Поверхностное натяжение (Блиш)

«Поверхностное натяжение » (англ. Surface Tension) — повесть Джеймса Блиша 1956 года из цикла «Засеянные звёзды» («Пантропия»). Написана на основе рассказов «Sunken Universe» (1942) и «Surface Tension» (1952).

Цитаты

Пролог

	... оставив ла Вентуре одно занятие — созерцать безжизненные виды планеты Гидрот. «Уж точнее было бы сказать, — подумал пилот, — не виды, а воды…» Ещё из космоса они заметили, что новый мир — это, по существу, малюсенький треугольный материк посреди бесконечного океана, да и материк, как выяснилось, представляет собой почти сплошное болото. — landscape/waterscape — каламбур
	... leaving la Ventura with nothing to do but look at the dead landscape of Hydrot. Waterscape, he thought, would be a better word space. The new world had shown only one small, triangular continent, set amid endless ocean; and even the continent was mostly swamp.

— Вношу также предложение, доктор Шавье, наделить их способностью к спорообразованию. Как все водные животные, наши наследники смогут жить очень долго, а новые поколения должны появляться не реже чем через шесть недель, чтобы их не успевали истреблять пока они неопытны и неумелы. Возникает противоречие, и чтобы преодолеть его, нужны ежегодные и довольно продолжительные разрывы жизненного цикла. Иначе колонисты столкнутся с проблемой перенаселения задолго до того, как накопят достаточно знаний, чтобы с ней справиться. — И вообще лучше, чтобы они зимовали внутри добротной крепкой оболочки, — поддержала пантрополога Юнис Вагнер. — Спорообразование — решение вполне очевидное. Недаром этим свойством наделены многие другие микроскопические существа. — Микроскопические? — переспросил Штрасфогель, не веря своим ушам. — Конечно, — усмехнувшись, ответил Шавье. — Уж не прикажете ли уместить человека шести футов ростом в луже двух футов в поперечнике? Но тут встает вопрос. Наши потомки неизбежно вступят в упорную борьбу с коловратками, а иные представители этого племени не так уж и микроскопичны. Коль на то пошло, даже отдельные типы простейших видны невооруженным глазом, пусть смутно и только на темном фоне, но видны. Думаю, что колонист должен в среднем иметь рост не менее 250 микрон. Не лишайте их, Мартин, шансов выкарабкаться… — Я полагал сделать их вдвое большими. — Тогда они будут самыми крупными в окружающем животном мире, — указала Юнис Вагнер, — и никогда ничему не научатся. Кроме того, если они по росту окажутся близки к коловраткам, у них появится стимул сражаться с панцирными видами за домики-панцири и приспособить эти домики под жильё.

"Also, Dr. Chatvieux, I'd suggest that we have it adopt sporulation. As an aquatic animal, our colonist is going to have an indefinite life-span, but we'll have to give it a breeding cycle of about six weeks to keep up its numbers duringlearning period; so there'll have to be a definite oreak of some duration in its active year. Otherwise it'll hit the population problem before it's learned enough to cope with it." "And it'd be better if our colonists could winter over inside a good, hard shell," Eunice Wagner added in agreement. "So sporulation's the obvious answer. Many other microscopic creatures have it." "Microscopic?" Phil said incredulously. "Certainly," Chatvieux said, amused. "We can't very well crowd a six-foot man into a two-foot puddle. But that raises a question. We'll have tough competition from the rotifers, and some of them aren't strictly microscopic; for that matter even some of the protozoa can be seen with the naked eye, just barely, with dark-field illumination. I don't think your average colonist should run much under 250 microns, Saltonstall. Give them a chance to slug it out." "I was thinking of making them twice that big." "Then they'd be the biggest animals in their environment," Eunice Wagner pointed out, "and won't ever develop any skills. Besides, if you make them about rotifer size, it will give them an incentive for pushing out the castle-building rotifers, and occupying the castles themselves, as dwellings."

	В дальнем углу Галактики горит пурпурная звезда Тау Кита, и вокруг неё бесконечно вращается сырой мирок по имени Гидрот.
	In a forgotten comer of the galaxy, the watery world of Hydrot hurtles endlessly around the red star, Tau Ceti.

Этап первый

Поборов себя, Лавон распрямился и изо всех сил упёрся ногами и спиной в стенки своей янтарной тюрьмы. С негромким, но отчётливым треском по прозрачной оболочке побежала сетка узких трещин. Затем спора распалась на множество хрупких осколков, и он содрогнулся, окунувшись в ледяную воду. Более теплая жидкость, наполнявшая его зимнюю келью, растворилась в воде легким переливчатым облачком. Облачко успело недолгим блеском высветить мглу, и он заметил невдалеке знакомый контур — прозрачный бесцветный цилиндр, напоминающий туфельку, с множеством пузырьков и спиральных канавок внутри, а в длину почти равный росту самого Лавона. Поверхность цилиндра была опушена изящными, мягко вибрирующими волосками, утолщенными у основания. Свет померк. Цилиндр оставался безмолвным: он выжидал, чтобы Лавон прокашлялся, очистил лёгкие от остатков споровой жидкости и заполнил их игристой студеной водой. — Пара? — спросил Лавон наконец. — Что, уже время? — Уже, — задрожали в ответ невидимые реснички ровным, лишенным выражения тоном. Каждый отдельно взятый волосок вибрировал независимо, с переменной скоростью; возникающие звуковые волны расходились в воде, накладываясь друг на друга и то усиливая звук, то гася его. Сложившиеся из колебаний слова к моменту, когда достигали человеческого уха, звучали довольно странно — и всё-таки их можно было распознать.

Reluctantly, Lavon uncurled, planting his webbed toes and arching his backbone as hard as he could, pressing with his whole body against his amber prison. With small, sharp, crepitating sounds, a network of cracks raced through the translucent shell. Then the spore wall dissolved into a thousand brittle shards, and he was shivering violently with the onslaught of the icy water. The warmer fluid of his winter cell dissipated silently, a faint glowing fog. In the brief light he saw, not far from him, a familiar shape: a transparent, bubble-filled cylinder, a colorless slipper of jelly, spirally grooved, almost as long as he was tall. Its surface was furred with gently vibrating fine hairs, thickened at the base. The light went out. The Proto said nothing; it waited while Lavon choked and coughed, expelling the last remnants of the spore fluid from his book-lungs and sucking in the pure, ice-cold water. "Para?" Lavon said at last. "Already?" "Already," the invisible cilia vibrated in even, emotionless tones. Each separate hair-like process buzzed at an independent, changing rate; the resulting sound waves spread through the water, intermodulating, reinforcing or cancelling each other. The aggregate wave-front, by the time it reached human ears, was rather eerie, but nevertheless recognizable human speech.

Этап второй

	— Пойдём со мной, друг, приглашаю тебя участвовать в наших учёных беседах. Будем думать, как добраться до звёзд.
	"Come, my friend; join me at my table. We will plan our journey to the stars."

— Куда мы намерены держать путь? Воцарилась долгая тишина. Наконец Шар собрался с мыслями: — Не могу дать тебе точного ответа, Стравол. Сказал бы, что мы направляемся к звёздам, но ни ты, ни я понятия не имеем, что такое звёзды, стало быть, такой ответ ничего не даёт. Мы выходим в путь потому, что выяснили: фантастические утверждения исторической пластины, по меньшей мере, частично правильны. Мы знаем теперь, что небо можно преодолеть, что по ту сторону неба лежат края, где нет воды и нечем дышать, края, которые наши предки называли «пространство». Оба эти утверждения, казалось бы, противоречат здравому смыслу, но они полностью подтвердились. Историческая пластина утверждает также, что помимо нашего существуют и другие миры, и, признаться, приняв предыдущие две гипотезы, в эту поверить гораздо легче. Ну а звёзды… Звёзды — там, в пространстве, и когда мы попадем туда, то, надо думать, увидим их и поймем значение загадочного слова.

"Where are we going?" There was quite a long silence. Finally Shar said: "Stravol, I can't answer that yet. I could say that we're going to the stars, but since we still have no idea what a star is, that answer wouldn't do you much good. We're going to make this trip because we've found that some of the fantastic things that the history plate says are really so. We know now that the sky can be passed, and that beyond the sky there's a region where there's no water to breathe, the region our ancients called 'space.' Both of these ideas always seemed to be against common sense, but nevertheless we've found that they're true." "The history plate also says that there are other worlds than ours, and actually that's an easier idea to accept, once you've fofind out that the other two are so. As for the stars well, we just don't know yet, we haven't any information at all that would allow us to read the history plate on that subject with new eyes, and there's no point in mating wild guesses unless we can test the guesses. The stars are in space, and presumably, once we're out in space, we'll see them and the meaning of the word will become clear."

— Движение в четверть мощности. Раз, два, три, старт!.. Корабль качнулся вперёд, затем назад. Диатомеи опустились в заготовленные для них под корпусом ниши и коснулись своими студенистыми телами широкой бесконечной ленты из грубой личиночьей кожи. Скрипнули деревянные шестерни, умножая крохотные силёнки диатомеи и передавая их на шестнадцать колёсных осей. Корабль дрогнул и медленно покатился по песку.

"Ready with one-quarter power. One, two, three, go." The whole ship jerked and settled back into place again. The raphe diatoms along the under hull settled into their niches, their jelly treads turning against broad endless belts of crude caddis-worm leather. Wooden gears creaked, stepping up the slow power of the creatures, transmitting it to the sixteen axles of the ship's wheels. The ship rocked and began to roll slowly along the sand bar.

	Под двумя лунами планеты Гидрот, под вечными звёздами двухдюймовый деревянный кораблик с микроскопическим грузом тяжело катился под уклон к узенькому, почти пересохшему ручейку.
	Under the two moons of Hydrot, and under the eternal stars, the two-inch wooden spaceship and its microscopic cargo toiled down the slope toward the drying little rivulet.

О повести

	В «Поверхностном натяжении» описываются времена <…>, в которых Блиш, кажется, достигает самых отдалённых границ научной экстраполяции; но большинство деталей в книге проработаны в великолепной убедительной манере, до такой степени, что читатель точно знает, каково это — быть <…> микроскопическим обитателем пруда на планете Тау Кита... и всё же оставаться человеком.
	Surface Tension <…> there are times <…>, when Blish seems to pass the most remote bounds of scientific extrapolation; but for most of the book the details are worked out in magnificently convincing manner, to the point where the reader knows precisely what it is like to be <…> a microscopic pond-swimmer on a planet of Tau Ceti... and still to be a man.
	— Энтони Бучер, 1957

	... ставшую классической повесть «Поверхностное натяжение». Наряду с «Приходом ночи» А. Азимова это один из самых эффектных примеров концептуального переворота, история микровселенной (в капле воды), обитатели которой эволюционировали настолько, что задумываются о «рывке» за пределы системы к другим мирам, на поиски иной жизни.
	— Вл. Гаков, 1995

Перевод

С. Федотов, 1992.