Вот это сочетание романтизма и иронии и привлекало меня всегда в Викторе Цое, было самым ценным в его творчестве.
В «Начальнике Камчатки» Цой спел арию Мистера Икса. По-моему, Мистер Икс — это ключ к пониманию самого Виктора. Он тоже был героем, поставленным в такую ситуацию и такую среду, которые отнюдь не способствуют проявлению героизма. Это герой, вынужденный сокрушаться о своём уделе шута. В этом отношении Цой был уникален.
Я вообще, честно говоря, не понимаю, когда некоторые говорят, что нужно делать фильм для зрителя. Это такое модернистское заблуждение. Абстрактного зрителя вычислить невозможно. Если ты вкладываешь в картину душу, то я думаю, что всегда найдётся зритель, которому будет близко то, что ты делаешь. — вариант распространённых мыслей
Я думаю, что ему в последнее время стала открываться новая сторона его натуры, его крови. Он принял и почувствовал восточную культуру. Хотя, разумеется, он и раньше очень много читал и любил японскую поэзию. Но одно дело — поэзия, а совсем другое — реальная жизнь. У нас никогда не было никаких разговоров о том, что нам нужен тот или иной образ жизни — западный или восточный. Но я чувствовал, как его притягивал Восток. Собственно, Америка его так и не очаровала. А Япония его влекла со страшной силой.
Первой акцией, задуманной в Японии, должен был стать совместный концерт. «Амьюз Корпорейшн» затевала 24-часовую программу, которая в прямом эфире транслировалась бы на весь мир. Программа планировалась как концерты японских групп в различных частях света: некоторые группы выступают в Лондоне с какой-нибудь английской командой, другие в Ленинграде с группой «Кино», в Америке ещё с кем-то… Эта грандиозная затея должна была состояться осенью прошлого года.
А ещё компания бралась устроить группе «Кино» всемирное турне. Правда, вместе с японской группой Southern Stars. <…>
Компания давала нам крупные деньги на фильм «Цитадель смерти». У меня до сих пор хранится очень забавный телекс, который они прислали нам, пока мы с Виктором были ещё в Нью-Йорке: «Виктор и Рашид! Мы готовы к сотрудничеству с вами, мы готовы вкладывать в вас деньги, как в самые яркие молодые таланты Советского Союза». Мы тогда очень смеялись.
… от некоторых я слышу рассуждения, что Виктор уже исчерпал свой творческий запас. Это просто спекуляции. До этого ещё очень далеко было. На самом деле он только начинал разворачиваться. Разумеется, даже то, что он сделал — огромно и это навсегда войдёт в нашу историю. Но и впереди у него были не менее интересные вещи.
<…> Однажды, ещё в восемьдесят шестом, мы сидели всю ночь напролёт у Марианны дома на проспекте Ветеранов и болтали. <…> Было уже около четырех часов ночи, как-то речь зашла о Гребенщикове, и Виктор сказал такую фразу: «Вот если бы Борис сейчас умер, он стал бы легендой». Эту фразу можно понять по-всякому. Я посмотрел на Виктора — у него слёзы были на глазах. Он произнёс это очень прочувствованно. В этом не было пожелания человеку чего-то дурного — напротив. То ли он что-то уже предчувствовал тогда? Не знаю, <…> я не мистический человек. Но был в этом какой-то момент заклинания.
В устах Виктора эта фраза была абсолютно естественна, в этом не было никакой иронии. Просто он являлся олицетворением романтизма, он в нём жил, он был у него в крови. <…>
Его музыка — это не только Виктор Цой, это ещё и группа «Кино». Виктор сам всегда это подчёркивал. Я глубоко убеждён, что «Кино» не имело бы такого своего лица, если бы не было Юры Каспаряна. Звучание его гитары для меня одно из самых любимых в советском роке. Мне кажется, что это был пример счастливейшего сотворчества. Когда я с ними познакомился, они вообще были как братишки — старший и младший. Виктор мне рассказывал, что когда он взял Каспаряна в группу, многие ему говорили: зачем ты его берёшь, он ни во что не врубается! Юрик до этого тяжёлый рок играл, по-моему. И все Цою говорили: у тебя же совсем другой стиль, ничего у тебя с ним не получится. А Виктор сразу в нём увидел своего человека.
Я думаю, есть такие музыканты, для которых самое важное — он сам, а остальная группа может быть в любом составе. Для Виктора же группа была очень важным элементом творчества. Не мне судить, что происходило внутри, об этом вправе судить только они сами, но я считаю, что у «Кино» был идеальный состав.
Приходилось иногда слышать, что «Кино» последних лет тяготело к поп-культуре. В том, что у Цоя появились миллионы поклонников, я не вижу никакой попсовости. Нормальный человек, чьи идеи трогают многих какая же тут попсовость? Мне выпало счастье видеть, — как работает Виктор. Это чистый поэт. <…> А упрёки происходят из нашей совковости, научившей нас ненавидеть тех, кто хорошо зарабатывает, получает то, что ему положено.
