Слепота (Сарамаго)
«Эссе о слепоте» (порт. Ensaio sobre a cegueira) — апокалиптический роман Жозе Сарамаго 1995 года. Через 9 лет вышел сиквел — «(Про)зрение». Был экранизирован в 2008 году.
Цитаты
[править]Слепцу в ту ночь приснилось, что он ослеп. | |
Nessa noite o cego sonhou que estava cego. |
Слепец поднял руки к глазам, подвигал кистями, пошевелил пальцами. Ничего не вижу, сплошной туман, будто в молочное море упал. <…> | |
O cego ergueu as mãos diante dos olhos, moveu-as, Nada, é como se estivesse no meio de um nevoeiro, é como se tivesse caído num mar de leite. <…> |
Понятие совести, столькими безумцами порицаемое и ещё большим их числом — отвергаемое, тем не менее существует и всегда существовало, это вовсе не измышление философов четвертичного периода, когда душа чуть только успела выйти из стадии смутного замысла. С течением времени, обогатясь опытом совместного проживания и плодами генетического обмена, мы в конце концов поместили совесть в состав крови, в соль наших слёз и, мало того, превратили глаза в подобие зеркал, обращённых внутрь, в результате чего они беззастенчиво опровергают то, что тщатся утверждать уста. | |
A consciência moral, que tantos insensatos têm ofendido e muitos mais renegado, é coisa que existe e existiu sempre, não foi uma invenção dos filósofos do Quaternário, quando a alma mal passava ainda de um projecto confuso. Com o andar dos tempos, mais as actividades da convivência e as trocas genéticas, acabámos por meter a consciência na cor do sangue e no sal das lágrimas, e, como se tanto fosse pouco, fizemos dos olhos uma espécie de espelhos virados para dentro, com o resultado, muitas vezes, de mostrarem eles sem reserva o que estávamos tratando de negar com a boca. |
Женщины воскресают друг в друге, шлюхи — в порядочных, порядочные — в шлюхах... — вариант трюизма | |
As mulheres ressuscitam umas nas outras, as honradas ressuscitam nas putas, as putas ressuscitam nas honradas,.. |
Она ещё помнит, куда покрутить колёсико, чтобы пламя стало длинным, ну и вот он, маленький клинок огня, подрагивает, как острие ножниц. Она начинает сверху, пламя усердно лижет грязную ткань, и та наконец занялась, затлела, теперь среднюю, теперь нижнюю, и женщина чувствует потрескиванье и запах палёного волоса, надо бы поосторожней, она здесь затем, чтобы разжечь этот костер, а не взойти на него, он уготован другим, и слышит доносящиеся изнутри крики, и в этот миг подумала: А если у них есть вода, а если сумеют потушить, и заползла под нижнюю койку, повела зажигалкой вдоль всего матраса, вдоль и поперёк, здесь и там, и очажки пламени вдруг стали расти и множиться, и сливаться воедино, превращаясь в сплошную огненную завесу, ещё пронеслась по ней бесполезная струя воды, обрушилась на женщину, но поздно, ибо она теперь, чтобы веселей горело, подкинула в костерок собственное тело. Интересно, что там внутри, войти да взглянуть никто, конечно, не осмелится, но ведь зачем-то же дано человеку воображение, вот и давайте представим себе, как огонь резво скачет по койкам, с одной на другую, будто хочет полежать на всех разом, и это ему удается, а бандиты, изведя впустую и бесцельно свой скудный запас воды, теперь пытаются дотянуться до окон, вскакивают, балансируя, на спинки кроватей, до которых ещё не добрался огонь, а он как раз и добрался, и они обрываются вниз, падают, а огонь за ними, и от жара уже с треском лопаются оконные стёкла, и со свистом ворвавшийся в палату свежий воздух раздувает пламя, ах, да ещё, конечно, звучат крики ярости и страха, вопли боли и муки, и здесь следует особо отметить, что звучат они всё тише и слабей, а вот женщина с зажигалкой, например, вообще уже давно молчит. | |
Ainda se recorda de como deverá regular o isqueiro para produzir uma chama comprida, já aí a tem, um pequeno punhal de lume, vibrante como a ponta duma tesoura. Começa pela cama de cima, a labareda lambe trabalhosamente a sujidade dos tecidos, enfim pega, agora a cama do meio, agora a cama de baixo, a mulher sentiu o cheiro dos seus próprios cabelos chamuscados, deve ter cuidado, ela é a que deita fogo à pira, não a que nela deve morrer, ouve os gritos dos malvados lá dentro, foi nesse momento que pensou, E se eles têm água, se vão conseguir apagar, desesperada meteu-se debaixo da primeira cama, passeou o isqueiro ao comprido do colchão, aqui, além, então de repente as chamas multiplicaram-se, transformaram-se numa única cortina ardente, um jorro de água ainda passou através delas, foi cair sobre a mulher, porém inutilmente, já era o seu próprio corpo o que estava a alimentar a fogueira. Como vai aquilo lá por dentro, ninguém pode arriscar-se a entrar, mas a imaginação para alguma coisa nos há-de servir, o fogo anda a saltar velozmente de cama em cama, quer deitar-se em todas ao mesmo tempo, e consegue-o, os malvados gastaram sem critério nem proveito a pouca água que ainda tinham, tentam agora alcançar as janelas, mal equilibrados sobem às cabeceiras das camas a que o fogo ainda não chegou, mas de repente o fogo já lá está, eles resvalam, caem, e o fogo já lá está, com a ardência do calor as vidraças começam a estalar, a estilhaçar-se, o ar fresco entra silvando e atiça o incêndio, ah, sim, não estão esquecidos, os gritos de raiva e medo, os uivos de dor e agonia, aí fica feita a menção, note-se, em todo o caso, que irão sendo cada vez menos, a mulher do isqueiro, por exemplo, está calada há muito tempo. |
Да, сомнений нет, заблудилась. Повернула назад, и когда, выбившись из сил, из всех, какие только имелись, поняла, что уже не узнает ни улиц, ни названий их, упала на землю, покрытую мусором, облепленную чёрной грязью, и заплакала. Псы окружают её, обнюхивают сумки, но как-то не слишком заинтересованно, словно время их трапезы давно прошло, а один из них принимается лизать ей лицо, как будто его с нежного щенячьего возраста приучили именно так утешать плачущих. Женщина треплет его по голове, гладит по свалявшейся холке и остаток слёз выплакивает у него, можно сказать, на груди <…> слёзного пса… | |
Não há dúvida, está perdida. Deu uma volta, deu outra, já não reconhece nem as ruas nem os nomes delas, então, desesperada, deixou-se cair no chão sujíssimo, empapado de lama negra, e, vazia de forças, de todas as forças, desatou a chorar. Os cães rodearam-na, farejam os sacos, mas sem convicção, como se já lhes tivesse passado a hora de comer, um deles lambe-lhe a cara, talvez desde pequeno tenha sido habituado a enxugar prantos. A mulher toca-lhe na cabeça, passa-lhe a mão pelo lombo encharcado, e o resto das lágrimas chora-as abraçada a <…> cão das lágrimas… |
Неудивительно, что развелось столько собак, теперь уже больше напоминающих гиен, по крайней мере пятна на шерсти в точности такие, как у тех трупоедов, и они носятся по улицам с частями, преимущественно задними, человеческого тела в зубах, словно бы в страхе перед тем, что мёртвые и пожираемые оживут и воскреснут, чтобы заставить заплатить за позорное это дело — кусать не имеющих возможности защищаться. | |
Não admira que os cães sejam tantos, alguns já se parecem com hienas, as malhas do pêlo são como as da podridão, correm por aí com os quartos traseiros encolhidos, como se tivessem medo de que os mortos e devorados recobrassem vida para lhes fazerem pagar a vergonha de morderem em quem não se podia defender. |
... в глазах, какие ни будь они, [хоть зрячие, хоть слепые], хоть вообще вырванные, никакого выражения нет и быть не может, эта ко всему безразличная двухместная карета повезёт, кого в неё ни посади, и заберёт себе всю славу, хотя все бремя разнообразной визуальной риторики берут на себя веки, ресницы, брови. — вариант трюизма | |
… os olhos propriamente ditos, não têm qualquer expressão, nem mesmo quando foram arrancados, são dois berlindes que estão para ali inertes, as pálpebras, as pestanas, e as sobrancelhas também, é que têm de encarregar-se das diversas eloquências e retóricas visuais, porém a fama têm-na os olhos. |
... часто вообще бывает так, что ожидание ответа и есть единственно возможный ответ. | |
… e mesmo sucede muitas vezes que ter de ficar simplesmente à espera delas é a única resposta possível. |
Есть у слов такое свойство — не являть, а скрывать, цепляются они одно за другое и друг за друга и будто сами не знают, куда хотят идти, но вот из-за двух-трёх или четырёх, внезапно сорвавшихся и таких самих по себе простых, ну, личное местоимение, наречие и глагол, ну, прилагательное, необозримое волнение вдруг проступит холодком по спине, мурашками по коже, слезами на глазах, и вот пошла трещинами, стала крошиться прочнейшая конструкция чувств, да, бывает, что сдают нервы, сдают неприступные свои позиции, а ведь они столько выдерживали, они всё выдерживали, словно на них стальные доспехи,.. | |
As palavras são assim, disfarçam muito, vão-se juntando umas com as outras, parece que não sabem aonde querem ir, e de repente, por causa de duas ou três, ou quatro que de repente saem, simples em si mesmas, um pronome pessoal, um advérbio, um verbo, um adjectivo, e aí temos a comoção a subir irresistível à superfície da pele e dos olhos, a estalar a compostura dos sentimentos, às vezes são os nervos que não podem aguentar mais, suportaram muito, suportaram tudo, era como se levassem uma armadura,.. |
Дверная ручка — это протянутая для приветствия рука дома,.. | |
O puxador da porta é a mão estendida de uma casa,.. |
Когда любят, встречаются в памяти, для того она и нужна. | |
Querendo, encontram-se na memória, para isso serve. |
Слёзный пёс беспокойно принюхался, потом принялся рыться в огромной куче, вероятно, он прикопал на этом месте какое-то изысканное лакомство и теперь не может до него добраться, будь он один, то уж, будьте уверены, потрудился бы не покладая лап и обрёл искомое, но женщина, что плакала когда-то, уходит, а его долг — следовать за ней, ибо никогда не знаешь наперёд, не придётся ли вновь осушать её слёзы. | |
O cão das lágrimas anda a farejar inquieto, demorou-se a pesquisar um certo monte de lixo, provavelmente havia escondido debaixo dele uma supina iguaria que agora não consegue encontrar, se estivesse sozinho não arredaria pé, mas a mulher que chorou já lá vai adiante, é seu dever ir atrás dela, nunca se sabe se não ter que enxugar outras lágrimas. |
Это единственная гипотеза, имеющая истинный смысл, единственное, что может возвеличить это наше ничтожество, я представляю, как он приходил сюда из мира слепых, куда потом должен был вернуться, чтобы ослепнуть в свой черёд, представляю закрытые двери, пустую церковь, тишину, представляю статуи и полотна, вижу, как он идёт от одного образа к другому, взбирается в нишу и затягивает белую ткань двумя узлами, чтобы крепче держалась, как мажет белилами по холстам, чтобы гуще сделалась белая ночь, в которую вплывают они, да, с тех пор, как создан свет, не бывало ни в одной религии большего святотатца, чем этот священник, не было никого справедливей и человечней, чем он, пришедший сюда, чтобы наконец заявить, что Бог не имеет права видеть. | |
E a única hipótese que tem um verdadeiro sentido, é a única que pode dar alguma grandeza a esta nossa miséria, imagino esse homem a entrar aqui vindo do mundo dos cegos, aonde depois teria de regressar para cegar também, imagino as portas fechadas, a igreja deserta, o silêncio, imagino as estátuas, as pinturas, vejo-o ir de uma para outra, a subir aos altares e a atar os panos, com dois nós, para que não deslacem e caiam, a as sentar duas mãos de tinta nas pinturas para tornar mais espessa a noite branca em que entraram, esse padre deve ter sido o maior sacrílego de todos os tempos e de todas as religiões, o mais justo, o mais radicalmente humano, o que veio aqui para declarar finalmente que Deus não merece ver. |
Я думаю, мы не ослепли, а были и остаёмся слепыми. Слепыми, которые видят. Слепые, которые, видя, не видят. — предпоследний абзац | |
Penso que não cegámos, penso que estamos cegos, Cegos que vêem, Cegos que, vendo, não vêem. |
Перевод
[править]А. С. Богдановский, 2008 (с некоторыми уточнениями)
... жизнь без риска — баланды миска. — перевод-парафраз Богдановским португальской поговорки «Кто не рискует, тот не перекусывает». | |
… quem não arrisca não petisca. |