя», — а он ухом не ведёт! Почесал — и почесал! Митя: Что говоришь? Шо-то я слышать плохо стал. Ну, ну-ка, скажи что-нибудь. Василий: А чё сказать-то? «Здорово, дядя Мить». Митя: Не слышу. Надо это… Аппарат. К ушнику идти, аппарат ставить. Ну не пил, не пил я! Х-х! Хотя повод есть. День взятия Бастилии впустую прошёл. 80 лет со дня рождения… Ух ты! А ей уж 80?

Шура: Василий, это вы чем руки-то моете? Василий: Хе, хе-хе-хе. Шура: Па-ра-зит. (Вася хихикает) Митя: Ну… Санька… Это я тебе… ни-ког-да!.. Василий: Хе-хе-хе-хе! Ну, баб Шур!.. Митя: Ничего! Ничего! Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»!

Шура: Здравствуй, Людынька, здравствуй. Люда: Здрасьте, баба Шура. Шура: Ой, ну никак не наглядюсь на тебя, ну никак не наглядюсь. Слышь, Надя!.. Надя, я говорю, не могу наглядеться на Людку-то! Ой, кака́ красавица-то получилась, кака́ удалась красавица-то! А чего не заходишь-то к нам, не проведаешь? Заходи, чайку́ пошвыркаем с брусничкой-то — така́ ладна брусничка получилася!

Митя: Бревно… с вагона соскользнуло, кувырк на землю. Одним концов Ваську по голове… шибануло вашего отца, Людка. Всё. Надежда: Ва-а-ся-а!!! У-у-у-у!.. [Надежда, Лёня и Люда убежали] Митя: [не решая закурить] Эх! Эх! Всё, всё, эх… Теперь так и останется. Шура: Чё останется? Митя: Косоглазие. Шура: Так он живой?! Митя: Ты чё каркаешь, дура? Конечно, живой, а глаз — как это?.. …Один — туда, один — сюда. А вы чё подумали? Шура: Я те покажу щас, чего мы подумали!

Митя: Прости, Надежда. Надежда: Обрыбишься!

Надежда: Выпей, дядь Мить! Митя: Не надо! Санечка не любила этого…

Люда: Лёньк! Баба Шура-то померла. Лёня: Нормально. Люда: Вчера!

Надежда: Чё вылупился? Иди отседова. Митя: Извините, что помешал вам деньги прятать. Надежда: Ну-ну, давай, ещё раззвони по всему посёлку. Трепло!

— Ах, ты… сучка ты… крашена. — Почему же крашеная? Это мой натуральный цвет.

Василий: Точно. Точно! Она мне говорит: «Куда деньги дел, куда деньги дел?». Раиса Захаровна: А куда деньги дел? Василий: Так я давеча парочку голубей купил. Ох, умные… эти… пернатые-то! Ага. Возьмёшь так голубя-то, запустишь ввысь под облака, к стае, а он такой махонький сделается, со спичечную головку-то, ага. А её… при себе держишь, голубку-то. А потом руку вытянешь так, помаячишь, а он оттуда камнем кИдается так на неё — хоп, — и перед ней: «Гур-гур-гур-гур, гур-гу-гур-гур, гур-гур». Вот это чё тако, а? Раиса Захаровна: Вероятно, инстинкт размножения. Василий: Любовь, вероятно. Раиса Захаровна: Ах, любовь. Василий Егорыч. Василий: Раиса Захаровна. Раиса Захаровна: Василий. Василий: Раиса.

— Выходной сегодня? — Выходной.

— А чего квасишься? С Надькой поцапался? — Аха! Чёрт-тё знает… — Я терь тоже со своей в контрах! Она щас там, а я тут, она туда, а я сюда. Пускай помарафонит.

— Пьёте?.. — О, Лёня!

— На, хлебни. — Не, не люблю. — О!..

— Фыр-р-р! Бр-р-р… Ух! О-хо-хо… Ну, ёшкин кот. — Осторожнее, товарищ! Вы меня забрызгали. Я уже мокрая вся с головы до ног. — Я извиняюсь.

— О, здравствуйте! — В чём дело? — Вы у нас в отделе кадров работаете, в управлении. — Товарищ Кузькин? — Ага, Кузякин. — Владимир Валентинович? — Ага, Василий Егорыч. — А, ну правильно, у меня профессиональная память. Значит, Вам досталась вторая путёвка? Тесен мир, хых. — Нет, нет, выходите первым. — Ага, слушаюсь. — (вокруг звучит «Жгучее южное танго» в исполнении Геннадия Каменного) …Но без большой любви на сердце пусто, с тобой тогда друг друга мы нашли… — Это ж надо… Забраться за тысячи километров от родного дома, чтобы в море встретить человека из своей же конторы. — Я извиняюсь. Вы тоже на курорт «Органов движения», после травмы, а? — Боже сохрани! Мне этот климат посоветовала моя экстрасенс. — Экстра — кто? — …Сенс! Она будущее провидит.

— Вы что, разве об этом ничего не слышали? — Я ведь всё по хозяйству. — Ну, знаете ли… Сейчас все газеты только об этом и пишут. Странно…

— Кстати, о работе. Как у вас с планом? — У нас? Нормально, выполням всё. — Вообще-то, ваш леспромхоз у нас всегда на хорошем счету, мы вами довольны. — Да? Большое спасибо.

— А, ёшкин кот! А-а-апчхи! А-а-а… О!.. Здрасьте, Раиса Захаровна. — Здрасьте! Так мы ещё и соседи… — Аха, извините, а-а-апчхи!..

— Приношу я ей фотографию ещё одного человека. Он, знаете, как-то неожиданно исчез… Мца… Она взглянула внимательно на фотографию, подошла к карте… [начинает всхрапывать] — Ну и чего? Раиса Захаровна. Раиса Захаровна. Раиса Захаровна! — А? — Я говорю, ну и чего дальше-то было, подошла к карте и чё? — Да. Подошла к карте… Так вот… Ткнула пальцем и говорит: вот горячая точка, он щас здесь… [всхрапывает] — Я извиняюсь… Нашли?.. Раиса Захаровна! — А? — Мужика-то нашли? — …Кому?! — Мужика-то, говорю, нашли?! — Э-э-эх… Да какой-то электросон, я Вам скажу, ну, прямо как каменный век. Понимаете?..

— Я извиняюсь, а Ва́шего мужа как зовут? — Кого?! Ха-ха-ха! Ну нет, знаете ли… Я своей свободой дорожу! Брак — это добровольное рабство. — Даа?..

Раиса Захаровна: А кто Вам галстучек купил? Василий: Дак это, Надюха купила. Раиса Захаровна: Хм… хм-хм… хм-хм… Рекомендую приобрести вот этот. Он и к костюму подходит… И к глазам.

— …Да в уборную я! — И я с тобой!

— Чёй-то, Людк? Пыс-пыс-то чё? — Постскриптум. Послесловие.

Раиса Захаровна: Мой папа очень хотел мальчика, а родилась девочка. Василий: Как назвали-то? Раиса Захаровна: Кого? Василий: Ну, девчушку-то. Раиса Захаровна: Раиса Захар-рна! Василий: Не понял. Раиса Захаровна: Ну, мой папа хотел мальчика, а родилась девочка — я́-а! Василий: А-а, ну. Раиса Захаровна: Э-э! Василий: Ну, понятно.

— Я всё вижу! — Раиса Захаровна. Я чуток хотел подсолить. Ну совсем в горло-то не лезет. — Ни в коем случае. Соль — это белый яд. — Так сахар же белый яд. — Сахар — это сладкий яд. — Раиса Захаровна, может, с хлебушком, а? — Хлебушек — это вообще отрава. — Не, я щас горбушечкой отравился бы. Ну правда, жрать охота. — Не «жрать», а «есть». — Чё? — Да не «чё», а «что»! — Что? — О-о… [плачет]

— Ты идёшь к этой горгоне? — Не, я к жене.

— Ай!.. Не пойду! — Ну и сиди. Тока знай: я с сегодняшнего дня с тобой тоже в контрах. Детей не жалеешь?! Его не жалеешь?! Себя не жалеешь, да?! Помру — Ваську на поминки позову, а тебя, охломонку, не пушшу́! — Не пойду!

— Куда он… всё хотел-то, говоришь? — О Господи. Ну, в бар! В бар! — Где ж я ему… возьму… этот бар?.. — Вот побарствует маленько — и притопает.

— Ракушек мне привези… И пальму. — Ой, дочь, пальму-то на себе переть? — Веточку.

— Ой! — Чё? — Ты чё сделала-то? — Погладила. — Да кто ж его теперь завяжет-то? — Ой. — Ох, всё. Съездил на курорт.

— Элегию. — Массне?

— Вы кем в управлении-то? — Я работаю в отделе кадров. — Ох, что ж так плохо за кадрами смотрите? Бегают куда хотят ваши кадры, а вам и дела нет. — Вообще-то, знаете, у нас текучки нет. — А у нас тякучка, ох, кака страшная у нас тякучка…

— Всё не так страшно. — Как же не страшно? Страшно. — Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь. Вы его любите? — Чё? — Любите ли вы этого человека? — О-ой, ох… Да какой эт человек? Да был бы эт человек… да разве б он так поступил? Его эта стерва облапошила, а он, дурак, и уши-то развесил, а. — Ну почему вы думаете, будто его кто-то облапашивает, а не он? — Ой, да что вы говорите? Да разве добрая-то женщина бы так поступила? А вот увидите, всё ей отольётся, всё! Бог-то не Тимошка, видит немножко. Тыщу раз ещё закается, змеюка подколотная… — Что такое, Надя? — …как чужих мужей-то от семей отрывать, а! — Да почему вы так говорите, будто у неё их — я не знаю!.. — А чё, первый он у ней, штоль?! Ну не шешнацать, поди, ей! — Да, не ШИШНАЦАТЬ! И не первый. А если это любовь, Надя? — Кака любовь? — ТАКА любовь! Вот о чём должны вы были сначала подумать, Наденька. — Ну не знаю я уж, сколько лет с им прожили… Чё ж, воевали мы, что ль, с ним? Всё у нас хорошо было. — А привычка? — Кака привычка? — Элементарно, привычка. Потому я и спрашиваю у вас: любите вы этого человека? — Ну не знаю. Вы всё слова каки-то говорите. Кака тут любовь, когда, вон, воздуха мне не хватат. Надышаться-т не могу, а в груди прям жгёт, прям жгёт, как будто жар, вон, с печи сглотнула.

— Однако… потоп щас будет. — А ты из меня сколько крови выпил?! Я ж спокойные дни-то на пальцах могу сосчитать! К Дарье Усвятской… кто через огород шастал? — Говорил же… Огурчиков набрать. — Ну а не пронесло тебя, оглоеда, с тех огурчиков-то?! — Да. — А на Маньку Зыкову не заглядывался, а?! Скажешь, нет?! — Загля-адывался! — Да все вы на одну колодку, дядя Митя! — Оттого вы… все взъерепенились, я погляжу! [Все кричат на дядю Митю] — Лучше молчите, дядя Митя! — А пьёте вы сколько, дядя Митя, а?! А?! — Да что ты, я уж не знаю, куда прятаться! — Ты-то чего-о-о?!! [баба Шура берёт мужа за нос] Ай!! — Молчите лучше, дядя Митя, молчите!

— Замёрзнешь… — Ничего, потеплело маленько!

— Дым-то не мешает? — М. Кури в сторонку.

— Тихо! Я щас огородами пройду, аха… — Куда ты огородами-то без штанов?! — О, ты ёшкин кот! О!

— В армию меня забирают. — Кто? — Дед Пихто. — Когда? — Завтра к семи. — Ой!.. — А эта, как её, ёшкин кот, медкомиссия?.. — Всё прошёл. — И не сказа-ал… — Когда? Вы тут со своей любовью никак не разберётесь. — А какие войска, сынок? — На границу. — Ой!.. — Щас там тихо. — А-а! Тихо!.. — Скажи ты ей. — А чё сказать-то, сынок? — Чтоб не ревела… — Надюха, не реви! А ну-ка давай, иди на стол, собери скоренько. Давай. — Сыночка мой!..

— Пап! — Чё? — Штаны-то надень. — Ой! Ёшкин кот, а!

— Вот, сынок, когда я служил, старшина верёвочку натянет, как задницей задел — так наряд вне очереди. — А когда я служил, у нас проволочку колючую натягивали… Немцы, а к ней — мины… «Наряд вне очереди».

— Слышь, сынок, ты там смотри, чтоб ни одна холера-то на нашу землю… Ага. — Брось. Брось, Василий, никто на нас не кинется, не паникуй. — Кидались же. — Ну. — Кидались. Ну и дали им! — Во, дочь, братка-то в армию уходит. Ну ничего, мы тебе ещё одного народим. — Ты чего говоришь-то, бать? — А чё? — Чего говоришь-то? Не слушай его, Оля. — Да ладно, все уж знают. — Саньк, может мы тоже пойдём с тобой — состругаем себе снегурочку-то? Во жизнь-то! — Молчи уж, стругальщик…

— А я чё-то не вижу. А где они, Оля? А где они? — Над головою, прямо ввысь смотрите. — Ты показывай её ему-то, а то не увидит. — Не, пусть маленько поднимутся ещё. — О, потерял он нас. Дотянул. — Ой, чё-то шею заломило. Чё-то не могу. — Всё, хватит. Пойдём, Вась, тяпнем. — Не, не, не. Он же понимат, что она здесь. Куда он без неё-то? — Вот он! — Лети-ит! Гля-аньте-ка… лети-ит! — Во жизнь-то. — Камням, прям камням. — Боже мой.