О модной литературе (Гамсун)

«О модной литературе» — лекция Кнута Гамсуна 1891 года, впервые опубликованная в 1960.

Цитаты

Современное — это не сиюминутное, не то, что отвечает моде, а само жизненное содержание определённого отрезка времени, <…> модному писателю не обязательно быть и большим писателем. Ему достаточно лишь обладать безупречными литературными способностями, уметь более или менее правильно писать на своём языке, прожить хоть сколько-нибудь среди тех, для кого он пишет, прочувствовать, чего хотят, в чём нуждаются люди этого класса; при всём том как писатель он может быть ничтожно мал. <…> произведения его тоже лишены сколько-нибудь выдающегося и устойчивого значения. Его романы сплошь и рядом не имеют художественного значения и, напротив, всегда представляют огромную ценность как исторический документ, как образец того, что в какой-то период времени нравится читающей публике, наряду с ведущими произведениями литературы. <…> Модный роман не должен быть труден для чтения и усвоения, не должен утомлять читателей, а, напротив, лишь приносить отдохновение. <…> Типичный модный роман нашего времени использует лишь одну-единственную заповедь: «Не возлюби жены своей!» Такой дешёвого толка грех, как совращение женщины, ныне является чрезвычайно расхожей литературной темой, и разработке этого сюжета подчинены все колёса и приводные ремни романа, каждое действие действующих лиц.

Для разбора я выберу <…> из модных писателей самого лучшего <…>. О Мопассане недавно писали, будто бы в последнее время он ударился в психологию. <…> Подумать только, сказать такую вещь — что писатель ударился в психологию! Да только, когда читаешь Мопассана, и впрямь создаётся впечатление, словно человек какое-то время ходил и раздумывал, во что бы такое ему удариться, и вот в один прекрасный день он вдруг решил удариться в психологию! Пишет он с величайшей лёгкостью, обладая счастливым даром журналиста ежедневно записывать множество строк, а с тех пор как он сделался модным писателем, каковым отнюдь не был поначалу, и все люди ринулись читать его произведения, он стал одну за другой вытряхивать из своих рукавов книги и статьи <…>. В вихрях его воображения рождаются самые разнообразные ситуации: театральные вечера, жизнь на водах, прогулки верхом или в карете, рыбалка, прогулки на лоне природы, обедни, балы, приёмы, — всё это он подаёт с небольшими передышками, во время которых обдумывает всё, что произошло, и, потчуя читателя предельно убогими размышлениями, беспрестанно вовлекает его во всё новые и новые приключения. Все, что ни происходит в его романах, не вытекает неизбежно и неумолимо из предшествовавшего; он описывает жизнь на водах, но с тем же успехом мог бы описать гибель яхты, когда же он убивает своих героев, в действительности ничто не мешает им оставаться в добром здравии.

Если писатель может безнаказанно писать такую чепуху, это показывает лишь, сколь бесконечно много публика согласна терпеть от того, кто уже завоевал имя, особенно от модного писателя. Ко многим привилегиям, которые даруются ему, добавляется ещё и право мельчить в своей работе, допускать ошибки, короче — ставить своё имя на обложке плохой книги, не теряя при этом, однако, славы. Восторженный рёв публики вызывают отнюдь не художественные, литературные достоинства книги; модный роман — этот истинно сезонный товар — сплошь и рядом становится событием лишь благодаря тому, что в нём, к примеру, выведен всем известный человек, или же потому, что романист этот более смакует щедрое описание ночи любви, чем было принято до сих пор. Тому есть примеры в нашей собственной литературе, я имею в виду прежде всего Ханса Йегера и Кристиана Крога. Эти два литератора <…> в своё время стали чем-то вроде модных авторов. Их не причислишь к сонму собственно модных писателей по той простой причине, что оба они отнюдь не писатели, но в рамках определённого кружка молодых людей, именуемых в нашей стране «радикалами», эти двое были в ту пору довольно популярны. И покуда длилась мода, публика не признавала никакой другой литературы, кроме той, которой проложили дорогу Йегер и Крог. <…> И будь они литераторами чуть более высокого ранга, мода эта, как знать, быть может, держалась бы до сих пор.

Я отнюдь не хочу этим сказать, будто модная литература вообще лишена всякого значения. Напротив, как средство возбуждения умов она всегда приносила пользу. <…> Но наряду с пользой, которую таким образом приносит модная литература, она, несомненно, приносит также и вред; уже сам по себе тот факт, что модная книга может рассчитывать на успех, не обладая при этом сколько-нибудь высокой художественной ценностью, даёт мне повод обвинить эту литературу в том, что она снижает уровень истинно добротной современной литературы, снижает требования к писателям и тем самым способствует процветанию посредственной литературы, которой и без того всегда было вдоволь. Не раз можно было видеть: <…> стоило лишь выбросить на рынок модную книгу, как тут же поднималась буря и появлялся целый рой мелких писателей, которые подражали этой моде <…>. Модная литература, таким образом, создаёт школы, которые выдвигают не менее жёсткие требования, чем другие литературные школы. Модная литература с той же непререкаемостью, как и другие, насаждает свои правила насчёт того, что можно писать, а что нельзя, и не одного даровитого писателя насильно отвлекли от истинного направления творчества исключительно во имя моды <…>. Модный писатель — как только ему удастся поднять вокруг своего имени шум — с той же настойчивостью, что и великий писатель, духовный вождь, требует, чтобы литература шла его путями. Никому отныне не дозволяется писать по велению сердца.