Распутин (Тэффи)
«Распутин. Воспоминания» — мемуарный очерк Тэффи об обеде литераторов с Распутиным 14 или 15 апреля 1915 года, опубликованный в августе 1924 под заглавием: «Колдун: Из воспоминаний о Распутине». Вошёл в её книгу «Воспоминания» 1932 года[1].
Цитаты
[править]Бывают люди, отмеченные умом, талантом, особым в жизни положением, которых встречаешь часто и знаешь их хорошо и определишь их точно и верно, но пройдут они мутно, словно не попав в фокус вашего душевного аппарата, и вспомнятся всегда тускло; сказать о них нечего, кроме того, что все знают <…>. Мутные плёнки любительской фотографии. Смотришь и не знаешь — не то девочка, не то баран… — начало |
Измайлов вообще был человек жутковатый: жил на Смоленском кладбище, где отец его был когда-то священником, занимался чернокнижием, любил рассказывать колдовские истории, знал привороты и заклинания, и сам, худой, бледный, чёрный, с ярко-красной полоской узкого рта, похож был на вурдалака. — 1 |
Главное же, удивлялись необычайной наглости Распутина. Н. Разумов, бывший тогда директором горного департамента, рассказывал с негодованием, что к нему явился чиновник его ведомства из провинции с просьбой о переводе по службе и как протекцию принёс листок, на котором рукой совершенно с Разумовым не знакомого Распутина было коряво нацарапано: |
— Так не хочешь пить? Ишь ты какая строптивая. Не пьёшь, когда я тебя уговариваю. |
Основной, значит, лейтмотив распутинских чар был ясен: люби — Бог простит. |
Для человека, ведущего какую-нибудь серьёзную политическую линию, Распутин показался мне недостаточно серьёзным. Слишком дергался, слишком рассеивался вниманием, был сам весь какой-то запутанный. Вероятно, поддавался уговорам и подкупам, не особенно обдумывая и взвешивая. Самого его несла куда-то та самая сила, которою он хотел управлять. Не знаю, каков он был в начале своей карьеры, но в те дни, когда я его встретила, он словно уже сорвался и несся в вихре, в смерче, сам себя потеряв. Повторял бредовые слова: «Бог… молитва… вино», путал, сам себя не понимал, мучился, корчился, бросался в пляс с отчаянием и с воплем, как в горящий дом за забытым сокровищем. — 7 |
— У меня, скажу я тебе, так: у меня есть которые деточки и которые другие. Я врать не буду, это так. |
И что я знаю обо всех этих наших сотрапезниках? Кто из них из охранки? Кто кандидат на каторгу? А кто тайный немецкий агент? И для кого из всей этой честной компании мы были привлечены как полезная сила? Распутин ли здесь путает, или его самого запутывают? Кого продают? — 9 |
— Это я могу. Палаты каменные. Увидишь. Я много могу. Только приходи ты, ради Бога, скорее. Помолимся вместе. Чего ждать-то! Вот меня всё убить хотят. Как на улицу выхожу, так и смотрю во все стороны, не видать ли где рожи. Да. Хотят убить. Ну что ж! Не понимают, дураки, кто я таков. Колдун? А может, и колдун. Колдунов жгут. так и пусть сожгут. Одного не понимают: меня убьют, и России конец. Помни, умница: убьют Распутина России конец. Вместе нас с ней и похоронят. <…> |
Примечания
[править]- ↑ С. С. Никоненко. Примечания // Тэффи. Моя летопись. — М.: Вагриус, 2004. — С. 367. — (Мой 20 век).