Матч за звание чемпиона мира по шахматам 2016

Поединок в Нью-Йорке занимает особое место в моей карьере – можно сказать, я шел к нему всю свою жизнь. С детских лет я декларировал, что хочу стать чемпионом мира; потом лозунг чуть поменялся – «вернем корону в Россию», но цель осталась прежней. После тяжелейшей победы на турнире претендентов в Москве я почувствовал, что вот он – мой шанс! И хотя все эксперты дружно говорили? что Карлсен легко выиграет, я верил, что всё в моих руках, ведь после такой трудной победы, как в турнире претендентов, человек выходит на новый уровень. Я очень много готовился к матчу – по крайней мере, значительно больше, чем когда-либо. На все соревнования, в которых принимал участие после Москвы и до Нью-Йорка, я смотрел сквозь призму матча. Например, когда прилетел в Бильбао, я даже не знал, кто там играет, потому что мне это было не очень интересно. Я знал, что там будет Карлсен и кто-то еще; к остальным почти не готовился. Единственное исключение – Олимпиада в Баку: выступая в командном турнире за сборную России, я старался сыграть как можно лучше. А в личных соревнованиях совершенно не стремился ничего показывать. То есть пытался, конечно, но в любом случае главным оставался матч, который занимал абсолютно все мои мысли эти полгода. Мы с женой Галией даже шутили, что я думаю о Карлсене больше, чем о семье. Я жил этим матчем и верил, что у Магнуса можно выигрывать; течение матча подтвердило мои ожидания. Хотя для подавляющего большинства людей это стало неким откровением, что чемпион мира – такой же человек: тоже ошибается, тоже забывает варианты. Конечно же, меня расстроило окончание матча, но это уже другой вопрос. Для меня стало приятным сюрпризом, что наш матч будет настолько широко освещаться в России, и я вернусь гораздо более известным человеком, чем до отъезда. Если же говорить о чисто шахматной составляющей, то я прекрасно понимал огромную практическую силу Карлсена – мы ведь с ним много раз встречались за доской. Так что в этом плане никаких откровений для меня не было. В книге, которую вы держите в руках, мне было особенно интересно прочитать интервью Владимира Крамника. Мне вообще очень нравится общаться с Владимиром Борисовичем, потому что всегда узнаю для себя что-то новое. Я специально просил его дать мне несколько советов перед матчем. Не могу сказать, что полностью ими воспользовался, поскольку было и свое представление о том, как нужно играть матч, но выслушать его было очень интересно. Ведь Крамник сыграл четыре матча на первенство мира! Это совершенно уникальный показатель, он – суперопытный спортсмен. Конечно, мне было приятно прочитать, что после победы в восьмой партии он считал меня огромным фаворитом. Если брать мои субъективные ощущения, то начну с конца. Матч закончился, я вышел из игровой зоны расстроенный. Подхожу к президенту Российской шахматной федерации Андрею Филатову и говорю: «Андрей Васильевич, извините, если что. Боролся, как мог». Хотя нас в тот момент окружали телекамеры, я говорил совершенно искренне – то, что было на душе. Он ответил, что ничего страшного – в целом, всё закономерно. Неправильно говорить лишь о том, что я в одной партии упустил ничью. Ведь в двух других партиях Карлсен выпускал выигрыш, поэтому ситуация могла качнуться в любую сторону. Потом уже, когда я с холодной головой анализировал итоги матча, то пришел к выводу, что Карлсен должен был выиграть хотя бы одну из тех партий, где у него был большой перевес – то есть либо третью, либо четвертую. Если бы он в тот момент одержал победу, то серьезной интриги, возможно, вообще бы не было, потому что мне не удавалось ставить проблемы белым цветом. Но к этому я еще вернусь. Хотел бы подчеркнуть один момент: когда вы изучаете матчи на первенство мира, не стоит удивляться тому, что иногда допускаются ошибки, несвойственные для супертурниров. Дело в том, что в поединке за корону совершенно другой уровень ответственности, другое напряжение – и физическое, и психологическое. К физическому напряжению, думаю, я был хорошо готов – много занимался спортом перед матчем, а вот подготовиться психологически очень тяжело. Ты выходишь на игру, перед тобой сидит Карлсен, и ты понимаешь, что вот он – матч всей твоей жизни, второго такого больше не будет. То есть, может, и будет когда-нибудь, но очевидно, что таких шансов в жизни выпадает немного. Огромная ответственность, которой не бывает в других соревнованиях, несколько сковывает. Конечно, это же относится и к Магнусу, но у него уже был опыт матчей за чемпионский титул, так что в этом плане ему было легче. Я тоже старался от всего абстрагироваться, консультировался с психологами, но всё равно полностью забыть об этом очень сложно... Конечно же, я помню напряжение, повисшее в воздухе после того, как в последнем туре московского турнира претендентов я пожертвовал ладью Каруане. Но всё равно, это было по-другому, это была одна отдельно взятая партия. А тут ты полгода готовишься только к Магнусу: думаешь только о нем, изучаешь только его партии. С одной стороны, в начале матча мне очень сильно повезло, и на середине дистанции я перехватил инициативу, но потом уже мне не повезло в девятой и особенно в десятой партиях. В девятой я не рискнул съесть пешку на f7, хотя и понимал, что это очень интересно, но там возникают сложнейшие позиции, которые невозможно было досчитать до конца. А в десятой партии я пал жертвой, мне кажется, точно такого же заблуждения, какое подвело Ананда в шестой партии его матча с Карлсеном в Сочи. Магнус тогда грубо ошибся, однако Виши очень быстро сделал ответный ход и его «простил». Причем я в тот момент находился в зале и этот выигрыш видел. Недаром говорят: со стороны виднее! В Нью-Йорке я тоже не мог поверить, что Карлсен позволит мне так легко сделать ничью в десятой партии. У него оставалось всего два белых цвета: очевидно, он должен был пытаться «выжимать» до конца. Я ему поверил и не стал пересчитывать варианты – конечно, это была моя ошибка. После этого я получил очень неприятную позицию. Крамник считает, что я много ошибался в тот день, но объективно защищаться было уже непросто. Возможно, где-то я и выпустил ничью, но это не так обидно, как то, что я не нашел вечного шаха. Крамник говорит на страницах книги, что в дебюте я не возражал белыми против равной игры. Я пытался разыгрывать дебют в классическом стиле, пытался ставить черным какие-то проблемы, однако современная тенденция такова, что все дебюты с точки зрения черных доводятся чуть ли не до ничьей. Несмотря на то, что для Карлсена дебют всегда был не самой сильной стороной, он провел достаточно хорошую работу по крайней мере над черным цветом и полностью нейтрализовал все мои попытки. Так что дело не в том, что я не пытался бороться за перевес – просто не получалось. Но ведь не только я, но и Карлсен не мог поставить белыми серьезных дебютных проблем, так что в этом плане моя команда сработала очень хорошо! Хотел бы отметить такой момент, на который мало кто обратил внимание: раза 3 или даже 4 во время матча, включая тай-брейк, я забывал подготовленные дома дебютные варианты. Объем информации был колоссальным, всё запомнить очень сложно. Частично из-за того, что я забывал некоторые важные нюансы, мне не удавалось поставить перед соперником больше проблем в начале партии. Однако я никогда добровольно не шел на чуть худшие позиции, чтобы после кропотливой защиты сделать ничью «с позиции слабости». Иногда, действительно, в результате сложной борьбы такие позиции возникали, и приходилось защищаться, с чем я справлялся в целом хорошо, – не случайно меня даже прозвали «министром обороны»! А перед тай-брейком мне не удалось перестроиться. Это довольно сложно: сыграть 12 партий подряд в классику и потом вдруг за полтора дня перестроиться, чтобы показать всё лучшее в быстрых шахматах. С этой задачей Карлсен справился гораздо лучше.Вообще, быстрые шахматы для меня немножко загадочны. Я был чемпионом мира по рапиду в 2012 году, а потом началась черная полоса именно в рапиде. Я хорошо играл блиц, иногда случались победы в классике, а в быстрых творился какой-то ужас! Перед матчем мы сыграли с Шахрияром Мамедьяровым очень много тренировочных партий, но играли исключительно в блиц. Мы совершенно упустили из виду то, что после классики вначале идут быстрые. Это, конечно, была ошибка. Если бы на тай-брейке я дожил до блица, то шансы оказались бы 50 на 50. А в быстрых я засыпал, у меня совершенно не клеилась игра – достаточно посмотреть на расход времени. Кроме того, мне нужно было в третьей быстрой партии сыграть другой дебют. Я так и хотел, но буквально за несколько минут до начала игры изменил свое решение. Конечно, это было неправильно. Сделал бы белыми ничью – ну, и хорошо. Потом ситуация для Магнуса оказалась бы точно такой же, как перед 12-й партией с классическим контролем. Если он хочет, то пусть делает белыми ничью, переводя игру на блиц, а не хочет, то исход матча будет решаться в одной партии. А одна-единственная партия – это в любом случае небольшая лотерея. Очень обидно, что я проиграл третью партию, но объективно, повторюсь, я в целом плохо играл этот тай-брейк – должен был проигрывать во второй партии, спасся чудом. Ажиотаж вокруг нашего поединка был огромным, и я хотел бы поблагодарить свою команду, которая меня полностью изолировала от всего шахматного мира. Единственное, что я делал – это иногда давал интервью, но в очень спокойном режиме, это не отнимало много времени и сил. Так что я ни на что не отвлекался, кроме прогулок и общения с секундантами и с семьей. В заключение могу сказать, что мне не стыдно за проделанную работу и за матч, который я сыграл. Продолжаю работать, буду идти дальше. Конечно, очень хочется еще раз сыграть такой матч! Ведь цель – стать чемпионом мира – у меня остается, пока я продолжаю играть в шахматы.

— Сергей Карякин