Размышления об истинном пути

«Рассуждения о грехе, страдании, надежде и пути истинном» (англ. Betrachtungen über Sünde, Leid, Hoffnung und den wahren Weg) — подборка 109 афоризмов Франца Кафки, созданных в сентябре 1917 — апреле 1918 годов. Составлена Максом Бродом в 1931 году на основе дневников Кафки.

Цитаты

1. Истинный путь идёт по канату, который натянут не высоко, а над самой землёй. Он предназначен, кажется, больше для того, чтобы о него спотыкаться, чем для того, чтобы идти по нему.

2. Все человеческие ошибки суть нетерпение, преждевременный отказ от методичности, мнимая сосредоточенность на мнимом деле.

4. Многие тени усопших заняты только тем, что лижут волны реки смерти, потому что она течёт от нас и ещё сохраняет солёный вкус нашего моря. От отвращения река эта вздымается, начинает течь вспять и несёт мёртвых назад в жизнь. А они счастливы, поют благодарственные песни и гладят возмущённую реку.

5. Начиная с определённой точки, возврат уже невозможен. Этой точки надо достичь.

7. Один из самых действенных соблазнов зла — призыв к борьбе.

8. Она — как борьба с женщинами, которая заканчивается в постели.

11–12. Различие взглядов, какие могут быть, скажем, на яблоко: взгляд малыша, которому надо вытянуть шею, чтобы только увидеть яблоко на доске стола, и взгляд хозяина дома, который берет яблоко и без труда подает его сотрапезнику.

13. Первый признак начала познания — желание умереть. Эта жизнь кажется невыносимой, другая — недостижимой. Уже не стыдишься, что хочешь умереть; просишь, чтобы тебя перевели из старой камеры, которую ты ненавидишь, в новую, которую ты только ещё начнёшь ненавидеть. Сказывается тут и остаток веры, что во время пути случайно пройдёт по коридору главный, посмотрит на узника и скажет: «Этого не запирайте больше. Я беру его к себе».

16. Клетка пошла искать птицу.

18. Если бы возможно было построить Вавилонскую башню, не взбираясь на неё, это было бы позволено.

19. Не позволяй злу уверить тебя, что у тебя могут быть тайны от него.

22. Ты — это задача. Ни одного ученика кругом.

24. Понять, какое это счастье, что почва, на которой ты стоишь, не может быть больше, чем способны покрыть две твои ступни.

25. Как можно радоваться миру? Разве только если убегаешь в него.

26. Укрытиям нет числа, спасение лишь в одном, но возможностей спасения опять-таки столько же, сколько укрытий. Есть цель, но нет пути; то, что мы называли путём, — это промедление.

28. Стоит лишь впустить в себя зло, как оно уже не требует, чтобы ему верили.

33. Мученики не недооценивают тела, они стараются возвысить его на кресте. В этом они едины со своими противниками.

34. Его усталость — это усталость гладиатора после боя, его работа состояла в том, что он белил угол канцелярского помещения.

38. Некто удивлялся тому, как легко ему идти путём вечности; а он стремглав нёсся по этому пути вниз.

39б. Путь бесконечен, тут ничего не убавишь, ничего не прибавишь, и всё же каждый прикладывает к нему свой детский аршин. «Конечно, ты должен пройти ещё этот аршин пути, это тебе зачтётся».

44. Смешно оснастился ты для этого мира.

47. Им было предоставлено на выбор стать царями или гонцами царей. По-детски все захотели стать гонцами. Поэтому налицо одни гонцы, они носятся по миру и за отсутствием царей сами сообщают другу другу вести, которые стали бессмысленны. Они бы рады покончить со своей несчастной жизнью, но не осмеливаются из-за присяги.

48. Верить в прогресс не значит верить, что прогресс уже состоялся. Это не было бы верой.

50. Человек не может жить без постоянного доверия к чему-то нерушимому в себе, причём и это нерушимое, и это доверие могут долго оставаться для него скрыты. Одно из проявлений этой скрытости — вера в личного бога.

52. В борьбе между тобой и миром будь секундантом мира.

58. Лгут меньше всего, когда меньше всего лгут, а не тогда, когда для этого меньше всего поводов.

64/65. Изгнание из рая в главной своей части вечно. То есть хотя изгнание из рая окончательно и жизнь в мире неминуема, однако вечность этого процесса (или, выражаясь временными категориями, — вечная повторяемость этого процесса) даёт нам всё же возможность не только надолго оставаться в раю, но и в самом деле там находиться, независимо от того, знаем ли мы это здесь или нет.

69. Теоретически существует полнейшая возможность счастья: верить в нечто нерушимое в себе и не стремиться к нему.

73. Он жрёт отбросы с собственного стола; благодаря этому он, правда, какое-то время более сыт, чем все, но он отучается есть сидя за столом; а из-за этого потом перестают поступать и отбросы.

75. Проверь себя на человечестве. Сомневающегося оно заставляет сомневаться, верящего — верить.

77. Общение с людьми совращает к самоанализу.

82. Почему мы ропщем на грехопадение? Не из-за него изгнаны мы из рая, а дерева жизни, чтобы нам не есть от него.

84. Мы были созданы, чтобы жить в раю, рай был предназначен для того, чтобы служить нам. Наше назначение было изменено; что это случилось и с назначением рая, не говорится.

87. Вера — это топор гильотины, так же тяжела, так же легка.

92. Первое идолопоклонство было, конечно, страхом перед вещами, а в связи с этим — страхом перед необходимостью вещей, а в связи с этим — страхом перед ответственностью за вещи. Ответственность эта казалась такой чудовищной, что её не осмеливались возложить даже на какое-то единичное внечеловеческое существо, ибо и посредничество какого-то существа ещё не облегчило бы человеческую ответственность в достаточной степени, общение только с одним существом было бы ещё слишком отягощено ответственностью, поэтому на каждую вещь возложили ответственность за себя самое, более того, на эти вещи возложили ещё и относительную ответственность за человека.

100. Может быть знание о дьявольщине, но не может быть веры в неё, ибо больше дьявольщины, чем налицо, не бывает.

103. Ты можешь отстраняться от страданий мира, это тебе разрешается и соответствует твоей природе, но, быть может, как раз это отстранение и есть единственное страдание, которого ты мог бы избежать.

106. Смирение даёт каждому, даже отчаявшемуся от одиночества, сильнейшую связь с ближним, причём немедленно, правда, только при полном и долгом смирении. Оно способно на это потому, что оно есть истинный язык молитвы, поклонение и теснейшая связь одновременно. Отношение к ближнему — это отношение молитвы, отношение к себе — это отношение стремления, из молитвы черпается сила для стремления. Можешь ли ты знать что-либо иное, кроме обмана? Ведь стоит уничтожить обман, как тебе нельзя будет глядеть ни на что, а то превратишься в соляной столп.

Перевод

С. К. Апт, 1999 («Размышления об истинном пути»)

Об афоризмах

Я хотел представить афоризмы Кафки как отдельную область его творчества. <…> В них Кафка делает упор на «неразрушимое» в человеке, на веру и доверие к Господу. В прозе Кафки, с другой стороны, выражаются его сомнения и неуверенность. В больших творениях он показывает, как человек теряется и сбивается с пути. В афоризмах он, напротив, выражает мысль, что человек не может запутаться и что путь его определён. Конечно, мы не можем искусственно разделить два видения, которые одновременно выражал Кафка. <…> Можно сказать, что Кафка в своих афоризмах скорее помощник и учитель, тогда как в своих рассказах и новеллах он больше жертва сомнений и мучительных раздумий.

— Макс Брод, «Франц Кафка. Биография», 1954 (3-е изд.)